Джо Хилл - Страна Рождества
Уэйн почти подплыл к плоту, когда осознал, что был в озере один. Вода была как черный лист стекла. Его мать нигде не было видно, ни в каком месте, ни в каком направлении.
— Мам? — крикнул он. Не испуганно. — Мам?
— Ты проиграл, — донесся ее голос, глубокий, глухой, отдающийся эхом.
Он задержал дыхание, нырнул, погреб под водой, всплыл под плотом.
Она была там, в темноте, лицо у нее блестело от воды, волосы сияли. Она улыбнулась ему, когда он всплыл рядом с ней.
— Смотри, — сказала она. — Потерянное сокровище.
Она указала на дрожащую паутину, по крайней мере в два фута шириной, украшенную тысячами блестящих шариков, серебряных, опаловых и алмазных.
— Но мы все же будем завтракать?
— Да, — сказала она. — Надо. Победа над кое-какером много что значит, но не очень-то насыщает.
* * *Мать работала над мотоциклом до самого вечера.
Небо было цвета мигрени. Однажды донесся звук грома. Это было громыхание, словно тяжелый грузовик переезжал через железный мост. Уэйн ждал дождя.
Тот не пошел.
— Ты когда-нибудь жалела, что не завела себе мотоцикл «Харлей Дэвидсон» вместо малыша? — спросил он у нее.
— Прокормить было бы дешевле, — сказала она. — Дай мне вон ту тряпку.
Он протянул.
Она вытерла руки, приладила кожаное сиденье над новым аккумулятором и перекинула ногу через седло. В своих обрезанных джинсах, слишком больших черных мотоциклетных ботинках, с татуировками, покрывавшими ее руки и ноги, она выглядела так, словно никто и никогда не назовет ее мамой.
Она повернула ключ и щелкнула переключателем хода. Циклоп открыл свой глаз.
Она поставила каблук на ножной стартер, приподнялась, обрушила на педаль весь свой вес. Мотоцикл чихнул.
— Gesundheit[115], — сказал Уэйн.
Вик поднялась и обрушилась снова. Двигатель выдохнул, выдул из труб пыль и листья. Уэйну не нравилось, как она бросается всей своей тяжестью на педаль стартера. Он боялся, что что-то может сломаться. Не обязательно мотоцикл.
— Давай, — сказала она, понизив голос. — Мы оба знаем, почему малыш тебя нашел, так что давай за дело.
Она снова ударила по стартеру, потом еще раз, и волосы упали ей на лицо. Стартер гремел, а двигатель издавал слабое, краткое, урчащее пуканье.
— Ничего страшного, если он не работает, — сказал Уэйн. Ему вдруг перестало все это нравиться. Это вдруг показалось ему сумасшествием… тем сумасшествием, которого он не видел от своей мамы, с тех пор как был маленьким мальчиком. — Займешься им позже, ладно?
Она не обратила на него внимания. Приподнялась и установила ботинок точно на ножной стартер.
— Поехали искать, сволочь, — сказала она и топнула ногой. — Говори со мной.
Двигатель бабахнул. Из труб выстрелил грязный синий дым. Уэйн чуть не упал со столба изгороди, на котором сидел. Хупер пригнулся, потом испуганно гавкнул.
Мать прибавила газу, и двигатель взревел. Шум его был пугающим. Но и захватывающим.
— РАБОТАЕТ! — завопил он.
Она кивнула.
— ЧТО ОН ГОВОРИТ? — прокричал он.
Она нахмурилась, не понимая.
— ТЫ ВЕЛЕЛА ЕМУ ГОВОРИТЬ С ТОБОЙ. ЧТО ОН ГОВОРИТ? Я НЕ ПОНИМАЮ ПО-МОТОЦИКЛЕТНОМУ.
— А, — сказала она. — ПОСТОРОНИСЬ: СЕРЕБРЯНЫЙ![116]
* * *— ПОДОЖДИ, Я ВОЗЬМУ СВОЙ ШЛЕМ, — крикнул Уэйн.
— ТЫ НЕ ПОЕДЕШЬ.
Оба они кричали, чтобы их было слышно поверх звука двигателя, колотившего по воздуху
— ПОЧЕМУ?
— ПОКА ЕЩЕ НЕБЕЗОПАСНО. Я НЕ ПОЕДУ ДАЛЕКО. ВЕРНУСЬ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ МИНУТ.
— ПОДОЖДИ! — крикнул Уэйн, подняв один палец, потом повернулся и побежал в дом.
Солнце было холодной белой точкой, сиявшей сквозь груды низких облаков.
Она хотела двигаться. Потребность оказаться на дороге была своего рода сводящим с ума зудом, от которого так же трудно отделаться, как от укуса комара. Она хотела выбраться на шоссе, посмотреть, чего она сможет добиться от байка. Что она сможет найти.
Входная дверь захлопнулась. Сын спешил обратно, держа в руках шлем и куртку Лу.
— ВОЗВРАЩАЙСЯ ЖИВОЙ, ХОРОШО? — крикнул он.
