Квадратный корень из лета - Хэпгуд Гарриет

– Ах, извините, не доложили, – теряя терпение, промолвил Нед, пытаясь справиться с краном. Даже под оглушительную музыку я расслышала в его голосе сарказм. Нед пьян. – Соф просила тебе не сообщать. Что происходит на репетиции, на репетиции и остается, я тебе сто раз говорил. Ты бы запомнила, если бы занималась не только собой.

Он схватил ложку с сушки и начал колотить по крану. Я отпустила Томаса. Это я-то эгоистка? Да Нед все лето готовил вечеринку, бренчал на гитаре и делал хорошую мину при плохой игре, якобы Грей не умирал. Но, может, я чего-то не понимала? Возможно, у Неда свои тоннели во времени?

– Да как ты можешь так говорить! – произнесла я Неду в спину. – Повернись ко мне лицом! Вы обязаны были мне сказать! Она моя подруга!

Однако обернулся ко мне не Нед. Соф зашипела так низко и яростно, что я едва разобрала слова:

– Подруга?! Да ты меня еле терпишь! Я каждый раз читаю это на твоем лице, когда прихожу сюда, и от этого уже противно! На мои эсэмэски отвечаешь через раз, Томас, Томас, один Томас у тебя! Прямо мир вокруг тебя вращается! Даже когда я переживала из-за Грея, ты не позволяла мне быть твоей подругой! А Нед позволил, и у тебя разрешения никто спрашивать не собирается!

– А я не разрешаю! – закричала я в ответ, чувствуя, что вот-вот выскочу из этой реальности. Томас просил Соф успокоиться и придерживал меня за локоть, но тут на меня заорал Нед:

– Заткнись, Готти, ты уже всех достала! Сидишь в своей комнате часами, вечно бродишь как лунатик, не слушаешь ни чертá! Я тебе велик починил, я пытался тебя вовлечь… Господи, ты все выгребла из его машины, все вещи, и вдруг якобы не можешь вынести вида его ботинок! Исчезаешь на несколько часов, когда ты нам нужна! Ты такая эгоистка, сжираешь все хлопья и ходишь с убитым видом, будто только у тебя горе, Иисусе, а тут еще кран этот проклятый…

Панк-музыка ревела, все орали, я ожидала открытия временнóй воронки, в которую меня затянет вот прямо сейчас, и никто не смотрел на кран – старый, ржавый, скрипучий кухонный кран, который я весь год подтягивала гаечным ключом, поскольку смеситель подтекал, папа ничего чинить не умеет, а я не знала, что еще делать. И тут кран оторвался от раковины.

Он взмыл вверх и ударился о потолок.

За ним к потолку извергся гейзер, грозивший утопить всех нас.

– Че-ооорт! – завопил Нед, и началось.

Несколько секунд гейзер фонтанировал строго вертикально, будто на него не действовала сила тяжести, затем вода обрушилась на наши головы, вымочив до нитки. Гости выскочили в сад. Нед попытался перекрыть поток ладонью, из-за чего струя захлестала во все стороны, сметя на пол стаканы, кружки, бутылки – и Томасов торт.

Мы вчетвером, мокрые, смотрели на все это, не двигаясь с места.

Промокшая Соф встретилась со мной глазами и, не поверите, засмеялась!

Мгновение спустя я тоже прыснула, и мы залились смехом. Я схватилась за Соф, и мы медленно побрели, хохоча и с визгом оскальзываясь на мокром полу. Струи воды били во всех направлениях. Нед старался справиться с потопом, ржал и ругался – так смешно мне не было ни разу в жизни.

Всякий раз, взглянув на Соф, я приседала от хохота – ноги подгибались, как макаронины. А Соф при взгляде на меня издавала фырканье удивленного осла. Скоро мы уже не могли удержать друг дружку на ногах и попадали на пол, повалив и Томаса. Пытаясь встать, мы зашлись в истерическом хохоте – ни дать ни взять рыбы на песке. Я уже не видела, куда делась временнáя воронка, и мне было все равно.

Нед в конце концов тоже шлепнулся, хотя ему и не надо было, и угодил прямо на торт, отчего Соф прямо-таки захрипела и, отфыркиваясь, с десятой попытки выговорила:

– Посмо… трите… на… Неда!

– Иди ты, Петракис, – Нед брызнул на нее водой с пола. – Черт, фотоаппарат мой…

Успокоил всех нас Томас.

