Франческа Джино - Отвлекающие факторы, или Почему наши планы идут под откос
Результаты позволяют предположить, что социальные связи оказывают сильное влияние не только на наше восприятие, но и на поведение. В нашем эксперименте было показано, что, если кто-то «похожий на нас» жульничает, это становится нормой для остальных. В тех случаях, когда мы ощущаем некое сходство с другими – из-за того, что принадлежим к одной группе, или из-за общих черт, – их поведение влияет на нас. Подумайте, как с помощью этого феномена можно объяснить выбор, сделанный окружающими людьми или вами, – и все лишь потому, что знакомые поступали так же. Возможно, вы вложили деньги в сомнительное предприятие потому, что его рекомендовал вам родственник. Или купили слишком дорогой дом, превосходящий и ваши нужды, и финансовые возможности, только потому, что ваши друзья купили такие дома. Психологическая связь может объяснить то, что позже кажется глупым и иррациональным поступком.
Ощущая себя частью группы, люди иначе воспринимают чужаков, особенно если между ними и членами группы существует конкуренция. Знаменитый социальный эксперимент, проведенный Музафером Шерифом (одним из основателей современной социальной психологии) и его коллегами в начале 1950-х гг., как раз посвящен исследованию этой проблемы {48}. В эксперименте участвовали две группы двенадцатилетних мальчиков, в каждой по 22 человека. Он проходил в течение двух недель в национальном парке «Пещера Грабителей» в Оклахоме. Все мальчики, участвовавшие в исследовании, были незнакомы друг с другом до начала, все они были белыми протестантами, из полных семей среднего класса. По группам их распределили случайно. Изначально обе группы не догадывались о существовании соседей.
За первую неделю в лагере члены обеих групп принимали участие в совместных мероприятиях, которые должны были сплотить ребят. Они плавали, ходили в походы и обсуждали общие цели, таким образом постепенно развивая собственные поведенческие нормы и культуру. Они также выбрали себе названия («Орлы» и «Гремучие змеи») и обзавелись собственными именными футболками и флагами.
На второй неделе ученые сообщили участникам о существовании второй группы и провели между группами несколько соревнований – бейсбольные матчи, перетягивание каната и т. д. После каждого соревнования победителям (и группе, и участникам) выдавали трофеи и индивидуальные призы, например медали и карманные ножи. Соревнования, проводившиеся в течение недели, усиливали дух соперничества – и всякий раз обостряли конфликт при проигрыше. Члены каждой группы были совершенно уверены, что достойны победы.
Чтобы обострить соперничество еще больше, ученые создавали ситуации, при которой одна группа получала преимущество за счет другой. Скажем, если все мальчики должны были пойти на пикник, то одну группу сознательно задерживали, а добравшись до места, ее члены обнаруживали, что их провизию съели противники.
На этом этапе мальчики из обеих групп начали угрожать друг другу, насмехаться над противниками, обзываться. Поначалу конфликты были лишь словесными, но по мере нарастания соперничества ребята перешли к действиям. «Орлы» сожгли флаг «Гремучих змей», а «Гремучие змеи» совершили набег на домик противников, перевернув кровати и стащив личные вещи. Группы вели себя настолько агрессивно по отношению друг к другу, что исследователям пришлось разделить их. Когда ребят попросили описать членов их группы, в ход пошли лестные эпитеты и определения; чужаков описывали крайне нелестно.
Результаты показывают, как легко создать чувство психологической общности. В этом случае между участниками возникли очень прочные социальные связи, хотя по группам их распределяли произвольно. Социальная общность заставила мальчиков предвзято и агрессивно относиться к членам другой группы. И не забудьте: участники полевого эксперимента – дети из благополучных семей, а не подростки из уличных банд.
В двух последних описанных мной экспериментах между членами одной группы возникает психологическая связь, вызванная либо появлением помощника в роли «своего» (то есть студента УКМ) или «чужака» (студента соперничающего университета), либо необходимостью соревноваться с другой группой. Однако часто случается, что психологическая связь между людьми образуется благодаря еще более трудноуловимым факторам. Возьмем следующий пример. Летом 1993 г. город Куинси, штат Иллинойс, оказался одним из многих, пострадавших на Среднем Западе от систематических наводнений на реке Миссисипи. Услышав об этом бедствии, жители другого города, Куинси, штат Массачусетс, собрали и отослали пострадавшим гуманитарную помощь. Даже такие незначительные факторы, как одинаковое имя или название города, могут создать психологическую связь и вдохновить на альтруистические поступки.
