Нулевое досье - Гибсон Уильям

– И летит в Исландию.

– Пусть его. Как у тебя насчет кухонь?

– Насчет готовки? Минимальные навыки.

– Насчет дизайна и планировки. У меня есть квартира в Берлине. В восточной части, новый дом, старый был насквозь асбестовый, его снесли. Одна большая комната и санузел. Кухни нет, только из пола, примерно посередине, торчат трубы и провода. Надо этим заняться, если мы собираемся там жить.

– Ты хочешь жить в Берлине?

– Да, но только если ты согласна.

Она посмотрела на него:

– Когда я вслед за тобой выходила к фургону «Медленной еды», Роберт меня поздравил. Я не спросила с чем, просто поблагодарила. Он вообще с твоего появления вел себя странно. Не знаешь, в чем дело?

– А. Да. В первом разговоре, когда ждал тебя, я упомянул, что собираюсь сделать тебе предложение.

Холлис уставилась на него:

– Ты ему соврал.

– Ничего подобного. Просто случая не было. Полагаю, он думает, что мы помолвлены.

– А на самом деле?

– По традиции, ответ за тобой, – сказал он, откладывая резинку.

86

Салфеточки

Фиона ушла стричься.

Милгрим остался в каюте. Он дочитал книгу Холлис, потом зарылся еще глубже в архивные подвалы кабинетовского сайта, где узнал, например, что акварели в коридорах, ведущих к номеру Холлис, написаны в двадцатом веке эксцентричным американцем по имени Доран Ламли. «Кабинет» владеет тридцатью его работами и экспонирует их поочередно, заменяя на регулярной основе.

Он осмотрел убранство каюты, вспомнил номер Холлис в «Кабинете» и как ему там все понравилось. Декораторы из «Гермеса» оформили каюты в стиле немецких довоенных дирижаблей, чего, правда, почти никто не заметил. Матовый алюминий, ламинированный бамбук, коричневато-зеленая замша и страусовая кожа очень странного оранжевого оттенка. Три круглых окна, вернее сказать, иллюминатора, за которыми Милгрим, поднимая голову, видел море, бронзовое в закатном свете.

Экраноплан напоминал Милгриму летающую лодку «Хьюз Н-4 Геркулес» [60], на которой он в студенческие годы побывал с экскурсией. Только с почти ампутированными крыльями. Странные советские гибриды, экранопланы: они летали с огромной скоростью, примерно в пятнадцати футах над водой и не могли набрать бо́льшую высоту. Их сконструировали, чтобы перевозить тонны солдат или груза через Черное или Балтийское море. Этот конкретный экраноплан, А-90 «Орленок», был, как и все остальные, построен на судостроительном заводе «Волга», в Нижнем Новгороде. Милгрим уже знал про экранопланы больше, чем ему хотелось, поскольку, по официальной версии, переводил для Бигенда четырехдюймовую стопку исторической и технической документации. Правда, поскольку рядом была Фиона, работа почти не двигалась.

Милгрим пытался переводить в самом маленьком из четырех салонов на верхней палубе, сразу за кабиной экипажа. Там обычно никого не бывало, и он мог устроиться с бумагами и ноутбуком. Однако на судне был превосходный вайфай, так что Милгрим больше копался в гугле, ел круассаны, пил кофе. Тогда-то он и обнаружил сайт «Кабинета».

– Это ведь «Кабинет»? – спросила молодая итальянка, наливая ему кофе. – Вы там останавливались?

– Нет, – ответил Милгрим. – Но бывал.

– Я там работала, – с улыбкой сказала девушка и ушла в сторону камбуза.

На ней были очень ладные блузка и юбка от Дзюна Марукавы. Фиона сказала, что Бигенд с гермесовским экранопланом стал уже совершенно джеймс-бондовским злодеем и что форма команды – как глазурь на торте. Однако нельзя было отрицать, что итальянке «Марукава» идет.

Когда Милгрим наконец взялся за перевод очень дурно написанного текста, из кабины экипажа вышел Бигенд в свежеотглаженном костюме цвета «Международный синий Кляйна».

