Гостья - Майер Стефани Морган

Но кое-что серебрилось гораздо ярче: мерцающие обрывки серебра, изуродованными спутанными комочками рассыпанные по столу… Тонкие серебряные нити, обнаженные, разорванные, растянутые… Брызги серебристой жидкости запятнали стол, простыни, стены…

Мой истошный вопль разрезал тишину. Лазарет напоминал бойню. Я закричала. Комната завертелась, закружилась вокруг меня, все смешалось, и я потеряла выход. Стены, забрызганные серебром, встали передо мной, отрезая пути к бегству.

Кто-то выкрикнул мое имя, но я не узнала голос. Крик прозвенел слишком громко. Голова заболела. Сочащаяся серебром каменная стена надвинулась на меня, и я упала на пол. Меня подхватили грубые руки.

— Док, помоги!

— Что с ней?

— У нее припадок?

— Что она увидела?

— Ничего. Тела прикрыты.

Ложь! Тела были выставлены на показ, разбросаны страшными, бесстыдными сгустками по блестящему столу — расчлененные, препарированные, изувеченные тела, подвергнутые изощренным пыткам, разорванные на куски…

На столе лежали поникшие рудиментарные щупики передней части детского тельца. Это же ребенок! Кроха! Искалеченный малыш, небрежно брошенный в лужице собственной крови…

Желудок взбунтовался, как и стены, желчь подступила к горлу.

— Анни? Ты меня слышишь?

— Она в сознании?

— Кажется, ее сейчас стошнит.

Последний голос был прав. Крепкие руки поддержали мою голову, как раз вовремя: я извергла из себя желудочный сок.

— Что делать, док?

— Держи ее — а то еще поранит себя. — Я закашлялась и попыталась вырваться.

— Пустите меня! — с трудом выдавила я. Слова выходили скомкано. — Не трогайте меня! Уберите руки, вы, звери! Палачи!

Я завизжала, извиваясь в сильных руках.

— Анни, успокойся! Ш-ш-ш! Все хорошо! — Голос Джареда. Впервые это не имело значения.

— Чудовище! — крикнула я ему.

— У нее истерика, — сказал док. — Держи ее!

Мне на лицо опустилась хлесткая пощечина. Вдалеке, в мгновенно образовавшемся хаосе, пронесся вздох.

— Что ты делаешь? — взревел Иен.

— Иен, у нее что-то вроде припадка. Док пытается привести ее в чувство.

В ушах звенело, но не от удара, а из-за запаха серебристой крови, стекающей по стенам, — крови Душ. Комната извивалась вокруг меня, как живая. Свет создавал странные узоры, принимая форму монстров из прошлого: Стервятник расправил крылья… Грызодер клацнул грозными клешнями у моего лица… Док улыбнулся и протянул ко мне руку — с кончиков пальцев капало серебро…

Комната медленно крутанулась, и меня поглотила темнота.

Через несколько секунд сознание вернулось. Голова была слишком ясная, и я пожалела, что так быстро пришла в себя.

Меня куда-то переносили в темноте — я раскачивалась взад-вперед.

К счастью, жуткий запах почти исчез. Затхлый, влажный воздух пещер казался свежим и ароматным.

Меня словно баюкали — знакомое чувство. В первую неделю после того, как Кайл меня ранил, я часто путешествовала на руках у Иена.

— Она догадалась. Кажется, я ошибся, — бормотал Джаред.

— Думаешь, она все поняла? — Голос Иена гулко раздавался в тишине туннеля. — Поняла, что док пытается извлечь Души из тел, и испугалась? Испугалась за свою судьбу?

— А ты так не думаешь? — помолчав, спросил Джаред. Иен кашлянул.

— Нет. Не думаю. Да, лично мне противно, что вы… поставляете доку новые жертвы — и это сейчас, после всего! До тошноты противно… Но Анни расстроилась не поэтому. Ты что, слепой? Ты хоть представляешь, что она увидела?

— Но мы же прикрыли тела до того, как…

— Не те тела, Джаред. Конечно, Анни расстроилась бы и из-за трупа человека — она слишком чувствительна; насилие и смерть не вписываются в ее картину мира. Лучше подумай, что для нее значили останки на столе.

Еще мгновение Джаред соображал.

— Ох!

— Да. Представь себе, что ты оказался свидетелем вивисекции: ампутированные конечности, все залито кровью… Для Анни это намного тяжелее, чем для нас. Мы-то уже подготовлены — еще до вторжения, теми же фильмами ужасов, если уж на то пошло. Готов поспорить, за все ее жизни ей ни разу не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.

