Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу (сборник) - Дойл Артур Конан
Сэр Роберт пожал широкими плечами.
— Что ж, полиции так полиции, только давайте пойдем ко мне в дом, и вы сами сможете рассудить, как обстоят дела.
Через четверть часа мы уже сидели в комнате, которая, судя по рядам начищенных ружей под стеклянными крышками, служила оружейной старого поместья. Комната была заполнена удобной мебелью, мы с Холмсом сели в кресла, но сэр Роберт на минуту вышел и вернулся с двумя спутниками, той же яркой девушкой, которую мы видели в карете, и невысокого роста мужчиной с крысиным лицом и неприятными скрытными манерами. На лицах обоих пришедших было написано неподдельное удивление, свидетельствующее о том, что баронет еще не успел рассказать им, какой оборот приняли события.
— Познакомьтесь, — сказал баронет, махнув на них рукой. — Это мистер и миссис Норлетт. Миссис Норлетт, ее девичья фамилия Эванс, несколько лет была личной горничной мой сестры. Я привел их, потому что считаю, что в моем положении разумнее всего говорить правду, и эти двое — единственные люди на всем белом свете, которые могут подтвердить мои слова.
— Сэр Роберт, может быть, не стоит? Вы подумали, что делаете? — воскликнула женщина.
— Я со своей стороны отказываюсь от всякой ответственности, — сказал ее муж.
Сэр Роберт бросил на него взгляд, полный презрения.
— Всю ответственность я возьму на себя, — сказал он. — Теперь, мистер Холмс, я изложу вам факты. Наверняка вам уже многое известно, иначе я не встретил бы вас там, где встретил. Следовательно, вам известно и о том, что я задумал выставить темную лошадку на дерби и что от моего успеха зависит вся моя жизнь. Победа — и все будет замечательно. Проигрыш… Что будет, если я не выиграю, мне даже страшно думать.
— Мне понятно ваше положение, — сказал Холмс.
— Я полностью завишу от своей сестры, леди Беатрис. Полностью, во всем! Но все знают, что поместье ей не принадлежит, и рента с него поступает нам, только пока она жива. Сам я не имею ни пенса и полностью завишу от этих евреев-ростовщиков. Я давно знаю, что, если сестра моя умрет, кредиторы слетятся на поместье, как стая стервятников. У меня отнимут все: и конюшню, и лошадей… Все! Мистер Холмс, неделю назад сестра умерла.
— И вы сохранили это в тайне!
— А что мне оставалось делать? Мне угрожал полный крах. Если бы мне удалось продержаться три недели, все было бы хорошо. Муж ее горничной, вот этот джентльмен, актер. Нам пришло в голову… Мне пришло в голову, что на это короткое время он мог бы стать моей сестрой. Всего и делов-то было, показаться раз в день в карете. Все равно в комнату сестры никто не заходил, кроме горничной. Устроить все это было совсем не сложно. Сестра умерла от водянки, которой страдала долгое время.
— Это определит коронер.
— Ее врач подтвердит, что последние несколько месяцев ее симптомы указывали на такой конец.
— Хорошо, продолжайте.
— Тело нельзя было оставлять здесь. В первую ночь мы с Норлеттом отнесли его в старый сарай с колодцем, которым уже давно никто не пользуется. За нами, правда, увязался ее любимый спаниель. Он всю ночь тявкал под дверью сарая, поэтому я решил, что нужно подыскать какое-то более безопасное место. От спаниеля я избавился, и мы перенесли тело в церковный склеп. Я не думаю, что это является осквернением останков или неуважением к усопшей, мистер Холмс.
— Ваше поведение я считаю безнравственным, сэр Роберт.
Баронет нетерпеливо тряхнул головой.
— Вам легко читать морали, — сказал он. — Вы на моем месте, может быть, и повели бы себя по-другому, но я не хочу мириться с тем, что в последнюю секунду все мои планы и надежды идут прахом, и не попытаться как-то спасти их. Мне показалось, что не будет ничего предосудительного, если мы на какое-то время положим ее в гроб кого-то из предков ее мужа. Как-никак, это ведь все еще церковный склеп. Мы вскрыли гроб, и вместо костей, которые были внутри, положили туда ее. Старые останки мы не могли оставить просто так на полу, мы их вынули, и ночью Норлетт спустился в подвал и сжег их в печи. Вот и вся история, мистер Холмс. Хотя, как вы так все провернули, что мне пришлось признаться, я, честно говоря, не понимаю.