Мы с профессором Колумбийского университета Адамом Галинским решили выяснить, может ли незначительное совпадение (скажем, общее имя или дата рождения) влиять на людей так же, как принадлежность к одной группе, вызывая ощущение родства. Чтобы проверить эту гипотезу, мы избрали ту сферу человеческой жизнедеятельности, где повлиять на поведение довольно трудно, – мораль. Если вам действительно хочется быть и выглядеть в глазах окружающих достойным человеком, тогда сомнительное поведение тех, с кем вы чувствуете родство, вряд ли на вас повлияет – ведь так? Открытия, которые мы обсудили ранее, бросают на это утверждение тень сомнения. Поэтому мы с Адамом решили узнать, сможет ли психологическая связь заставить участников эксперимента совершать неэтичные поступки, даже если чувство близости вызвано лишь крайне незначительным сходством. Также хотелось проверить, может ли психологическая связь влиять на способность людей сознавать моральность и аморальность своих поступков.
Для участия в эксперименте мы пригласили 72 студента колледжа. Максимальная плата за участие составляла 12 долларов. За неделю до лабораторного этапа участники заполнили сетевую анкету, в которой имелись и пункты, определяющие отношение к жульничеству и вранью (к примеру: «Считаете ли вы, что быть первым иногда важнее, чем придерживаться правил?» и «Считаете ли вы, что жульничество – это норма, потому что оно никому не приносит вреда?»). Чем выше полученный участниками балл, тем более терпимо они относились к жульничеству.
На лабораторном этапе мы произвольно разделили участников по двум группам: «общие черты» и «разные черты». В каждом заходе участвовали только два человека (вскоре объясню почему). Эти двое прибывали в лабораторию и отвечали на несколько общих вопросов (место и дата рождения и пр.). Затем им говорили, что они должны за определенное время выполнить задание, а второй участник будет работать над таким же заданием в той же комнате. Листок с заданием не подписывался.
Мы снова использовали уже знакомые вам матрицы, но на этот раз вместо того, чтобы утилизировать листки с помощью шредера, изменили процедуру таким образом, что могли определить – кто завысил результат и насколько. Без ведома участников мы могли просматривать листки с заданием, которые они выбрасывали после завершения теста, и карточки, на которых они записывали свои результаты (напомню: задание включало в себя решение математических задач за определенное время. В каждой из 20 матриц участники должны были найти числа, в сумме дающие 10). На листках с заданием и карточках не имелось никакой явной идентификационной информации, так что участникам тест казался анонимным. Как и прежде, они получали 50 центов за каждую решенную (согласно отчету в карточке) задачу. Следовательно, у них был стимул завысить результаты, чтобы получить больше денег. По завершении пятиминутного задания экспериментатор просил участников записать на карточках количество решенных задач и опустить карточки вместе с оставшимися деньгами в коробку перед тем, как выйти из комнаты. Листок с заданием участники выбрасывали в урну в той же комнате. Однако карточку каждого участника можно было соотнести с его выполненным заданием, и после завершения опыта экспериментатор сам подсчитывал результаты. Таким образом, у нас появилась возможность сравнить подлинные результаты с записанными в карточках. Перед уходом домой участников просили заполнить еще один короткий опросник; среди прочих пунктов значились те же вопросы об отношении к жульничеству, что и в первом онлайн-опросе.
До этого момента процедура выглядит примерно так же, как описанная в предыдущих экспериментах. Но вот что мы делали, чтобы создать связь между участниками и правонарушителем. В каждом из серии опытов одним из двоих участников был Джонатан, наш помощник, студент театрального факультета из Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл. Во время эксперимента Джонатан следовал сценарию. Как и Дэвид во время группового эксперимента, он должен был встать примерно через минуту после начала теста и громко заявить: «Я все решил. Что мне теперь делать?» Как и в групповом исследовании, участники должны были понять, что минута – слишком мало для решения всех задач и Джонатан явно врет. Благодаря этой процедуре всем участникам становилось ясно: предельно наглое жульничество возможно и не повлечет за собой никаких отрицательных последствий. В ответ на вопрос исследователь просил Джонатана спокойно подождать, пока второй участник не завершит работу.
