Росс Маккаммон - У них так принято. Как правильно пожимать руку, вовремя затыкаться, работать с м*даками и другие важные скиллы, которым вас никто никогда не учил
Или как я наорал на своих помощников в баре. (Каждый день вы должны приходить на работу с твердой решимостью не сделать или не сказать ничего такого, что заставило бы на следующее утро отправлять кому-то унизительное письмо «У нас все в порядке?»)
Или как мои шутки оказывались плоскими и никого не смешили. (Да, довелось и так опростоволоситься перед коллегами.)
В принципе эти моменты не так уж ужасны. Но они слишком болезненны, чтобы о них забыть, и слишком незначительны для беседы с психотерапевтом. Иногда кажется, будто такие воспоминания в чем-то походят на муравьев: если потревожить муравейник, они разбегаются по всему моему мозгу.
Вот что бывает, когда с вами происходит что-то неприятное.
Особый орган вашего мозга – гиппокамп – начинает обрабатывать информацию об этом событии, готовя ее к переводу в долговременную память. События, которые мы называем имплицитными (восстанавливаемые на уровне подсознания, вроде навыка завязывания шнурков), запоминаются одними отделами мозга. Это имплицитная память. События же, которые мы вспоминаем сознательно, хранятся в памяти эксплицитной. Но поскольку любая неприятность обычно связана с глубокими эмоциональными переживаниями, она превращается в единицу эмоционально окрашенной эксплицитной памяти и обрабатывается главным образом миндалевидным телом – небольшим органом нашего мозга, отвечающим за очень важные функции: возникновение страхов, любви, агрессии, желаний и т. д.
Эмоциональная окраска события делает память о нем очень «липкой». Научные исследования указывают: чем сильнее отрицательные эмоции, тем прочнее событие сохраняется в мозге. Психологи, изучающие человеческую память, установили, например, что болезненные воспоминания из детства гораздо сильнее позитивных. Отчасти причина в том, что человеку свойственно много размышлять о своем негативном опыте. И это имеет под собой серьезную эволюционную основу: если человек надежно запоминает опыт, связанный с болью и опасностью, это помогает ему в будущем не совершать действий, которые к этому приводят. Например, избегать встречи с медведем в лесу, опасных переходов через бурные реки или выступлений перед аудиторией, которая не принимает ваши плоские шуточки.
Охватывающая нас при негативных воспоминаниях дрожь – из той же категории.
Но сама по себе она не становится проблемой. Проблема в том, что такие реакции снижают нашу уверенность в себе. А это чревато самыми нежелательными последствиями вроде чрезмерного волнения и ошибок во время публичных выступлений или ненужной стеснительности при знакомстве с людьми. Таких отрицательных реакций на давно прошедшие события нужно избегать.
Освободиться от мрачных воспоминаний трудно, но возможно.
Надо «перезагрузить» свою память.
Это похоже на то, что Энтони Роббинс[35] называет «нейроассоциативным воздействием». Нужно «разрядить» негативные воспоминания, вызывая их в памяти и сосредоточиваясь на деталях, которые их окружают. Нужно сделать как можно более незаметным негативное «ядро» нежелательного события в прошлом, доведя его в итоге до некоего подобия изображения на очень маленьком экране. А затем попытаться изменить «знак» воспоминания с «минуса» на «плюс», добавляя позитивную или даже смешную информацию. Например, наложить на негативное воспоминание картинку того, как кто-то двигается по сцене, изображая свинку.
И тогда вы сможете выдернуть «жало» из вашей ноющей ранки.
Исследователи установили: когда люди вспоминают былые события (как негативно, так и позитивно окрашенные) и заставляют себя сосредоточиться на деталях (как выглядела комната, какая была на улице погода, что в тот день подавалось на завтрак и т. д.), то их переживания становятся немного «смазанными». Это подтверждается сканированием мозга участников экспериментов. Детали могут «выпихнуть» негативное «ядро» за пределы воспоминания.
Казалось бы, неприятные события можно забыть при помощи выпивки.
Оказывается, нет. Во всяком случае это не удалось подопытным мышам, на которых проводились различные эксперименты. Мои почти ежевечерние походы в бар в первые два года работы в Esquire подтверждают это. На время возлияний мне становилось немного легче. Но на следующий день это ощущение улетучивалось. Теперь-то я понимаю, что в целом спиртное только ухудшало мое эмоциональное состояние. Помните: алкоголь отрицательно влияет на умственную деятельность человека.
Итак, подавляйте плохие воспоминания.
Ученые обнаружили, что люди, активно борющиеся с негативными воспоминаниями, быстрее забывают их и их детали. Некоторые научные работы свидетельствуют даже о том, что человек в состоянии подавить воздействие отрицательных воспоминаний на подсознание.