Снова подступала тошнота. Из-за его слов… Жуткое зрелище. Ужасный запах.

— Пусти, — прошептала я. — Поставь меня на пол!

— Я не хотел тебя будить. Извини, Анни. — Слова шли из самого сердца. Иен просил прощения.

— Отпусти меня.

— Ты нездорова. Я отнесу тебя в твою комнату.

— Нет. Да отпусти же!

— Анни…

— Немедленно! — взвизгнула я и стала вырываться. Иен явно не ожидал, что я буду так яростно бороться, и разжал руки. Я упала на четвереньки, вскочила и бросилась бежать.

— Анни!

— Отпусти ее!

— Отстань! Анни, вернись!

Похоже, Иен и Джаред сцепились, но я не замедлила бег. Естественно, они подрались. Люди, что с них взять — насилие доставляет им удовольствие.

Я выбежала на свет, промчалась через большую пещеру, не глядя на встретившихся по пути чудовищ. Я чувствовала на себе их взгляды, но мне было все равно. И еще мне было все равно, куда бежать — куда-нибудь, лишь бы остаться одной. Я избегала людей, наугад сворачивая в пустые туннели.

Сейчас я оказалась в восточном туннеле, по которому сегодня пробегала дважды: первый раз — радостно, теперь — в ужасе. Утренние ощущения от встречи с вернувшимися из вылазки любимыми стерлись из памяти. Теперь все казалось жутким и мрачным — и их возвращение тоже. Казалось, даже камни здесь пропитаны злом.

Впрочем, я выбрала правильную дорогу: сюда никто не заходил.

Я бросилась в конец туннеля, в кромешную темноту игровой комнаты. Неужели еще совсем недавно я могла играть в их игры, верила их улыбкам, не замечая скрывающихся под масками монстров?

Я продвигалась вперед, по щиколотку погрузилась в маслянистую темную воду, попятилась и попыталась на ощупь отыскать стену. Пальцы ухватились за острую кромку грубого выступа. Я спряталась за камень и свернулась калачиком возле него.

«Мы не так поняли. Док не специально, он просто хотел спасти…»

— УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ, — завизжала я.

Я оттолкнула Мелани, заставила ее замолчать, чтобы избавить себя от необходимости выслушивать ее оправдания — и вдруг осознала, насколько она ослабла за месяцы нашей дружбы. Теперь она почти всецело зависела от меня. Это обнадеживало.

Мелани замолчала — она слишком легко сдалась. Вот так бы в самом начале…

Я осталась одна — одна, наедине с болью и ужасом, которые останутся со мной навсегда. Увиденная картина будет преследовать меня до конца моих дней. Мне ни за что от нее не избавиться, она стала частью меня.

Я не знала, как скорбеть. Я не могла на человеческий манер оплакать изуродованного малыша на столе дока, потерянные Души, имен которых мне никогда не узнать… На Истоке мне скорбеть не приходилось. Я не знала, как это происходит там, на моей родине, поэтому вспомнила планету Летучих мышей. Здесь, в беспросветной темноте, это казалось подходящим вариантом. Летучие мыши выражали скорбь при помощи тишины — они не пели неделями, и тоска по музыке заглушала боль утраты. Там я впервые потеряла друга: нелепая и бессмысленная смерть — он упал с дерева, и мы не успели спасти тело носителя. Уносящаяся ввысь гармония, так бы звали его на Земле. Не совсем точный, зато самый близкий перевод. В его смерти не было ужаса, лишь печаль. Несчастный случай.

Бульканье источника в углу ничем не напоминало наши песни, не мешало мне горевать. Я обхватила себя руками, оплакивая ребенка и вторую погибшую Душу: мои братья и сестры, моя семья… Если бы я отсюда выбралась и предупредила Ищеек, этой кровавой бойни можно было бы избежать!

Мне хотелось плакать, скулить от беспомощности. Но так поступали люди. Поэтому я сомкнула губы и уселась на корточки в углу, не выпуская боль наружу.

Мою тишину, мою скорбь разрушили всего через несколько часов.

Голоса эхом разносились по пещерам, окликали меня, ожидая ответа. Сообразив, что я не отзовусь, принесли фонари: не тусклые голубые лампы, едва освещавшие темную комнату, а фонари с резким желтым светом, что взрезал темноту. Впрочем, отыскать меня удалось лишь с третьей попытки. Почему они не оставят меня в покое?