Холмс какое-то время молча думал.
— В вашем рассказе есть одно слабое место, сэр Роберт, — наконец произнес он. — Ваши ставки на скачках, а следовательно, и надежды на будущее не были бы затронуты, даже если бы имущество ваше перешло в руки кредиторов.
— Лошадь считается частью имущества. Какое им дело до моих ставок? Я уверен, что они бы даже не отправили Принца на скачки. Главный мой кредитор, к сожалению, — мой злейший враг. Это мерзавец Сэм Брюэр, которого я как-то отходил хлыстом на Ньюмарет-хит. Вы что, думаете, он пожалел бы меня?
— Что ж, сэр Роберт, — сказал Холмс, вставая, — делом этим, несомненно, должна заниматься полиция. Я свой долг выполнил — выяснил факты, и на этом мои обязанности заканчиваются. Что касается моральной и нравственной стороны вашего поведения, не мне вас судить. Ватсон, уже почти полночь, я думаю, нам пора возвращаться в нашу скромную обитель.
Сейчас уже известно, что эти необычные события закончились на более мажорной ноте, чем того заслуживали действия сэра Роберта. Принц Шоскома победил на дерби, чем принес своему азартному владельцу восемьдесят тысяч фунтов. Кредиторы не стали торопить события, дождались скачек и полностью вернули свои деньги. Расплатившись с ними, баронет смог снова занять прочное положение в жизни. И полиция, и коронер снисходительно отнеслись к этой истории, и счастливый обладатель лошади-чемпиона отделался лишь порицанием за несвоевременную регистрацию смерти сестры, никак не повлиявшим на его будущую карьеру. Сейчас тени прошлого забыты, и сэра Роберта, вероятно, ожидает почтенная и обеспеченная старость.
Открытие Рафлза Хоу [95]
Глава I. Двойная загадка
— Боюсь, он не придет, — вздохнула Лора Макинтайр.
— Почему?
— По такой-то погоде? Жуть.
Как будто в подтверждение ее слов на уютно занавешенное красными шторками окно с тихим колючим треском налетел снежный вихрь, ветер завыл и засвистел в облепленных снегом ветвях больших вязов, растущих по краю сада.
Роберт Макинтайр оторвался от эскиза, над которым работал, взял лампу и всмотрелся в темноту. Высокие скелеты голых деревьев покачивались и трясли ветками, едва различимые за порывами метели. Его сестра, сидевшая у камина с вышивкой, опустила руки и посмотрела на брата, профиль которого четко обрисовался на фоне яркого желтого света. Лицо было красивым: молодое и ясное, четкий обвод скул, волнистые каштановые волосы, зачесанные назад и ниспадающие вниз локонами, чуть завивающимися наружу на концах, — таким обычно и представляешь себе художника. Едва заметные складки у глаз, легкое пенсне в изящной золотой оправе и черный вельветиновый пиджак, по плечу которого разлился теплый свет, свидетельствовали также об определенной утонченности. Только в контуре губ его было что-то такое… какой-то неопределенный намек на грубость, некая возможность слабинки, портившие, как считали некоторые, в том числе и его сестра, красоту и изящество его лика. Но ведь, как он сам не раз повторял, в каждом смертном собраны нравственные пороки и телесные недостатки всех его неисчислимых предков, так что лишь редкий счастливчик может сказать, что на этом облике природа не запечатлела ни одного из старых долгов его семейства.
Надо сказать, что этот безжалостный кредитор не пожалел и леди, хотя безупречная красота верхней части ее лица и оттеняла возможное несовершенство нижней. Волосы у нее были темнее, чем у брата, настолько темные, что эти тяжелые букли казались совершенно черными, если только свет не падал на них наискось. Изящный чуть-чуть капризный контур лица, четкие брови и умные и одновременно веселые глаза по отдельности были безупречны, но вместе не производили такого впечатления. То ли в самом лице, то ли в выражении чувствовался какой-то недостаток, который, если хорошенько всмотреться, заключался в излишней закругленности и отвислости нижней губы. Этот изъян был почти незаметен, но из-за него лицо, которое могло бы считаться прекрасным, было всего лишь симпатичным. Очень расстроенной и слегка раздраженной казалась она, когда откинулась на спинку кресла и, оставив на коленях мотки разноцветного шелка и серокоричневое суровое полотно, свела за головой белоснежные руки с розовыми локотками.
