Нейл Ландау - Дорожная карта шоураннера
Н.Л.: Мне нравится путь, по которому вы пошли, потому что теперь они соперники, и благодаря этому получаются новые сюжеты. Мне представляется, что каждый раз, когда вы натыкаетесь на «сюжетные щупальца», вы думаете: «Теперь мы можем пойти сюда, сюда или сюда», и это может привести нас в совершенно разные места.
М.Р.: Совершенно верно. Это позволило нам ввести нового персонажа, доктора Джеремайю Сакани, которого играет Бен Шенкман. Он бы не появился, если бы братья не поссорились. Вы очень точно подметили, что стали возможными новые сюжетные ходы. Братья, естественно, в конце концов воссоединятся, но у нас появились свежие «активы»: доктор Сакани, а также доктор Ван Дейк в исполнении Кайла Говарда. Мы уже отсняли пятьдесят с чем-то серий, но теперь у нас появилась возможность придумывать новые сюжеты, не боясь повторить старые.
Н.Л.: Думается, что сериал так успешен потому, что в каждой серии видно, насколько эмоционален Хэнк. Он действительно неравнодушен, и это делает нас, зрителей, неравнодушными к результату. Однако мне кажется, что одна из самых сложных задач, стоящих перед вами и вашими сценаристами, – не быть слишком предсказуемыми, потому что зрители знают, что в конце все будет хорошо. По сути, ваш сериал построен на хэппи-эндах. Загадка не в том, решат ли герои задачу, а в том, как они это сделают. Но иногда вы вдруг подкидываете нам что-нибудь неожиданное, например серию «После фейерверка», которая закончилась пугающим взрывом, подвергшим опасности немало жизней.
М.Р.: Это была премьера сезона, и для нас такое большое и драматичное событие в кульминации было необычным. Обычно наши кульминации больше относятся к отдельным персонажам, например, когда Эван потерял все деньги или когда приехал их отец Генри Винклер. Но в данном случае была премьера, и это был веселый способ «запустить» сюжет, а еще своеобразный символ того, что происходило
между братьями. Мы одновременно показали драматическое событие и затронули тему, которую собирались развивать дальше в сезоне.
Н.Л.: Когда вы сидите в сценарной комнате со своей командой, думаете ли вы о кульминациях внутри каждой серии, когда выстраиваете структуру актов?
М.Р.: Да, думаем. У нас потрясающая команда сценаристов.
Что забавно, мы начали сериал, считая, что каждый акт в каждой серии должен заканчиваться медицинской кульминацией. Мы очень тщательно за этим следили, но потом в какой-то момент представители канала сказали: «Ребята, у вас такие сильные персонажи – не нужно каждый раз зацикливаться на медицине…» Это стало для нас огромным облегчением.
Так что сейчас мы пытаемся соблюдать баланс и ничего не форсируем… Все понятно, сериал у нас медицинский, так что нужны серьезные медицинские проблемы. Но сейчас персонажи уже стали не менее важны для сериала: появился некий элемент мыльной оперы, и людям сейчас уже на самом деле не все равно, что случится с Дивьей (Решма Шетти), что будет с Хэнком, Эваном и Пейдж (Брук Д’Орсе), и мы даже можем заканчивать акты на Кэмпбелле Скотте (он играет Бориса Кюстера фон Юргенса-Ратенича) – это не к тому, что он умрет, конечно: просто чтобы показать, что происходит в мире, в который он попал. Это в определенном смысле облегчает нам задачу с медицинской точки зрения, а также помогает сбалансировать тон сериала. На канале USA раньше были очень специфические требования, но сейчас, по мере того как он становится более популярным, они меняются. Для нас сериал – это место, где мы живем; там «царит счастье», но люди при этом периодически заболевают. Когда приходится снимать очень драматичные сюжеты, например, когда персонаж Эндрю Маккарти в первом сезоне лечился от наркозависимости, мы для контраста создаем дурацкую сюжетную линию о женщине, которая постепенно синела. Мы стараемся сохранить комфортный тон, чтобы аудитория знала, что получит от нас и что мы внезапно не превратимся в какой-нибудь «CSI: Майами».
Н.Л.: Ваш сериал идет по кабельному телевидению, так что сезоны у него более короткие. Прописываете ли вы сюжетную арку сразу для всего сезона или же (во многих сериалах это зависит от количества сценаристов в штате) только на пять-шесть серий?
М.Р.: Мы пытаемся понять, куда дальше двигаться. В процессе производства сериала в него неизбежно вносятся изменения, потому что начинаешь писать историю, которую считал классной, а потом подбираешь для нее не тех актеров или она развивается не так, как ты хотел, так что приходится что-то менять. По традиции наш сериал «летне-зимний»: две трети серий идут летом, треть – зимой. Так что у нас, по сути, летом идет один сезон, а зимой – уже другой. В этом (2012) году, в четвертом сезоне, мы показываем четырнадцать серий летом, а зимой – одну, но двойную. Работа шла совершенно по-другому. Мы объединили все четырнадцать серий общей длинной сюжетной аркой. Мы начали этот год с конца, что нам очень помогло, а потом вернулись к началу, но у нас уже было четкое представление о том, куда направить персонажей. Мы поставили определенные цели, которые должны выполняться примерно каждые три серии. На 4 июля и Олимпиаду у нас перерыв, так что наш сезон разделяется на два мини-сезона из четырех и шести серий. Для этих мини-сезонов мы делаем мини-премьеры и мини-финалы.
