Ассимиляция - Вандермеер Джефф

– Да, птицы. – Дальше объяснять нет смысла, все равно не поймет.

Она поднесла к глазам бинокль и проследила за тем, как аисты изменили направление, потом еще раз и еще, не меняя при этом строя: так и продолжали плавно скользить в подхватившем их потоке воздуха. Этот треугольник напомнил ей кружащую стайку летучих рыб – то, как, словно испугавшись, дружно выныривали они на поверхность, двигаясь все в одном направлении, двигаясь параллельно друг другу, появлялись порой в Зоне Икс со дна океана там, где их не ждали.

Интересно, глядя на нее сверху вниз, понимают ли аисты, что они видят? И не докладывают ли потом кому-то или чему-то? На протяжении двух ночей она чувствовала, как животные собираются неподалеку от их костра, словно тупые, бездумные органы чувств Зоны Икс. Контроль торопился, словно цель их путешествия что-то значила, ей же хотелось собрать как можно больше данных.

С того момента, когда они вышли на пляж, между ними возникло недопонимание – безмолвный спор шел о том, кто здесь главный, – и в итоге он вернулся к старому имени, попросив вновь называть его Контролем, а не Джоном. Она отнеслась к его просьбе с уважением. Раковины некоторых животных имеют первостепенное значение для их выживания. Без них этим животным долго не протянуть.

Его дезориентация усугублялась лихорадкой и тем, что она про себя называла «ясность» – чувством, что Зона ассимилирует тебя, что вскоре ты перестанешь быть собой. Так что, наверное, она понимала, почему он по уши зарывался в свои «терруарные» [3] записи, почему лгал, что хочет найти ответы, в то время как ей было совершенно ясно – он просто цепляется за нечто знакомое, чтобы хоть как-то продержаться.

В самый первый день она спросила его: «Кем я буду для тебя, когда мы вернемся в обычный мир? Где ты займешься своей прежней работой, а я своей?» Он не ответил, но она догадалась и без слов: там она останется для него подозреваемой, врагом истины. Но кем они доводятся друг другу здесь?

Ей хотелось улучить подходящий момент, обратиться к нему и завести разговор по душам, возможно даже спровоцировать конфликт. Может, прямо сейчас? Но тут она посмотрела влево и увидела за зарослями камыша оранжевую вспышку.

Должно быть, она просто окаменела или же как-то иначе выдала себя, потому что Контроль тотчас спросил:

– Что не так? Что-то случилось?

– Да нет, вроде бы ничего особенного, – ответила она.

И через секунду снова увидела что-то оранжевое – какую-то полоску, ленточку, привязанную к стеблю камыша, который раскачивался от ветра футах в трехстах посреди камышового океана, колышущегося над коварной трясиной. Видимо, там находилось какое-то углубление, но густые камышовые заросли не давали возможности разглядеть его отсюда.

Она протянула ему бинокль.

– Вон, видишь?

– Да. Это… отметка топографа, – невозмутимо произнес он.

– Ну да, конечно, – заметила она и тут же пожалела о своих словах.

– Ладно. Пусть будет «похоже» на отметку топографа. – Он отдал ей бинокль. – Чтобы добраться до острова, надо держаться этой тропы.

Наконец-то он произнес это слово, «остров», с искренней неприязнью к невысказанной идее, что им стоит исследовать этот жалкий клочок земли.

– Ты можешь остаться здесь, – заметила она, понимая, что он ни за что не останется. Понимая, как ей самой хотелось бы отстать и побыть с Зоной Икс наедине.

А впрочем, действительно ли они здесь одни?

Еще долго после того, как Кукушка проснулась на пустой стоянке, после того, как ее отправили в Южный предел для допросов, ей казалось, что она мертва, что находится в чистилище, хотя в загробную жизнь она никогда не верила. Это ощущение не покидало ее даже после того, как она поняла, что неведомо каким путем вернулась через границу в нормальный мир… и что она не настоящий биолог из двенадцатой экспедиции, а всего лишь ее копия.

Во время допросов она признавалась Контролю: «там было тихо и так пусто… так что я ждала там, боясь уйти, боясь, что должна находиться там по какой-то причине».