В этой борьбе побеждаете либо вы, либо негативная память. Если что-то из вашего прошлого заставляет вас вздрагивать, боритесь с этим. Можно отрицательные воспоминания затоптать, выдавить из памяти, нейтрализовать, изменить, подавить или просто «переглядеть», чтобы им стало неудобно и они сами покинули вас. Но вы не должны дать им шанса замучить вас.
Так что вам предстоит еще очень много работы.
Глава 52
Почему всегда выгоднее быть «чужаком»
Мне никогда не доставит истинного комфорта ощущение того, что на работе я «свой». Я никогда не стану таким великим, как признанные гении. Всегда будет кто-то лучше меня. Да и я мог бы быть лучше. Мои результаты всегда будут уступать тем, которые я мог бы получить. Такие ощущения могут иметь катастрофические последствия. Если мы будем постоянно с ними носиться, то сомнения в себе нас погубят.
Когда я начал работать в Нью-Йорке, я не считал, что «готов к успеху». Я не считал, что я «вписываюсь».
Но когда я стал добиваться маленьких успехов, мне стало удобно с людьми, которые раньше пугали меня, и я начал заниматься работой, а не переживаниями, я понял, что «быть готовым к успеху» и «не быть готовым к успеху» – две стороны одного и того же состояния человека. Мы всегда и готовы, и не готовы к успеху. Ведь наше понимание этого термина постоянно меняется. Оно зависит от текущего этапа карьеры. От оценок окружающих. От того, как вы пожали руку вон тому парню. От того, как прошел ваш деловой обед. От того, как вы выпили с друзьями. От вашего коллеги, который в кабинете рядом так громко рассказывает кому-то, какое важное задание выполняет, что вам тоже хочется закричать в трубку о том, какое важное задание выполняете вы. И вы тут же ловите себя на мысли: «Почему у меня нет такого важного задания, о котором можно кричать по телефону?». И вы либо успокаиваетесь, либо нет. Вы сами решаете. Вы управляете ситуацией.
Даже если вам кажется, что это не так.
И последнее ощущение имеет свои преимущества.
Если вы чувствуете, что «не вполне вписываетесь», то это чувство может подтолкнуть вас к более качественной работе. Оно заставит вас подойти к проблеме намного внимательнее, чем если бы вы были уверены в себе на 100 %. Оно заставит вас готовиться к совещанию более тщательно, чем другие участники. Это побудит вас к тому, чтобы больше работать и стать лучшим.
Больше всего я восхищаюсь людьми, которые сомневаются в своих способностях даже тогда, когда добиваются успеха. Теми, кто ведет себя так, будто их успех для них – неожиданность. Людьми, которые считают, что дела могут пойти хуже. Я всегда искал таких людей для работы и общения. Я верю им. Я поддерживаю их в их устремлениях. Те, кто изображает, что всё знают наперед, мало что могут мне дать, да и я мало что могу им предложить. В отношениях с ними нет прогресса, не научишься ничему новому.
Мы иногда считаем сомнения в себе своим недостатком, препятствием на пути вперед. Но это не всегда так. Ведь в этом случае у вас есть проблема плюс ваши сомнения. У вас больше энергии и больше оснований для того, чтобы напряженнее трудиться и больше всем доказать.
Больше!
Мой первый год в Esquire прошел в ожидании того, что меня раскусят. Я был уверен в том, что персонал редакции считает меня недоразумением. Я верил, что «не вписываюсь» и что вся эта затея со мной была одной большой ошибкой. Каждую минуту я ждал, что мне скажут: «Ты уволен».
А потом еще крикнут: «Что ты тут вообще делал?»
Когда я отправлял отредактированную статью своему руководителю, я обычно шел прогуляться в Центральный парк. Я прикреплял файл со статьей к письму, нажимал «Отправить», тут же вставал и уходил из офиса. Тогда я думал, что того, кого не могут найти, точно не уволят.
И я уходил.
Я шел два квартала на север до Центрального парка, входил в него с юго-востока через площадь Мерчантс-Гейт, шел мимо стены, о которую опирался, когда просматривал свои записи перед собеседованием; проходил вдоль длинного ряда скамеек, на которых считают своим долгом посидеть все туристы; спускался вниз с холма и наконец добирался до скамеек на небольшом участке парка, который примыкает к дорожке, выходящей на 64-ю улицу. Здесь всегда спокойно. Со скамеек открывается вид только на холм и небольшой мостик. Ничего выдающегося, зато много зелени. Тихое место. И практически никого на скамейках.
