Лотерея - Прист Кристофер

Я сбежал вниз, чуть оскальзываясь на мокрых от дождя ступеньках, и торопливо зашагал ко второму выходу. К тому времени, как я вошел в кассовый зал, она уже миновала барьер и входила на эскалатор, ведущий к столичной линии. Я бросился следом, но тут же уперся в контролера, который потребовал у меня билет. Вне себя от злости я побежал в кассу и купил одноразовый билет до любой станции.

У одной из платформ стоял поезд; справочное табло извещало, что он идет в Амерсхем. Быстро, почти бегом я прошел вдоль плавно изгибающейся платформы, заглядывая во все окна, с надеждой глядя на те вагоны, которые были еще впереди. Я так ее и не увидел, хотя и просмотрел весь поезд. Уехала на предыдущем? Но время было позднее, и поезда ходили с десятиминутными интервалами.

Я бросился назад и тут же услышал, что двери закрываются.

А затем я ее увидел: она сидела у окна в предпоследнем вагоне. Я отчетливо видел ее опущенное лицо; похоже, она читала.

Пневматические двери громко зашипели и стали сдвигаться. Я бросился к ближайшему вагону, придержал одну из дверей и с трудом протиснулся внутрь. Редкие поздние пассажиры вскинули на меня глаза и тут же их отвели. Каждый из них отделял себя от мира невидимой, но почти осязаемой стеной.

Поезд тронулся с места, рассыпая голубые искры на стыках влажных рельсов, и въехал в длинный темный туннель. Я прошел к последней двери, чтобы на следующей остановке быть как можно ближе к Сери. Встав у двери, я смотрел на свое отражение, повисшее в глубине черной, близко мчащейся стены туннеля. На следующей остановке – это была «Финчли-роуд» – я вылетел на платформу, как только открылись двери, и бросился к вагону, в котором прежде заметил Сери. Двери сошлись за моей спиной. Я прошел к тому месту, где она должна была сидеть, но ее там не было.

Поезд вышел на поверхность и помчался по обшарпанным, густо населенным пригородам, по Вест-Хэмпстеду и Килбурну; здесь линия проходила параллельно улице, на которой я прежде снимал квартиру. Я прошел весь вагон, проверяя, не пересела ли куда-нибудь Сери. А потом я заглянул через стекла двух переходных дверей в соседний вагон и там, в самом дальнем конце, увидел ее.

Она стояла, как прежде я, у двери и смотрела на пробегающие мимо дома. Я перешел в ее вагон. Грохот колес, порыв холодного влажного ветра, мгновение страха, а затем – взгляды пассажиров, решивших, что я контролер. Ни секунды не задерживаясь, я прошел в дальний конец вагона, но там ее не было. Не было даже никого, кто хотя бы отдаленно на нее походил, с кем бы я мог ее перепутать.

В ожидании остановки я стал ходить взад-вперед по вагону – лучше уж было делать хоть что-то, чем стоять неподвижно и взвинчиваться. По грязным окнам сбегали косые струи дождя. На остановке «Уэмбли-Парк» мы на несколько минут задержались, потому что здесь была пересадка на линию Бейкерлу и нужно было дождаться прихода поезда на противоположную платформу. Воспользовавшись этой задержкой, я прошел вдоль всего поезда, тщательно высматривая Сери, но она исчезла. Когда же долгожданный поезд подошел, она оказалась в нем. Я видел, как она вышла, пересекла платформу и вошла в тот же самый вагон, где я видел ее сначала.

Я вернулся в поезд, но она, конечно же, снова исчезла.

Я нашел свободное место и сел, уставившись в истертый щербатый пол, усеянный окурками и конфетными фантиками. Поезд мчался через Харроу, через Пиннер и дальше, за город. На меня накатило странное оцепенение, мне ничего не хотелось делать, мне вполне доставало сознания, что я преследую Сери. Убаюканный теплом, мягким покачиванием вагона и перестуком колес, я лишь краем сознания воспринимал, что поезд останавливается и трогается с места, что двери открываются и закрываются, что пассажиры входят и выходят.

На остановку «Чалфонт и Латимер» поезд пришел почти уже пустым. Я посмотрел в окно и увидел мокрую платформу, яркие фонари, вездесущие рекламы кинофильмов и языковых школ. Выходящие пассажиры стояли у дверей, среди них была и Сери. Мой сонный, отупевший мозг не смог осознать эту новость, а лишь механически ее зарегистрировал, но когда Сери улыбнулась мне и вышла, я последовал за ней.

