Диана Гэблдон - Огненный крест. Книга 2. Зов времени
Но я благодарна судьбе: мои мужчины всегда возвращаются. Пусть искалеченные, пусть иногда с ожогами и травмами, хромые, оборванные и потрепанные, я всегда получаю их обратно. Я стала считать, что имею на это право… Я ошибалась.
Со времен Восстания я повидала немало вдов. Не знаю, с чего я взяла, что сумею избежать их участи, что одна я не потеряю никого из моих мужчин, а только малышку, мою девочку Кейтлин. Потеряв ее, я берегла Иэна, как сокровище, как зеницу ока, ведь он был последним, кого я выносила.
Я все еще считала его малышом, когда должна была считать мужчиной. Поэтому я прекрасно понимаю, что даже если ты мог бы его остановить, то не стал бы – ведь ты тоже из проклятого мужского рода.
Я почти дописала до конца страницы; расточительно начинать новую.
Мать очень любила тебя, Джейми, и когда она узнала, что умирает, то позвала меня и наказала заботиться о тебе. Как будто я когда-то переставала.
Нежно любящая тебя сестра,
Джанет Флора Арабелла Фрейзер Мюррей
Еще немного подержав письмо в руках, Джейми осторожно положил его на стол, опустил голову и подпер ее одной рукой, так что его лица я не видела. Другую руку он запустил в волосы и, потирая затылок, стал медленно качать головой. Его дыхание то и дело едва слышно прерывалось.
Наконец он убрал руку и, поморгав, посмотрел на меня. Щеки у него раскраснелись, в глазах стояли слезы, а в выражении лица поразительно смешались замешательство, ярость и смех – последний лишь слегка выделялся на фоне других эмоций.
– О боже. – Джейми шмыгнул носом и вытер слезы тыльной стороной ладони. – Господи. Как она, черт возьми, это делает?
– Что делает? – Я вытащила из лифа чистый носовой платок и подала ему.
– Заставляет почувствовать себя восьмилетним мальчишкой. И вдобавок идиотом. – Джейми вытер нос и осторожно коснулся рукой примятых роз.
* * *Я очень обрадовалась письму Дженни, ведь теперь на сердце у Джейми станет легче. В то же время мне безумно хотелось узнать, чем закончился тот инцидент, о котором начала рассказывать Дженни. Джейми продолжение наверняка интересовало еще больше, хотя он тщательно это скрывал.
Спустя примерно неделю пришло письмо от его зятя Иэна: тот, как всегда, сообщал новости из Лаллиброха и Брох-Мхода, однако ни словом не обмолвился ни о приключениях Дженни близ Бэлриггана, ни о ее последующем открытии в увитой виноградом беседке.
– Спросить об этом прямо нельзя? – осторожно предложила я. Сидя на заборе, я наблюдала за Джейми, который готовился кастрировать выводок поросят. – Ни Иэна, ни Дженни?
– Нет. В конце концов, мне-то что? Пусть когда-то она была моей женой, сейчас она точно таковой не является. Если хочет завести любовника, ее дело. Пускай. – Джейми топнул по ножным мехам, раздувая небольшой костер, в котором нагревался прижигатель, и вытащил из-за пояса ножницы для кастрации. – С какой стороны подойдешь к делу, саксоночка?
Выбрать предстояло между тем, что тебя с большой вероятностью укусят при зажимании зубов, и тем, что тебя точно обгадят при атаке с другого конца. К несчастью, правда заключалась в том, что Джейми был куда сильнее меня, и, хотя ему не представляло труда кастрировать животное, у меня все же имелись профессиональные знания. Таким образом, мой выбор был продиктован соображениями практичности, а не героизмом, и я была в полной готовности: в башмаках на деревянной подошве, в плотном холщовом фартуке и потрепанной рубахе, которая когда-то принадлежала Фергусу и после свинарника направится прямиком в огонь.
– Ты держишь, я режу. – Я слезла с ограждения и взяла ножницы.
Последовала краткая, но шумная интерлюдия, после которой пятеро поросят отправились за утешительным угощением из объедков с кухни – под хвостом густо намазано смесью дегтя и живицы, чтобы избежать заражения.
– Что скажешь? – спросила я, глядя, как они с явно довольным видом принимаются за еду. – Что бы ты выбрал на месте поросенка – оставить яйца и самому добывать пропитание или лишиться их и барахтаться в роскоши? – Этих малышей будут держать в небольшом загоне и кормить жидким пойлом, чтобы их мясо было нежнее, а большинство свиней выпускали в лес, где они сами искали себе еду.
Джейми покачал головой.