– Нед, Нед, – сказал он, с трудом садясь, когда приступ смеха миновал. – Принеси полотенца из ванной, свое постельное белье и все, что есть грязное, – все тащи, там полно в моей, то есть Грея, в общем, в той комнате. Го, сарай заперт? Там швабра найдется? Я что-то никак не соображу… Соф, можешь музыку выключить?

Нед помог Соф подняться, и они пошли выполнять указания. Томас пихнул меня в бок:

– Швабру-то?

– В сарае, – отозвалась я, все еще не вполне придя в себя.

– Ясно. Справишься с… этим?

Я кивнула – выбора у меня не было, и Томас побежал к двери, оступаясь на залитом полу и налетая на стены.

На сушке стояла кастрюля. Я схватила ее и крадучись пошла к раковине, будто там сидела крыса, которую надо прикончить. Я постаралась надеть кастрюлю на струю, но только перенаправила поток себе в лицо. Я попыталась снова, уже двумя руками; на этот раз удалось отжать струю вниз, к раковине. Примерно половина воды все равно хлестала на кухонный стол и в окна, но хотя бы не на меня.

Музыка, от которой сотрясались стены, стихла.

Через несколько секунд из комнаты Неда пришлепала мокрая Соф и встала рядом со мной, оценивающе глядя на кастрюлю.

– Умно, – похвалила она. Я посмотрела на нее – руки дрожали от напряжения. Ее начесанный пучок развалился, подводка черными струйками стекала по щекам.

Мы долго смотрели друг на друга. Соф улыбнулась.

– Знаешь, кто был бы в восторге? – кивнула она на разрушения в кухне. – Грей!

– Да, – тихо согласилась я. – Грей бы веселился от души.

– И, – Соф пихнула меня бедром, – счел бы нас полными дураками.

Я пихнула ее в ответ.

– Прости, что наорала.

Вокруг было страшно смотреть. Папа нас убьет, но сейчас меня это мало трогает. Я ощущаю невероятную легкость – так бывает, когда не приготовишь домашнее задание, а учительница, оказывается, заболела, и ты понимаешь – свезло. Отсрочка. Подумаешь, тоннель. Тоннель-шмоннель.

– Давай попробуем, – сказала Соф, тоже берясь – поверх моих рук – за кастрюлю.

– Держи крепче, – предупредила я, отодвигаясь. Едва я отпустила кастрюлю, как она птичкой вылетела из рук Соф, ударила меня по запястью, и нас снова окатило водой. Соф захохотала и осела на мокрый пол.

– Переста-ань! – всхрапывая, взмолилась я. – Хватит! Подержи ее, пока я воду перекрою!

– Честное скаутское, – поклялась Соф, берясь за кастрюлю.

Пока она, напрягши мышцы, сдерживала напор воды, я опустилась на четвереньки и полезла под раковину.

– Двинь тазом. – Я кое-как открыла тумбочку. Где-то здесь должна быть кнопка или еще какая прилада. Разводной ключ на полу, куда его уронил Нед. Стоя на четвереньках, я видела, какой грязный у нас кафель: мутная вода, разлитое пиво, коктейли – все, что стояло на столе, но было сметено кухонным цунами.

– Отвратительно, – пробормотала я, разглядывая внутренность тумбочки, и потянула за штуковину неизвестного назначения. – Ну что?

– Ничего! – прокричала Соф.

Я рискнула потянуть за другое не пойми что, и рев воды в раковине надо мной стих. Я вылезла из тумбочки задницей вперед, приложившись головой, когда вставала.

– Уй-я…

Нед уже прибежал с охапкой грязного белья, предназначенного для стирки, прихватив всяких простыней и пододеяльников. Он повязал полотенце тюрбаном и завернул Соф в одеяло, а я схватила простыню и обмоталась ею, как тогой. Вот теперь это праздник Грея.

– Вы что? – Томас поднялся по ступенькам, бренча ведром со шваброй, и остановился, уставившись на нас. – Это же пол вытирать! Воду собирать!

– Черт с ней, с водой, – весело сказал Нед. Я засмеялась. – Мы все равно что утопающие – папа нас убьет, как ни старайся.

– Но надо же хотя бы… – начал Томас, большими глазами оглядывая кухню. Я улыбнулась. Он кивнул без особого недовольства. Пожалуй, у нас все наладится.

– Завтра! – объявил Нед, хватая бутылку рома, пережившую катастрофу. Бутылку он сунул под мышку, под вторую попала Соф. – Об этом будем думать завтра.

– Последняя стопка перед казнью, – подхватила Соф, и Нед поцеловал ее в макушку.

– Все ты понимаешь. – Он повел нас в сад. – Пошли на улицу греться. Гротс, там что-нибудь из кружек уцелело?