Н.Л.: А поскольку ваши истории А всегда, ну или почти всегда, замкнуты в пределах одной серии…
М.Р.: Да, почти всегда…
Н.Л.:…получается, что они достаточно самостоятельны, чтобы можно было просто в любой момент включить телевизор и начать смотреть, а если зритель что-то пропустил, то он не потеряется, как в «Остаться в живых».
М.Р.: Именно так.
Н.Л.: Когда вы составляете сюжетную арку, есть ли у вас центральный вопрос? Я знаю, что в сюжете с Генри Винклером была загадка: что же произошло с отцом Хэнка и Эвана? В сюжете с болезнью Бориса центральный вопрос – выживет ли он и что вообще происходит. Вы так же работаете и с сюжетными арками?
М.Р.: Чаще да, чем нет. Мы ставим перед собой вопросы. Например, о новом персонаже, докторе Сакани. У него очень большие проблемы с общением. Поскольку у нас медицинский сериал, мы должны предельно реалистично показать расстройства аутистического спектра. Мы не хотим это излишне драматизировать, но ставим перед собой вопросы: как такой человек сможет работать в фирме «Хэнкмед» и как может развиться персонаж, постоянно общаясь с Хэнком, Дивьей и Эваном? В течение сезона мы отвечаем на эти вопросы, причем, как мне кажется, очень успешно. Бен отлично играет эту роль, со всеми полагающимися нюансами и изяществом, и вы, как зритель, просто не можете не надеяться, что ему удастся преодолеть хотя бы некоторые из своих проблем.
Н.Л.: Вы использовали образ «безоблачный», причем в двух разных контекстах. Первый – «чистое небо» – в самом начале работы над сезоном, когда еще нет конкретных идей. Но еще безоблачной была атмосфера сериала: там нет никаких мрачных грозовых туч, небо в основном чистое – это своеобразный бренд канала USA. Вы можете подробнее объяснить, что для вас значит этот термин?
М.Р.: Да, мне кажется, здесь уместны оба определения. USA – это безоблачный канал. Конкретно наш сериал тоже безоблачный: его действие происходит в Хэмптонсе, в вымышленном городе, где небо всегда голубое, а все дома красивые. Мне кажется, USA удалось отлично задать тон для своего канала. Но сейчас, с ростом популярности, канал постепенно заглядывает на не совсем безоблачную территорию, потому что не хочет повторяться. Так что на небе могут появляться тучки, а атмосфера может становиться чуть мрачнее. Но нам очень нравится называть атмосферу сериала именно безоблачной. Более того, компания Генри Винклера, где он работал до своего первого приезда, так и называется – Blue Sky. Это просто еще один способ обратить внимание на то, чем мы занимаемся. А с точки зрения работы над сериями – да, все начинается с ясного, безоблачного неба, а потом мы его постепенно заполняем. И, к сожалению, иногда на нем сгущаются тучи.
Н.Л.: Когда вы и ваши сценаристы собираетесь в начале сезона, перед съемками, и начинаете обмениваться идеями по сюжетам и персонажам, насколько активно в процессе участвуют представители канала? Было ли такое, чтобы они «зарубили» какой-нибудь сюжет? Или сейчас, когда ваш сериал стал хитом, вам больше доверяют и почти не вмешиваются в творческий процесс?
М.Р.: Канал очень уважительно относится к нашему творческому процессу. В первые пару недель работы над новым сезоном мы обсуждаем общие соображения, говорим о том, что хорошо получилось в предыдущем сезоне, а что не очень, какие линии из прошлого сезона нужно продолжить, какие сюжетные ходы мы еще не пробовали. Постепенно мы начинаем понимать, в каком направлении двигаться, а уже после этого обдумываем конкретные идеи для сюжетов и серий. Обычно примерно через месяц-полтора после начала работы Эндрю Ленчевски (автор идеи сериала) и я идем к руководству канала – Джеффу Уохтелу (сопредседателю канала USA) и Биллу Макголдрику (старшему вице-президенту по оригинальным шоу). С нами идут Майкл Слахан и представители студии, и мы проводим презентацию длительностью пятнадцать – тридцать минут: «Вот что мы хотим сделать в этом сезоне. Вот как мы планируем развивать сюжет. Вот что будут делать Хэнк, Эван, Дивья, Борис…» А потом они излагают свое мнение. По большей части они всячески нас поддерживают, но иногда высказываются довольно скептически – это их работа и их право, поскольку они, в конце концов, платят нам за сериал. Получается, что, если нам и приходится по ходу менять направление, мы успеваем сделать это достаточно рано. Руководители канала USA великолепно знают и свою аудиторию, и сериалы, причем во всех подробностях – это достойно всяческого уважения, учитывая то, как много они работают и сколько у них идет сериалов. Джефф Уохтел в буквальном смысле наизусть цитировал фразы из шестой серии первого сезона, о которых мы с Эндрю давно забыли: «Этот персонаж разве однажды не сказал вот так или не поступил этак?» В общем, они заставляют нас попотеть. Как-то так все происходит. Потом мы показываем им аутлайны, получаем рекомендации, пишем сценарии, снова получаем рекомендации, обычно не слишком разрушительного толка, а потом, когда получаем рекомендации в следующий раз, уже снимаем.
