Рэнди Тараборелли - Хилтоны. Прошлое и настоящее знаменитой американской династии
Конрад Хилтон обладал привлекательной внешностью. Высокий, худощавый, с сединой на висках, с четкими правильными чертами лица и проницательными голубыми глазами, порой казавшимися зеленоватыми, он гордился тем, что и в пятьдесят пять лет сохранял отличную физическую форму. Ему предстояло отметить этот день рождения всего через пару недель.
Одетый в бордовый бархатный халат и в такие же домашние туфли, Конрад повернулся посмотреть, как садовники старательно поливают садик, обнесенный стеной из известняка. Тем временем во внутренний дворик вышли другие слуги и стали протирать легкую садовую мебель на случай, если кому-то захочется здесь отдохнуть. Справа доносились возбужденные крики его сыновей, гонявших мяч со своими школьными приятелями. В дальнем крыле особняка то и дело звонил телефон. Пока ремонтировался недавно приобретенный Конрадом офис в отеле «Беверли-Хиллз», его стремительно развивающийся на Западе бизнес управлялся из дома, так что телефоны начинали звонить с самого утра и не утихали весь день. Служащие должны были появиться в десять утра, а до тех пор к телефонам никто не подходил. В имении Хилтона царили строгие порядки, можно сказать, что здесь чтили старые добрые традиции. Этот день тоже обещал быть трудным.
– Завтрак готов, сэр, – произнес за его спиной женский голос, и его личная горничная Мария вкатила в комнату металлический столик.
Ее полное имя было Мария Елена Эспиноза де Амате. Она и ее муж Хуан приехали из Испании два года назад. Вскоре после своего приезда в Лос-Анджелес Мария стала работать у Конрада старшей над другими шестью горничными, которые обслуживали весь особняк. Конрад нанял и Хуана, поручил ему ухаживать за территорией поместья вместе с остальными садовниками и сторожами. Надо сказать, что Мария заслужила его особое доверие; он считал ее не просто горничной, а скорее своим другом. Тем не менее она всегда почтительно обращалась к нему «мистер Хилтон» или «сэр».
– Подать завтрак в патио, сэр? – спросила Мария. – Сегодня прекрасная погода.
Получив согласие Конрада, Мария проворно накрыла столик свежей белой скатертью из органди и подала завтрак на одну персону. Спустя много лет ее дочь Кони вспоминала: «Мама говорила мне, что каждый день она делала одно и то же. Ставила на стол одну тарелку с парой столовых приборов, одну чашку для кофе, один стакан для сока. В центре стола ставила хрустальную вазу с одной розой. Когда она подавала ему еду, обычно что-нибудь простое, яичницу или блинчики, мистер Хилтон мрачно следил за ней и говорил: «Снова только мы с тобой, Мария. Только ты и я». Такие уж у них были отношения».
В 1925 году Конрад женился на Мэри Аделаиде Баррон, которая родила ему троих сыновей: Конрада-младшего (Ники), Баррона и Эрика. А в 1934-м, почти через год после рождения Эрика, они развелись. Расставание проходило очень болезненно, и многие считают, что по-настоящему Конрад так и не смирился с ним. Поскольку он был истым приверженцем Римско-католической церкви, развод заставил его пережить тяжелый конфликт с верой. С тех пор он встречался с несколькими женщинами, но быстро терял к ним интерес. Ни одной женщине не удавалось надолго – завоевать его сердце – во всяком случае, после Мэри Баррон.
Сказать, что Конрад Хилтон был завидным женихом, значит ничего не сказать. Он уже приобретал известность как «владелец отелей для всего мира». Открыв несколько отелей, названных в его честь, в Техасе, Калифорнии и Нью-Мехико, он устремил свой взгляд на Нью-Йорк и даже на весь мир.
Для своего времени Конрад был новым типом бизнесмена – он обладал оптимизмом, когда, казалось бы, для этого не было никаких оснований, особенно во время войны и Великой депрессии. Он глубоко верил в Америку и в ее способность со временем снова встать на ноги, стать более великой нацией, чем прежде, и обрести процветание. Но больше всего ему хотелось быть на переднем крае национального возрождения. Он был глубоко убежден в том, что расширение его сети отелей в Европе будет способствовать развитию в ней туристической индустрии, а следовательно, транспорта, принося раздираемому борьбой континенту доллары, в которых он так нуждался.
Вместо того чтобы приступить к завтраку, Конрад вернулся в свою спальню. Украшенная ценными старинными вещами и прекрасными художественными полотнами, эта комната, скорее эти покои со сводчатым темно-синим потолком и окнами от пола до потолка были достойным местом отдыха одного из крупнейших бизнесменов мира. Входить в это святилище позволялось только Марии Амате. Она поставила себе за правило каждый день украшать комнату свежими цветами, наполнявшими комнату своим тонким ароматом.
