Санта-Хрякус - Пратчетт Терри Дэвид Джон
Еще некоторое время он сидел неподвижно, а потом решительно снял остроносую туфлю и принялся стягивать носок. Всякую интересную научную гипотезу следует проверить на практике…
– Еще долго, как ты думаешь? – спросил из темноты Чудакулли.
– Обычно считается, что доставка должна быть произведена до полуночи, – ответил Думминг и резко сдернул с ноги носок.
– С тобой все в порядке, господин Тупс?
– Да, конечно. Э… у вас случайно нет кнопки или маленького гвоздика?
– Кажется, нет.
– Ладно, все в порядке. Я нашел перочинный нож.
Через несколько секунд Чудакулли услышал какие-то странные шорохи.
– Как пишется «электричество», сэр? – Чудакулли задумался.
– Не знаю, никогда не приходилось писать это слово.
Опять воцарилось молчание, которое вдруг нарушилось громким «бряком». Библиотекарь во сне заворчал.
– Что ты там делаешь?
– Уронил лопатку для угля.
– Но что ты ищешь в камине?
– О… просто… решил посмотреть. Небольшой эксперимент. Никогда не знаешь…
– Что не знаешь?
– Просто не знаешь… понимаете?
– Иногда знаешь, – возразил Чудакулли. – Думаю, сейчас я знаю гораздо больше, чем раньше. Поразительно, и чего только иногда не узнаешь. Порой я даже задумываюсь: а что еще мне предстоит узнать?
– Этого никогда не знаешь.
– Согласен.
Высоко над городом Альберт повернулся к Смерти, который, казалось, упорно избегал его взгляда.
– Хозяин, я все видел! Ты даже не прикасался к мешку! Кроме того, там не может быть сигар, персиков в коньяке и блюд со всякими замысловатыми заграничными названиями!
– Я ВСЕ ДОСТАЛ ИЗ МЕШКА. – Альберт подозрительно посмотрел на него.
– Но сначала ты туда все положил, верно?
– НЕТ.
– Положил, сознайся.
– НЕТ.
– Ты все это сам положил в мешок.
– НЕТ.
– Где-то взял, а потом положил.
– НЕТ.
– Но ты же положил все это в мешок.
– НЕТ.
– Положил.
– НЕТ.
– Я точно знаю, что положил. И откуда же взялось все это?
– ОТТУДА, ГДЕ ЛЕЖАЛО. ПРОСТО ЛЕЖАЛО.
– Целые жареные свиньи просто так не валяются. Во всяком случае, я их посреди дороги ни разу не находил.
– АЛЬБЕРТ, ВСЕ ЭТИ ПРОДУКТЫ… ОНИ ВСЕ РАВНО…
– Пару труб назад мы пролетали над шикарным рестораном…
– ПРАВДА? Я НЕ ЗАПОМНИЛ.
– И мне показалось, ты задержался там несколько дольше, чем обычно.
– НЕУЖЕЛИ?
– И как, позволь спросить, все это, кавычки открываются, просто лежало, кавычки закрываются?
– ПРОСТО… ЛЕЖАЛО. ПОНИМАЕШЬ? В ЛЕЖАЧЕМ ПОЛОЖЕНИИ.
– На кухне?
– НАСКОЛЬКО Я ПОМНЮ, В ТОМ МЕСТЕ И ПРАВДА БЫЛО ЧТО-ТО КУЛИНАРНОЕ.
Альберт поднял дрожащий палец.
– Хозяин, ты украл чей-то страшдественский ужин!
– ЕГО ВСЕ РАВНО СЪЕДЯТ, – попытался оправдаться Смерть. – КСТАТИ, ТЫ МЕНЯ ПОХВАЛИЛ, КОГДА Я УКАЗАЛ НА ДВЕРЬ ТОМУ КОРОЛЮ.
– Да, но там ситуация была несколько иной, – уже не так запальчиво произнес Альберт. – Санта-Хрякус не для того лазает по трубам, чтобы слямзить чей-то ужин!
– НИЩИЕ БУДУТ ДОВОЛЬНЫ, АЛЬБЕРТ.
– Да, конечно, но…
– ЭТО БЫЛО НЕ КРАЖЕЙ, А СКОРЕЕ ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЕМ. МАЛЕНЬКИЙ ХОРОШИЙ ПОСТУПОК В БОЛЬШОМ НЕХОРОШЕМ МИРЕ.
– Значит, красть, по-твоему, хорошо?
– ЛАДНО, ЭТО БУДЕТ МАЛЕНЬКИМ НЕХОРОШИМ ПОСТУПКОМ В БОЛЬШОМ НЕХОРОШЕМ МИРЕ. А СТАЛО БЫТЬ, ЭТОГО ВСЕ РАВНО НИКТО НЕ ЗАМЕТИТ.
– Но… но как же люди, чей страшдественский ужин ты стырил?
