Майкл Барбер - Приказано добиться результата. Как была обеспечена реализация реформ в сфере государственных услуг Великобритании
Итак, я вышел из стен школы с багажом истинно квакерских ценностей и с прямо противоречащим им упорным нежеланием мириться с поражением. Кроме прочего, окончив школу в 1973 г., я застал конец шестидесятых, самый расцвет радикализма, и был убежден, что, отрастив длинные волосы и исповедуя левые политические убеждения, смогу изменить мир. Когда спустя несколько лет я повстречал моего – великолепного! – учителя истории Питера Брэггинса, он сказал: «Выпускники вашего курса были последними идеалистами».
Политика
Поступив в Оксфорд в октябре 1974 г., я стал участвовать в любительских спектаклях, по-прежнему (преимущественно) побеждал в настольном теннисе, иногда играл в футбол и крикет, вечера проводил за разговорами и выпивкой, а затем (постепенно) увлекся историей, особенно американской, и уже на третьем курсе погрузился в нее с головой. Но по большей части я активно занимался политикой, конечно, не столько партийной, сколько студенческой. На втором курсе меня избрали президентом студенческого союза Колледжа королевы (Queen’s College Student Union)[14], или младшей самоуправляемой «комнаты» – Junior Common Room (JCR)[15], а мой закадычный друг, Дэвид Питт-Уотсон, был его вице-президентом и казначеем[16]. И поскольку это была середина семидесятых, мы устроили забастовку по поводу платы за жилье, естественно, с мизерным успехом. Мы могли бы добиться лучших результатов и при организации референдума о введении в нашем колледже совместного для мужчин и женщин обучения. Стоит ли говорить о том, что подавляющее большинство электората из молодых людей в возрасте 18–22 лет горячо поддержали идею приема девушек в колледж. И даже большая часть преподавателей восприняли это предложение не без энтузиазма. Однако, как нам объяснил наставник – руководитель нашей группы, у начальства не было возражения против студенток, а вот перспектива, что женщина может со временем стать преподавателем или профессором, буквально ужасала.
Одно из наших важнейших достижений (вернее, достижений Дэвида) убеждает меня в том, что мы были «новыми лейбористами» уже тогда. Нам в наследство достался огромный дефицит бюджета (который, несомненно, был нормой для курса), а через год мы уже имели гигантский профицит (раньше такого никто не видывал). Если бы Гордон Браун уже в то время сформулировал свои финансовые принципы, то мы, без сомнения, их применили бы. Вообще-то добиться профицита удалось довольно простым способом – мы расходовали меньше, чем зарабатывали. Мы провели опрос среди студентов о том, какие газеты лучше. Выяснилось, что можно сэкономить, отказавшись от подписки на «Morning Star» и «Daily Express», которые никому не нравились. Кроме того, мы решили сэкономить и не делать взносы в университетский союз, а затем решили заняться доходными статьями бюджета. У нас не было места, чтобы поставить еще один автомат для игры в пинбол[17] или «бильярд с перекладиной»[18]. Но зато (явное упущение) у нас не было и автомата для продажи сигарет, который сулил очень приличный и постоянный доход. В те времена курение еще не считалось антиобщественным поведением, скорее, на него (особенно на курение сигарет «Gau-loises») смотрели как на декадентство с левым уклоном – что-то наподобие поведения Жан-Поля Сартра или Симоны де Бовуар в Cafe de Flore[19]. Но даже при таком отношении студенты медицинского факультета и некурящие представляли собой мощное противоборствующее лобби. В критический момент Дэвид произнес краткую, но блестящую речь. «Всем известно, – воскликнул он, – что три самые лучшие вещи в мире – это выпивка до и сигарета после… У нас уже есть пивной погреб и автомат с “Durex”[20]. И теперь нам нужно добиться третьего».
Оппозиция была сметена, а наши сундуки пополнились «неправедно» нажитым богатством[21]. В конце 1970-х гг. от студенческого движения активистов до Лейбористской партии был всего один шаг. Помню, как с восхищением слушал в 1976 г. знаменитое выступление министра финансов Дениса Хили на конференции Лейбористской партии, когда он отстаивал правильность своего решения обратиться за финансовой помощью к Международному валютному фонду. За этим последовали урезание бюджета и девальвация фунта. Находясь в 1979 г. на преподавательской практике в Оксфорде, я безуспешно участвовал в предвыборной кампании лейбористов, но потом меня, как и остальных, сбила с ног волна набиравшего тогда огромную популярность тэтчеризма[22]. В Сент-Клеменсе продавец магазинчика, торгующего горячими чипсами и прочей снедью, так высказался на этот счет за неделю до дня голосования: «Если тори победят, то и погода улучшится»[23]. По крайней мере, «Liverpool» тогда выиграл первенство Футбольной лиги. А в 1983 г. результаты выборов были еще хуже.