У одной стены стояла старомодная деревенская кровать ручной работы в испанском стиле, настолько простая, что казалась взятой из монастыря. Рядом с ней располагался алтарь с искусно вырезанными изображениями святых, свечами, молитвенником и золотым распятием, перед которым Конрад молился перед сном, опустившись на колени на маленький персидский коврик. Когда ему было десять лет, его первый исповедник отец Хулес Дерашес сказал ему, что если он трижды прочтет молитву «Аве Мария», а потом «Святой Иосиф, молись за нас», то Бог всегда о нем позаботится. Поэтому все последующие годы, вот уже сорок с лишним лет, он всегда начинал вечернее служение перед алтарем с этих молитв именно в этой последовательности.
Он был глубоко верующим человеком, его вера всегда была для него источником поддержки и утешения. Тем не менее он часто задавался вопросом, как получается, что такой искренне верующий человек может быть до такой степени одиноким. «Пожалуй, это можно назвать проклятием человека с амбициями, – заметил он как-то одному из близких друзей, рассказывая о своей жизни. – Может, я даже ходячий этому пример. У меня есть все. Но порой я чувствую, что у меня мало что есть». Он так долго пребывал в одиночестве, что объектом его страсти стали неодушевленные объекты. Он стал относиться к своим отелям как к женщинам. «Это, конечно, гранд-дама», – говорил он об одной из своих гостиниц в Техасе, «Абилин-Хилтон». «С ней не сравнится ни одна женщина», – отзывался он о своем «Даллас-Хилтоне». «К счастью для меня, она не могла бы найти лучшего поклонника», – заявил он как-то по поводу отеля «Сэр Фрэнсис Дрейк» в Сан-Франциско. Единственное, что он ценил превыше всего и что доставляло ему самое большое удовольствие, – это его работа. Могло ли это однажды измениться? Он был готов к переменам, но особенно на них не рассчитывал.
Несмотря на огорчения из-за отсутствия любви, Конрад Хилтон считал, что в целом его жизнь сложилась удачно. Он заслужил свой успех упорным и напряженным трудом. И все-таки ему чего-то не хватало. Но вскоре, как и всегда, когда его внезапно одолевало одиночество, он с головой погрузился в работу, заполняя щемящую душу пустоту. И хотя порой, оглядываясь на этот отрезок своей жизни, он думал, что, пожалуй, ему лучше было бы оставаться одному – некоторые женщины, с которыми он готов был связать свою жизнь, никогда не оставляли его в покое, – он был не из тех, кто боится риска. Напротив, он любил риск, был игроком по натуре, жаждал получить от жизни все, и к черту последствия!
Глава 2
Неудачное начало
Чтобы полнее представить поразительный переход Конрада Николсона Хилтона от скромного начала карьеры к вершине славы и успеха, стоит вернуться к его отцу Августу Халворсену Хилтону, или просто Гусу, родившемуся в Норвегии 21 августа 1854 года, здоровенному красивому норвежскому иммигранту. А также к его матери, Мэри Женевьеве Лауферсвейлер, которая родилась 3 декабря 1861 года, маленькой женщине с тихим голосом, истовой католичке немецкого происхождения. Они поженились в день рождения Линкольна в 1885 году в городке Форт-Додж. Конрад унаследовал от отца серьезное отношение к работе и неуемное честолюбие; от матери – нравственные принципы и крепкую веру.
Дружные и преданные друг другу супруги Хилтон были абсолютно разными и внешне, и по темпераменту. Гус был высокого роста и крупного телосложения с внешностью киногероя: глубоко посаженные темные глаза и холеные усы со слегка свисающими кончиками. Мэри носила скромную прическу с прямым пробором и узлом на затылке; уже через пару лет замужества она поседела, хотя была еще очень молода. У нее были лучистые карие глаза, точеный носик и пухлый рот на округлом лице. Он был шумным и самоуверенным; она была тихого и кроткого нрава. Оба были одинаково преданы католической вере, которая создавала надежный фундамент для их долгой совместной жизни.
Первой у них родилась дочка Фелис, а через два года снежным рождественским вечером появился на свет Конрад. Названный в честь своего деда по матери Конрада Лауферсвейлера и местного доктора Николсона, принимавшего роды, Кони был вторым из восьми детей (четырех дочерей и четырех сыновей), родившихся у них за одиннадцать лет. Почти все дети родились в глинобитной хибарке, где была и лавка Гуса, торговавшая всем подряд и гордо величавшаяся «А.Х. Хилтон». Она находилась в городке Сан-Антонио. Территория Нью-Мексико, в центре огромного нагорья и голых скал, на полпути между Альбукерке и Эль-Пасо, то есть в Техасе, недалеко от реки Рио-Гранде.