Он сел за маленький круглый стол, напротив Милгрима (костюм мучительно контрастировал с оранжевой кожаной обивкой), и, по своему обыкновению без предисловий, начал рассказывать историю автомата, брошенного Грейси в Литл-Уормвуд-Скрабс. Как уже знал Милгрим, автомат нашел на рассвете человек, вышедший погулять с собакой. Он немедленно позвонил в полицию. Милгрим уже знал и другое: в Уормвуд-Скрабс находили и более странные предметы, в том числе неразорвавшиеся снаряды, в относительно недавнее время.

На вызов приехала обычная полиция, так что серийный номер автомата попал, пусть ненадолго, в обычные полицейские компьютеры. После загадочного вмешательства сверху номер из компьютеров исчез, но за это недолгое время Бигенд каким-то образом сумел его выведать и теперь знал, что автомат, китайского производства, был захвачен в Афганистане два года назад и должным образом занесен в реестр. Дальше в истории следовал перерыв до тех пор, пока Грейси не появился с оружием на лондонском пустыре. Бигенда автомат беспокоил. Согласно его теории (или «нарративу», как сказала бы психотерапевт в Базеле), Грейси получил «калашников» от британского коллеги, который контрабандой вывез его в Англию, уничтожив соответствующие записи. Бигенда тревожило, насколько близок к Грейси был гипотетический коллега. Возможно ли, что у Грейси есть британский партнер, человек со сходными наклонностями? Кто-то, кого не замели вызванные Гарретом суперполицейские?

Милгрим так не думал.

– Думаю, все из-за автомата, – сказал он.

– В каком смысле «из-за»?

– Вокруг оружия много чего происходит. В данном случае многое произошло из-за того, что автомат вообще был. Вы сказали, что не понимаете, для чего Грейси прихватил на встречу автомат. Что такое не вяжется с вашими представлениями о нем и его роде занятий. Что это было глупо. Чересчур. Не по-деловому.

– Вот именно.

– Он так поступил, потому что у него был «калашников». Автомат захватили британские военные. Кто-то переправил его сюда. Это не торговля оружием, а нелегальный сувенир. Однако Грейси увидел автомат. И заполучил. И все произошло, потому что автомат просто был. Но тот, от кого он попал к Грейси, захочет быть от всей этой истории как можно дальше.

Бигенд посмотрел на него внимательно.

– Потрясающе, – сказал он наконец, – как вам такое удается.

– Я всего лишь рассуждаю как преступник, – ответил Милгрим.

– И снова я ваш должник.

Должник Уинни, подумал Милгрим, хотя Бигенд этого не знал. Узнав от Холлис подробности, Милгрим через твиттер написал ей: «Как вы это сделали?» Ответный твит – последний, который он от нее получил, хотя по-прежнему регулярно проверял, нет ли новых, – состоял из одного слова: «салфеточки».

– Так, значит, поток ордеров?

Милгрим сам удивился своему вопросу. Он не думал об этом, вопрос вырвался сам по себе. Психотерапевт говорила ему, что идеи в человеческих отношениях живут собственной жизнью. В каком-то смысле автономны.

– Конечно, – ответил Бигенд.

– Чомбо искал поток ордеров.

– И нашел за неделю до похищения. Но вся его работа на данном этапе была бы бесполезна. Я хочу сказать, без него.

– И весь биржевой рынок больше не реален? Потому что вы знаете будущее?

– Очень тонкий слой будущего. Пленочку. Минуты.

– Сколько?

Бигенд оглядел пустой салон:

– Семнадцать на сегодняшний день.

– Этого довольно?

– Вполне хватило бы и семи. В большинстве случаев – семи секунд.

Платье Фионы представляло собой бесшовную трубу из черного блестящего трикотажа. Она загнула верх, так что на груди получилась полоса, плечи оставались голыми. Мамин подарок, объяснила Фиона, а маме платье досталось от замглавреда французского «Вог». Милгрим ничего не знал про ее мать, только что у той был когда-то роман с Бигендом, но мысль, что у его девушки есть родители, с молодости казалась ему пугающей.

Сам он был в свежевычищенном твидовом пиджаке и габардиновых брюках, но в хакеттовской рубашке без лишних пуговиц на манжетах.

Коктейли подавали в так называемом бальном зале, который в остальное время служил общей столовой. Псевдоконструктивистские фрески по стенам изображали экранопланы, очень похожие на американские пассажирские гидросамолеты сороковых годов. Милгрим подозревал, что они и есть гидросамолеты, только с обрезанными крыльями и странными соплами поддува.