– Я ОСТАВИЛ ИМ КОЕ-ЧТО ВЗАМЕН. Я ЖЕ НЕ СОВСЕМ БЕССЕРДЕЧНЫЙ. В МЕТАФОРИЧЕСКОМ СМЫСЛЕ, РАЗУМЕЕТСЯ. А ТЕПЕРЬ – ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД И ВВЕРХ.
– Мы спускаемся, хозяин.
– ТОГДА ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД И ВНИЗ.
А потом начались… какие-то завихрения. Бинки скакала сквозь них, но казалось, что она никуда не двигалась, словно бы висела в воздухе.
– Ничего себе, – едва слышно произнес о боже.
– В чем дело? – спросила Сьюзен.
– Попробуй закрыть глаза…
Сьюзен закрыла глаза, потом подняла руку и коснулась лица.
– Я все равно вижу…
– А я думал, это у меня что-то со зрением. Знаешь ли, как правило, это у меня проблемы…
Завихрения исчезли.
Внизу появились зеленые поля.
Именно это казалось странным. Поля были слишком зелеными. Сьюзен уже приходилось несколько раз летать над сельской местностью, а также над болотами и джунглями, но нигде она не видела такой зелени. Если бы зеленый цвет вдруг стал самым главным во всем мире, он выглядел бы именно так.
А эта волнистая линия…
– Это ведь не река?! – воскликнула Сьюзен
– Да?
– Она синяя!
О боже осмелился посмотреть вниз.
– Вода всегда синяя.
– С чего бы это!
– Трава зеленая, вода синяя… Это я помню. Вернее, знаю.
– Ну, в какой-то степени…
Сьюзен замолчала. Любому человеку известно: трава – зеленая, а вода – синяя. Очень часто это не соответствовало истине, но все без исключения люди считали их таковыми. А небо – голубое…
Подумав об этом, она подняла голову и сразу осознала, что совершила большую ошибку.
Потому что она увидела небо. Оно действительно было голубым, а земля внизу – зеленой.
А между ними не было ничего. Ни белого пространства, ни черной ночи. Просто… ничего, по краям мира. Мозг говорил, что небо и земля должны встречаться на горизонте, но на горизонте была пустота, которая притягивала глаз, как шатающийся зуб притягивает любопытный язык.
А еще было солнце.
Оно плавало под небом и над землей.
И было желтым.
Желтым, как лютик.
Бинки опустилась на траву рядом с рекой. Или, вернее, на зелень. На ощупь трава напоминала губку или мох. Лошадь тут же принялась щипать ее.
Сьюзен слезла на землю, стараясь не поднимать взгляд, однако она не могла не увидеть ярко-синюю реку.
Там плавали оранжевые рыбки. Они выглядели какими-то ненастоящими, потому что, казалось, были созданы человеком, по мнению которого всякая рыба похожа на две изогнутые линии с точкой и треугольным хвостом. Эти рыбки напомнили Сьюзен скелетообразных рыб в мертвом пруду Смерти. Однако они соответствовали… окружению. И она их видела, несмотря на то что вода представляла собой непроницаемый, твердый массив цвета.
Сьюзен присела и опустила в воду руку. Вода была похожа на обычную воду, но между пальцами текла жидкая синева.
И тут Сьюзен поняла, где оказалась. Последний кусочек мозаики встал на место, и знание пышным цветом расцвело в ее голове. Она знала, как будут расположены окна, когда она увидит дом, и как будет подниматься в небо дым из печной трубы.
А на деревьях обязательно будут расти яблоки. И они будут красными, потому что любой знает: яблоки должны быть красными. А солнце – желтым. Небо – голубым. Трава – зеленой.
Но существовал другой мир, «реальный» (так называли его люди, которые в него верили), и небо там могло быть любым – от грязно-белого до закатно-красного и дождливо-серого. И деревья могли выглядеть как угодно – могли быть голыми кривыми сучьями на фоне пасмурного неба или ярко-красными кострами перед наступлением холодов. Солнце было белым, желтым или оранжевым. А вода могла быть коричневой, серой или зеленой.
Здесь цвета были весенними, и весна эта не относилась к реальному миру. То были цвета, порожденные весной взгляда.
– Это детский рисунок, – прошептала она. О боже устало опустился на зелень.
– Каждый раз, когда я смотрю на ту пустоту, у меня начинают слезиться глаза, – пробормотал он. – Я отвратительно себя чувствую.
– Это детский рисунок, – повторила Сьюзен уже громче.
– О боже… кажется, снадобье волшебников перестает действовать…
– Я видела сотни таких, – продолжала Сьюзен, не обращая внимания на его слова. – Ты рисуешь небо наверху, потому что видишь его над своей головой; кроме того, с твоей высоты, с высоты двух футов, не больно-то много неба видать. Тебе все твердят, что трава – зеленая, а вода – синяя. Такой пейзаж ты и рисуешь. Твила так рисует. Я так рисовала. У дедушки сохранилось несколько…