Джо Хилл - Страна Рождества
Внутренности у Вик завязались узлом. Ей стало так плохо, словно ее снова ударили. Она боялась, что ее вырвет прямо в шлем. Правая рука у нее плотно прижималась к боку, к тошнотному пучку в животе. Пальцы проследили контуры чего-то в кармане куртки. Чего-то вроде серпа или полумесяца.
Мэнкс склонился над ней. Когда он снова заговорил, голос у него был мягким и нежным:
— Ваш сын у меня, и вы никогда не получите его обратно. Я не ожидаю, что вы поверите этому, Виктория, но со мной ему будет лучше. Я принесу ему больше счастья, чем когда-либо смогли бы вы. В Стране Рождества, обещаю вам, он никогда больше не будет несчастным. Если бы вы хоть немного были способны на благодарность, вы бы меня благодарили. — Он ткнул ее молотком и наклонился ближе. — Ну же, Виктория. Скажите мне. Скажите спасибо.
Она просунула правую руку в карман. Пальцы сомкнулись вокруг ключа с очертаниями ножа. Большой палец чувствовал выступы штамповки слова «ТРИУМФ».
«Сейчас. Сейчас самое время. Уделай его», — сказал ей отец.
Лу поцеловал ее в висок, мягко погладил ее губами.
Вик толчком поднялась на ноги. Спину у нее свело судорогой, болезненно стянуло мышцы, из-за чего она едва не пошатнулась, но не позволила себе даже зарычать от боли.
Она увидела его смазанные очертания. Он был так высок, что это напоминало ей о кривых зеркалах: с тонкими как жерди ногами и руками, продолжавшимися вечно. У него были большие, остановившиеся, уставившиеся глаза, и во второй раз в пределах одной минуты она подумала о рыбе. Он был похож на чучело рыбы. Все его верхние зубы вонзались в нижнюю губу, придавая ему выражение комического, невежественного недоумения. Непонятно было, почему вся ее жизнь стала каруселью несчастий, пьянства, невыполненных обещаний и одиночества, все время оборачивающейся вокруг одной-единственной встречи с этим человеком.
Она дернула ключ из кармана. Тот зацепился за ткань, и был один ужасный миг, когда он чуть не выпал у нее из пальцев. Она его удержала, высвободила и полоснула им, целясь ему в глаза. Удар пришелся немного выше. Острый конец ключа ударил его над левым виском и взрезал четырехдюймовый лоскут необычайно сырой, дряблой кожи. Она почувствовала, как он неровно проскреб по кости.
— Спасибо, — сказала она.
Мэнкс прижал ко лбу костлявую руку. Выражением лица он напоминал человека, внезапно пораженного пугающей мыслью. Он отшатнулся от нее. Поскользнулся пяткой в траве. Она ударила ключом, целясь в горло, но он был уже вне досягаемости, падая на капот своего «Призрака».
— Мама, мама! — прокричал откуда-то Уэйн.
Ноги у Вик подгибались. Она не думала об этом. Она шла за ним. Теперь, поднявшись, она видела, что он очень, очень стар. Казалось, ему место в доме престарелых, с одеялом на коленях, с метамуциловым[119] коктейлем в руке. Она могла его одолеть. Прижать его к капоту и ударить в чертовы глаза своим заостренным ключиком.
Она почти добралась до него, когда он воспользовался серебряным молотком, по-прежнему бывшим у него в правой руке. Он с оттяжкой им размахнулся — она слышала, как тот музыкально просвистел в воздухе, — и угодил в бок ее шлема, достаточно сильно, чтобы развернуть ее на сто восемьдесят градусов и опустить на одно колено. Она слышала, как в черепе у нее ударили цимбалы, очень похоже на звуковой эффект в мультфильме. С виду ему было от восьмидесяти до тысячи, но в его ударе присутствовала гибкая легкая сила, сопоставимая с силой долговязого подростка. Стекловидные осколки мотоциклетного шлема посыпались в траву. Если бы его на ней не было, ее череп сейчас торчал бы из мозга беспорядочной красной щепой.
— Ой! — кричал Чарли Мэнкс. — Господи, меня располосовали, как говяжий бок! Бах! Бах!
Вик встала слишком быстро. Вечерний свет потемнел вокруг нее, когда кровь отлила от головы. Она слышала, как хлопает дверца автомобиля.
Она крутилась, сжимая руками голову — шлем — и пытаясь остановить ужасные отголоски, громыхавшие внутри. Мир немного подрагивал, словно она снова сидела на мотоцикле на холостом ходу.
Мэнкс все еще лежал на капоте автомобиля. Его изрезанное морщинами глупое лицо блестело от крови. Но теперь там появился еще один человек, стоявший у задней части автомобиля. Или, по крайней мере, это имело форму человека. Но у него была голова гигантского насекомого из какого-то черно-белого фильма 1950-х годов, резиновая голова из фильма о монстрах с уродливым торчащим ртом и стекловидными пустыми глазами.