Я двигался медленно и неуклюже и едва успел выйти из закрывавшихся дверей. К этому времени Сери уже прошла через билетный кордон и исчезла из виду. Нельзя было терять ни секунды; я сунул свой билет контролеру и бросился дальше, не дожидаясь, пока он его проверит.

Здание станции стояло у шоссе, и, когда я из него вышел, поезд уже грохотал по железному мосту. Я посмотрел вдоль шоссе налево, потом направо и увидел Сери. Она была уже довольно далеко и быстро шагала по шоссе в сторону Лондона. Я поспешил за ней, перемежая ходьбу короткими пробежками.

Слева и справа от шоссе стояли весьма современные особняки, снабженные бетонными подъездными дорожками, аккуратными клумбами, безукоризненно подстриженными газонами и уютными, мощенными плитняком внутренними двориками. На мокрой земле дрожали отблески фонарей, сделанных под старинные лампы. За занавешенными окнами угадывалось мертвенно-голубое сияние телевизионных экранов.

Сери словно бы даже и не спешила, но, как бы я ни бежал, как бы ни пытался ее догнать, расстояние между нами ничуть не сокращалось. Вскоре усталость заставила меня перейти на умеренный шаг. За то время, пока я ехал, дождь прекратился, ветер утих, а воздух потеплел, стал больше соответствовать времени года.

Сери достигла конца освещенного участка дороги и, не сбавляя шага, пошла дальше. Я потерял ее в темноте и снова побежал. Через минуту-другую я тоже окунулся во тьму. Время от времени по шоссе проезжали машины с включенными фарами, и тогда я мельком видел Сери. По обеим сторонам шоссе, за изгородями, расстилались поля. Впереди, на юго-востоке, облака были подсвечены желто-оранжевым натриевым сиянием Лондона.

Сери остановилась и повернулась, возможно – дабы увериться, что я ее вижу. Проносящиеся машины тянули за собою кометные хвосты подсвеченной водяной пыли. Я решил, что она меня ждет, и снова побежал, раз за разом вляпываясь в незаметные в темноте лужи. Когда до нее осталось метров тридцать, я крикнул:

– Сери, подожди, пожалуйста! Давай поговорим.

Питер, сказала Сери, ты должен увидеть острова.

Там, где Сери остановилась, была калитка, и она в нее вошла; когда же я, совсем запыхавшись, добежал до того же места, она была уже чуть ли не на середине поля. Ее белая блузка и светлые волосы словно плыли во тьме. Я побежал, а вернее – заковылял дальше, чувствуя, как мокрая вспаханная земля облепляет мои ботинки. Я буквально валился с ног, слишком уж много за этот вечер мне пришлось побегать и подергаться. Нужно было хоть немного передохнуть, а что до Сери – она подождет.

Я остановился, оскальзываясь на липких, набрякших водою комьях, чуть наклонился вперед, уперся руками в колени, свесил голову и попробовал отдышаться.

Когда я вновь поднял голову, то увидел, как призрачная фигура Сери приближается к вроде бы живой изгороди. За ней, на полого поднимающемся склоне холма одиноко светилось окно какого-то дома. А еще дальше, на фоне темного неба, смутно угадывались силуэты деревьев.

Сери не ждала, я видел, как белое пятнышко проплывает в сторону, вдоль живой изгороди.

Я набрал побольше воздуха и крикнул:

– Сери! Мне нужно передохнуть!

Это заставило Сери на мгновение остановиться, но, если она и крикнула что-нибудь в ответ, я ничего не услышал. Я с трудом ее различал. Призрачное белое пятнышко ползло, как мотылек по занавеске. А затем и вовсе исчезло.

Я оглянулся. Дорога напоминала о себе светом фар, мелькающим за деревьями, рокотом моторов и шуршанием покрышек по асфальту. От попытки это осмыслить у меня заболела голова. Я был в чужой стране, где говорили на чужом языке, и моя переводчица меня бросила. Я постоял, пока не успокоилось дыхание, а потом пошел, переставляя ноги с медлительной принужденностью закованного в кандалы каторжника. Липкая земля гирями висела на моих ботинках, и чем больше я ее соскребал, тем больше ее налипало. Меня не оставляла мысль, что где-то там впереди невидимая для меня Сери насмешливо наблюдает за моим тяжеловесным, с размахиванием руками, продвижением.