— ТАК И СОБИРАЮСЬ, — сказала она. А потом, надев куртку, добавила: — Я БУДУ СКОРО. НЕ ВОЛНУЙСЯ.
Он кивнул.
Мир вокруг нее вибрировал от силы двигателя: деревья, дорога, небо, дом, все это яростно содрогалось, угрожая разрушиться. Она уже развернула мотоцикл передом к дороге.
Она надвинула себе на голову шлем. Куртку застегивать не стала.
Прямо перед тем, как она выкрутила ручной тормоз, ее сын наклонился перед мотоциклом и выхватил что-то из грязи.
— ЧТО ЭТО? — спросила она.
Он протянул ей тот самый ключ, похожий на кривой нож, с выбитым на нем словом ТРИУМФ. Она кивнула в знак благодарности и сунула его в карман куртки.
— ВОЗВРАЩАЙСЯ, — сказал он.
— БУДЬ ЗДЕСЬ, КОГДА Я ПРИЕДУ, — сказала она.
Потом она подняла ноги, включила первую скорость и заскользила.
Как только она начала двигаться, все перестало трястись. Изгородь скользнула прочь справа от нее. Она наклонилась, сворачивая на дорогу, и это было все равно что положить на крыло самолет. Было такое чувство, словно она вообще не касается асфальта.
Она перешла на вторую передачу. Дом унесся прочь у нее за спиной. Она бросила последний взгляд через плечо. Уэйн стоял на подъездной дороге, маша рукой. Хупер был на улице, глядя ей вслед странно безнадежным взглядом.
Вик прибавила газу, перешла на третью, и «Триумф» рванул вперед так, что ей пришлось вцепиться в руль, чтобы не свалиться. У нее в голове вспыхнуло и погасло воспоминание о байкерской майке, что она какое-то время носила: если ты это читаешь, значит, сучку снесло с сиденья.
Куртка, остававшаяся расстегнутой, зачерпывала воздух и раздувалась вокруг нее. Она помчалась дальше, в низкий туман.
Она не видела, как на дороге позади нее появилась пара близко посаженных фар, тускло светящихся в дымке.
Не видел этого и Уэйн.
* * *Деревья, дома и дворы мелькали мимо, их темные размытые очертания лишь смутно различались в тумане.
У нее не было ни единой мысли. Мотоцикл уносит ее от всяких мыслей. Она знала, что так оно и будет; поняла в тот же миг, как увидела его в каретном сарае, что он достаточно быстр и достаточно мощен, чтобы умчать ее от худшей ее части, той части, которая всегда пытается разобраться, что к чему.
Она снова переключила ногой передачу, потом еще раз, и «Триумф» каждый раз прыгал вперед, глотая под собой дорогу.
Туман, сгущаясь, несся ей прямо в лицо. Он был жемчужным, переливающимся, откуда-то сверху и слева его пронизывал солнечный свет, из-за чего весь мир сиял вокруг нее, словно озаренный. Вик чувствовала, что никто не может надеяться увидеть в этом мире бо́льшую красоту.
Влажная дорога шипела под шинами, как статические помехи.
Нежная, почти утонченная боль поглаживала ее левое глазное яблоко.
В клубящемся тумане она увидела какой-то амбар — длинное, высокое, наклонное, узкое сооружение. Из-за вздымающихся испарений казалось, что этот амбар стоит посреди дороги, а не в ста ярдах сбоку, хотя она знала, что через миг шоссе резко свернет влево и пронесет ее мимо него. Она с полуулыбкой подивилась тому, как сильно этот амбар походил на ее старый воображаемый мост.
Вик опустила голову и слушала шепот шин на мокром асфальте, этот звук, что был так похож на белый шум по радио. Что мы слушаем, когда настроены на статику, подумала она. Она вроде где-то читала, что это фоновая радиация, которой омывается вся вселенная.
Она ждала, чтобы дорога сделала крюк влево и пронесла ее вокруг амбара, но та продолжала идти прямо. Это высокое, темное, угловатое строение вырастало перед ней, пока она не оказалась в его тени. И это был вовсе не амбар, и она поняла, что дорога шла прямо в него, только когда было слишком поздно, чтобы повернуть в сторону. Туман потемнел и стал холодным, холодным, как нырок в озеро.
Под шинами захлопали доски, скорострельный постукивающий звук.
Туман сорвало прочь, когда мотоцикл перенес ее из него в мост. Она втянула воздух и уловила вонь летучих мышей.
Она нажала каблуком на тормоз и закрыла глаза. «Это не реально», — подумала она, почти прошептала про себя.
Педаль тормоза опустилась до самого низа, продержалась мгновение — а затем полностью отвалилась. Она с гулким стуком упала на доски. Вслед за ней со звоном запрыгали гайка и набор шайб.
Шланг, по которому поступала тормозная жидкость, хлопал ее по ноге, извергая струю. Каблук ботинка коснулся изношенных досок под ней, и это было все равно что сунуть ногу в какую-то молотилку XIX века. Часть ее настаивала, что это галлюцинация. Другая часть чувствовала, что ее ботинок ударяется по мосту, и понимала, что эта галлюцинация разорвет ее надвое, если она уронит мотоцикл.