У человека-насекомого был пистолет. Вик смотрела, как он поднимался, и уставилась в черное дуло, удивительно маленькое отверстие, не намного большее, чем человеческая радужка.
— Пиф-паф, — сказал человек-насекомое.
* * *Когда Бинг увидел, что мистер Мэнкс распростерт на капоте машины, он почувствовал некий физический толчок, ощущение отдачи. То же самое пробежало вверх по его руке, когда он выстрелил из гвоздевого пистолета в висок своему отцу, только теперь это был толчок отдачи в самую сердцевину его бытия. Мистер Мэнкс, Хороший Человек, был ранен ножом в лицо, и сука наступала на него. Сука хотела его убить, мысль настолько же невообразимая и ужасная, как мысль об угасании самого солнца. Сука наступала, и мистер Мэнкс нуждался в нем.
Бинг схватил баллончик «Пряничного аромата», направил его в лицо мальчика и выпустил шипящую струю бледного дыма ему в рот и в глаза… что должен был сделать минуту назад, что сделал бы, если бы так ужасно не обезумел, если бы не решил заставить мальчишку смотреть. Ребенок вздрогнул, попытался отвернуться, но Бинг держал его за волосы и продолжал распылять газ. Уэйн Кармоди закрыл глаза и плотно сжал губы.
— Бинг! Бинг! — кричал Мэнкс.
Бинг и сам кричал, отчаянно стремясь выбраться из машины и двигаться и в то же время сознавая, что не усыпил мальчишку как следует. Это не имело значения. Не было времени, а мальчик теперь сидел в машине и не мог убежать. Бинг отпустил его и сунул баллон «Пряничного аромата» в карман куртки своего спортивного костюма. Правой рукой он нащупывал пистолет в другом кармане.
Затем он вылез, захлопнув за собой дверь и вытащив большой лоснящийся револьвер. На ней был черный мотоциклетный шлем, показывавший только ее глаза, широкие теперь, когда она увидела пистолет у него в руке — последнее, что когда-либо увидит. Она была максимум в трех шагах от него, прямо в зоне поражения.
— Бинг, Бинг, — сказал он. — Марш на ринг!
Он уже начал давить на спуск, когда мистер Мэнкс приподнялся с капота, поставив себя прямо на линию огня. Пистолет выстрелил, и левое ухо Мэнкса взорвалось, разбрызгав кровь и разбросав кусочки кожи.
Мэнкс закричал, хватаясь рукой за голову, где теперь сбоку его лица свисали изорванные клочья уха.
Бинг тоже закричал и снова выстрелил куда-то в туман. Звук второго выстрела, к которому он не был готов, испугал его так сильно, что он пукнул — высокий писк раздался у него в штанах.
— Мистер Мэнкс! Боже мой! Мистер Мэнкс, вы в порядке?
Мистер Мэнкс привалился к борту автомобиля и повернул голову, чтобы посмотреть на него. Огромные немигающие глаза Мэнкса уставились на Бинга, негодующие и потрясенные.
— Ну а ты как думаешь? Мне рассекли лицо и разнесли на куски ухо! Мне еще повезло, что у меня мозги не стекают по рубашке, недоумок!
— Боже мой! Я такой мудак! Я не хотел! Мистер Мэнкс, я скорее умру, чем сделаю вам больно! Что мне делать? О Боже! Мне надо просто застрелиться!
— Тебе надо пристрелить ее, вот что тебе надо сделать! — крикнул Мэнкс, опустив руку. Красные нити уха болтались и раскачивались. — Давай! Стреляй в нее уже! Уложи ее! Уложи ее в грязь и покончи с этим!
Бинг оторвал взгляд от Хорошего Человека, чувствуя, как колотится у него в груди сердце, бам-бам-бам-бам, как пианино, которое столкнули с лестницы с какофонией нестройных звуков и деревянных хлопков. Он скользнул взглядом по двору и обнаружил МакКуин, уже бежавшую, улепетывавшую от него на своих длинных загорелых ногах. В ушах звенело так громко, что он едва услышал, как его пистолет снова выстрелил, выбросив пламя в призрачный шелк тумана.
Аэропорт Логан, БостонЛу Кармоди прошел досмотр, но ему все еще надо было как-то убить час, поэтому он решил приналечь на фастфуд в буфете. Он сказал себе, что возьмет салат с курицей гриль и воду, но воздух был полон аппетитных запахов картофеля фри, и когда он добрался до кассы, то услышал, как говорит прыщавому парню, что хочет два Биг-Мака, большое жаркое и самый большой молочный коктейль с ванилью… то же самое, что заказывал с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать.
Ожидая, он посмотрел направо и увидел маленького мальчика, не старше восьми, с темными, как у Уэйна, глазами, стоявшего с матерью у следующей кассы. Мальчик смотрел на Лу — на два подбородка Лу и его мужские сиськи — не с отвращением, но со странной печалью. Отец Лу был таким толстым, что, когда он умер, им пришлось оплатить гроб по специальному заказу, чертовой двойной ширины, похожий на обеденный стол с закрытой крышкой.