– Вряд ли им будет недоставать того, чего у них никогда не было. К тому же у них есть еда. – Он оперся на забор, глядя, как закрученные хвостики машут и вертятся от удовольствия – похоже, крошечные ранки под ними были уже забыты. – Вдобавок иногда от яиц у мужчин одни горести, а не радости, хотя при этом я не встречал таких, кто хотел бы с ними распрощаться.
– Священники, пожалуй, считают их излишней ношей. – Я осторожно отлепила заляпанную рубаху от тела и стащила ее через голову. – Фух! Ничто не воняет так, как поросячьи экскременты!
– Даже трюм на корабле работорговца и разлагающийся труп? – смеясь, спросил Джейми. – Гноящиеся раны? Козел?
– Поросячье дерьмо, – решительно ответила я. – Вне конкуренции.
Джейми забрал у меня скомканную рубаху и разорвал на полосы, оставив чистые для протирания инструментов и заделывания щелей. Остальное бросил в огонь и отошел в сторону, когда вонючий дым понесло в нашу сторону.
– Был еще Нарсес. Великий генерал – по крайней мере, так говорили, – хотя и евнух.
– Наверное, разум мужчины работает лучше, если не на что отвлекаться, – со смехом предположила я.
В ответ Джейми лишь коротко усмехнулся, хотя мой комментарий его явно повеселил. Он забросал тлеющие угли землей, я забрала прижигатель и горшок с дегтем, и мы направились домой.
Из головы все не шел этот его комментарий – про то, что «иногда от яиц у мужчин одни горести, а не радости». Интересно, Джейми говорил в общем, или в его словах таился намек на конкретного человека?
В рассказах Джейми о недолгом браке с Лири Маккензи – кратких рассказах, по нашему обоюдному согласию, – не было ни намека на то, что она физически привлекала Джейми. Он женился на ней из-за одиночества и чувства долга, желая найти хоть какую-то пристань в жизни, опустевшей после его возвращения из Англии. По крайней мере, так он сказал.
И я ему верила. Джейми был человеком чести и долга, и я понимаю его одиночество в тот момент – ведь я чувствовала то же самое. С другой стороны, я знала его тело почти так же хорошо, как свое собственное. Оно было способно как вынести тяжелые муки, так и испытать невероятное удовольствие.
Большую часть времени мне удавалось не вспоминать о том, что однажды Джейми разделял с Лири постель, пусть недолго и, по его словам, без удовлетворения. Но я помнила, что она была и оставалась довольно привлекательной женщиной.
* * *Оставшуюся часть дня Джейми был молчалив и погружен в свои мысли, хотя заставил себя пообщаться с Фергусом и Марсали с детьми, когда те заглянули к нам после ужина. Он учил Жермена играть в шашки, пока Фергус по просьбе Роджера вспоминал слова баллады, услышанной на улочках Парижа в его бытность юным воришкой-карманником. Женщины устроились у очага с вышивкой и вязанием и в связи с продвигающейся беременностью Марсали и помолвкой Лиззи начали рассказывать другу другу леденящие кровь истории о родах.
– Ребенок лежал на боку, размером с полугодовалого поросенка…
– Ха, а у Жермена, по словам акушерки, голова была точно пушечное ядро и смотрела в обратную сторону, вот уж какой изворотливый…
– У Джемми тоже была огромная голова, но трудности вызвали плечи…
– …le bourse… дамская «сумочка» – это, понимаешь, ее…
– Средства к существованию, да, ясно. А потом, когда покупатель лезет пальцами в ее сумочку…
– Нет, ты пока не ходишь, сейчас мой ход – я съел твою шашку здесь, значит, могу пойти сюда…
– Merde!
– Жермен! – крикнула Марсали. Она гневно взглянула на своего отпрыска, и тот, ссутулив плечи и выпятив нижнюю губу, хмуро уставился на шашечную доску.
– Не переживай, дружище, ладно? Теперь твой ход, и ты можешь пойти вот сюда, сюда или сюда…
– …Avez-vous ête a la selle aujourd’hui?.. и он, значит, спрашивает у шлюхи…
– «Были ли вы сегодня… в седле?» Или, скорее, «Вы сегодня ездили верхом?»
Фергус засмеялся, и кончик его аристократического носа порозовел от веселья.
– Вот это перевод.
– Да? – с полуулыбкой спросил Роджер, изогнув бровь.
– Еще так выражаются французские доктора, – вставила я, заметив его непонимание. – В разговорной речи это означает: «У вас сегодня был стул?»
– Возможно, та самая леди – une specialiste, – радостно объяснил Фергус. – Знавал я одну, которая…
– Фергус! – Марсали вся залилась краской, хотя скорее от веселья, чем от ярости.
– Я понял, – пробормотал Роджер. Его брови по-прежнему были подняты, словно он изо всех сил пытался разобраться в нюансах перевода этого трудного отрывка. Интересно, удастся ли ему положить его на музыку.