Что, впрочем, не охватывало всего спектра ее мыслей и ощущений. Вопрос состоял не в том, жива ли она на самом деле, а в том, кто она такая. Ей было трудно думать об этом, сидя под замком в Южном пределе. Позже возникло ощущение, что ее воспоминания принадлежат не ей, что она получила их от кого-то другого, но не могла понять, был ли это результат каких-то экспериментов в Южном пределе или последствия визита в Зону Икс. Даже во время трудного побега из Центра ее не покидало ощущение, что это всего лишь проекция, что это происходит с кем-то другим, что она лишь промежуточное состояние чего-то иного. Наверное, именно это ощущение отстраненности и помогло ей избегать поимки, добавив рассудительности и абсолютного спокойствия всем ее действиям. Добравшись до бухты Рок, которую так хорошо знала биолог, существовавшая до нее, она немного успокоилась, позволив окружающему миру дать ей новое определение, разделить на мельчайшие частицы и собрать заново.

И только когда они прорвались в Зону Икс, ей удалось победить свое волнение и ощущение полной никчемности. Нет, на секунду-другую она запаниковала, когда волны накатили на нее, завертели, когда показалось, что сейчас она пойдет ко дну. Но затем что-то включилось или вернулось, и, взбунтовавшись против собственной смерти, она отдалась торжеству стихии, в яростном исступлении пробиваясь сквозь толщу воды – истерически-радостный комок биомассы, – словно доказывая, что она никакой не биолог, а новое существо, которое хочет и может выжить, отбросив страх, твердивший, что сейчас она утонет, точно он принадлежал не ей, а кому-то другому.

А позже, делая искусственное дыхание Контролю прямо на песке, вдруг поняла: вот неоспоримое доказательство ее независимости. Равно как и стремление направиться к острову, а не к маяку. «Туда, куда отправилась бы биолог, пойду и я». Ощущение собственной правоты, истинности давало надежду, несмотря на ощущение, что все ее воспоминания подсмотрены сквозь окно в жизнь другого человека. Не пережиты. По крайней мере пока. «Ты хочешь прожить собственную жизнь, потому что сейчас у тебя ее нет», – сказал ей Контроль, но это было слишком грубо.

С тех пор нового опыта удалось приобрести немного. На протяжении целых трех дней пешего пути из-за горизонта не показывалось ничего ужасного или необычного. Нельзя сказать, чтоб и окрестности выглядели как-то неестественно, если не считать поразительной гиперреалистичности пейзажа, невидимых глазу процессов, скрытых под его поверхностью. Иногда в сумерках ей являлся образ морской звезды из воспоминаний биолога – она подплывала, испуская слабое свечение, и влекла за собой, точно компас в голове, – в такие моменты она вновь и вновь убеждалась, что Контроль не чувствует в Зоне Икс того, что чувствует она. Ясность покинула Кукушку, но на смену ей пришло нечто иное.

– Контрастная расцветка, – сказала она Контролю, когда тот вслух удивился тому, насколько обычной выглядит Зона Икс, и пояснила: – Ты смотришь на предмет или существо и не видишь его. Взять, к примеру, оперение поганки. Глядя сверху, непременно ее заметишь. А если смотреть снизу, особенно когда она плывет по воде, поганка практически невидима.

– Поганка?

– Птица такая. – Снова птица.

– Значит, все это маскировка? – Он произнес эти слова недоверчиво, словно вокруг творилось недостаточно странностей. Кукушке даже стало его жалко, ведь он не был виноват в своей непонятливости.

– Ты ведь никогда не видел экосистему, которая не была бы больна или дисфункциональна, верно? Может быть, тебе казалось, что это так, но ты ошибался. Так что тебе неоткуда знать, что естественно, а что нет.

Впрочем, этот ареал и сам был совершенно неестественным.

Она цеплялась за свое превосходство – ей не хотелось снова спорить о том, куда надо идти. Настояв, что надо направиться к острову, она тем самым защищала не только свою жизнь, но и его тоже, по крайней мере так ей казалось. Кукушке не хотелось доходить до крайности, очертя голову штурмовать позиции противника, а что-то в поведении Контроля подсказывало, что он мог подумывать именно об этом. Она же была поглощена одной задачей – познать себя и Зону Икс.