Как получалось, что при всеобщей ненависти к Маргарет Тэтчер[24] она легко побеждала на выборах? Ответ на этот вопрос я получил, когда из простого подмастерья в предвыборных кампаниях с 1985 г. стал настоящим партийным активистом. В моем избирательном округе Хэкни в Лейбористской партии было полным-полно безумцев – безрассудных, но необычайно упорных[25]. В том году Нил Киннок предпринял инициативу, которая положила начало перестройке в его любимой партии, хотя, чтобы добиться победы на выборах, потребовалось еще целых 12 лет. Он отказался от воинствующего подхода и начал борьбу за чистку партийных рядов. В Хэкни сразу все уяснили: отныне они, разумеется, по-прежнему ненавидели Маргарет Тэтчер, но главным врагом уже стал Киннок. Комитет южной части Хэкни (Hacney South General Committee) рассмотрел предложение об осуждении развязанной Кинноком «охоты на ведьм». Председательствующий спросил: «Полагаю, решение принято единогласно?» Однако это было не совсем так: трое из нас проголосовали против по присущей потомкам буржуазии предательской слабости – вероятно, именно так это выглядело в глазах примерно 50 членов партии, полностью солидарных с мнением «товарища» председателя.
Вскоре то же благородное собрание обсуждало возможность привлечения женщин к партийной работе. Может быть, хоть на этот раз здравый смысл возьмет верх и партийные «товарищи» увидят, какими заботами живут простые люди в Хэкни? Жилищные вопросы, образование, здравоохранение и безработица – вот что сильно тревожило обитателей округа. Однако у комитета было иное мнение, и было решено, что для привлечения женщин к более активной партийной работе необходимо провести собрание, посвященное империализму.
У меня было огромное искушение все бросить и уйти подальше от этого безумства, но природное упрямство возобладало. В 1986 г. я выдвинул свою кандидатуру в Совет Хэкни в одном из немногих маленьких городских избирательных маргинальных округов, моем собственном. Кевин Хойс и Марк Маккаллум превратили нашу партийную окружную ячейку в машину для победы на выборах, поставив ее в оппозицию к остальным членам местного отделения Лейбористской партии, и до тех пор настойчиво призывали членов партии участвовать в агитации, пока те не согласились выйти на улицы. (Нам заранее были известны все отговорки. «Я не могу заниматься агитацией в воскресенье утром; боюсь, нужно присмотреть за детьми», – попыталась увильнуть одна из активисток, пока ей не напомнили, что обоим ее детишкам уже под 20 лет.) Ко всеобщему – в том числе и моему – удивлению, я победил!
И практически сразу встал перед дилеммой. Вновь избранная группа лейбористов, которая, несмотря на свое безумие, смогла «свергнуть» бывшее руководство, получив более 50 из 60 мест в Совете округа, решила собраться в субботу в 15 часов. Потенциальный руководитель сразу зачислил меня в бунтовщики, поскольку я сказал, что в это время занят. «И чем же это?» – поинтересовался он. «Буду смотреть телевизор: финальный матч Футбольной лиги, “Liverpool” против “Everton”», – ответил я. Это было невероятным декадентством. «Liverpool» выиграл со счетом 3:1, два гола забил Иан Раш. Я наслаждался игрой от начала и до конца матча. Но на следующий день расстроился, узнав, что моему другу (и одному из наиболее разумных людей в партийной группе) не хватило как раз одного голоса, чтобы занять место председателя в Комитете по муниципальному строительству.
Я прилежно посещал вечерние заседания и особенно в первые два года уделял пристальное внимание моему городскому избирательному округу, преимущественно – муниципальному строительству. На мои еженедельные приемы приходило множество избирателей по поводу жилищных проблем, большинство из которых не удавалось решить из-за пассивности и сопротивления бюрократии. Посещая избирателей на дому, я убедился: дело не в том, что люди жаловались часто, а, наоборот, в том, что они делали это слишком редко. Из-за глухой невосприимчивости бюрократии и «безумия» Лейбористской партии люди просто отчаялись. Но при этом упорно продолжали голосовать за лейбористов. И когда в городском управлении возникла альтернатива, они все равно предпочли привычную некомпетентность неизвестности перемен. Вот что бесправие делает с людьми!
