Терри Пратчетт - Держи марку!
– Значит, нам понадобится марка за доллар, – Мокриц принялся царапать что-то на бумаге.
– На доллар! И кому же такое нужно? – сказал Грош.
– Тому, кто захочет отправить письмо в Орлею, – ответил Мокриц. – Впоследствии для этого нужно будет три марки, но потом, а пока я снижаю цену до одного доллара.
– Один доллар! Это же тысячи миль, сэр! – запричитал Грош.
– Ну да. Вроде все по-честному.
Судя по лицу, Грош разрывался между восторгом и отчаянием.
– Но у нас в распоряжении только несколько пенсионеров, сэр! Они шустрые, конечно, но… как говорится, сначала научись ходить, а потом уже бегать!
– Нет! – Мокриц стукнул кулаком по столу. – Никогда так не говори, Толливер! Никогда! Не иди – а беги! Не ползи – а лети! Двигайся вперед во что бы то ни стало! Ты говоришь: наладим почтовую службу в городе. Я говорю: попробуем наладить ее во всем мире! Потому что если мы потерпим неудачу, я бы предпочел проигрывать по-крупному. Все или ничего, господин Грош!
– Ого, сэр! – ответил Грош.
Мокриц сверкнул лучезарной улыбкой, почти не уступавшей его костюму.
– Не будем сидеть сложа руки. Нам понадобится больше персонала, почтовый инспектор Грош. Намного больше. Веселей, приятель. Почтамт снова в деле!
– Так точно, вашеблагородь! – воскликнул Грош, опьяненный энтузиазмом. – Мы… мы будем делать то, чего раньше не делали, и как-то по-новому!
– Схватываешь на лету, – сказал Мокриц, закатив глаза.
Десять минут спустя Почтамт получил свою первую доставку.
Ею оказался старший почтальон Бейтс. Его, с перепачканным кровью лицом, втащили в здание на самодельных носилках два офицера Стражи.
– Подобрали на улице, – объяснил один из них. – Сержант Колон, господин, к твоим услугам.
– Что с ним стряслось? – в ужасе спросил Мокриц.
Бейтс разлепил глаза.
– Прошу прощения, сэр, – пробормотал он. – Я держался изо всех сил, но они тюкнули мне по темечку здоровенной такой штукой!
– На него напали двое громил, – пояснил сержант Колон. – А сумку выбросили в реку.
– И часто такое случается с почтальонами? – спросил Мокриц. – Я думал… о, нет…
Это вернулся старший почтальон Агги, душераздирающе медленно подволакивая одну ногу с прицепившимся к ней бульдогом.
– Извиняюсь, сэр, – сказал он и, хромая, подошел ближе. – Кажется, мои форменные штаны порвались. Я стукнул поганца сумкой по голове, но от него так просто не отцепишься.
У бульдога были закрыты глаза. Он, похоже, думал о чем-то своем.
– Повезло, что на тебе броня, – сказал Мокриц.
– На другой ноге, сэр. Но ничего страшного. У меня от природы голяшки нечувствительные к боли. Сплошные шрамы, сэр, хоть спичку чиркай. А вот у Джимми Тропса неприятности. Он сидит на дереве в Гад-парке.
Мокриц фон Липвиг шагал по Рыночной улице с гримасой мрачной сосредоточенности на лице. «Трест Големов» был по-прежнему заколочен досками, которые, впрочем, успели покрыться новым слоем граффити. Краска на двери была обожжена и вспузырилась.
Он открыл дверь и, повинуясь инстинкту самосохранения, пригнулся. Стрела просвистела прямо между крыльев фуражки.
Госпожа Ласска опустила арбалет.
– Это что, ты? А то мне на секунду показалось, что солнце вышло из-за туч!
Мокриц осторожно выпрямился, и она отложила арбалет в сторону.
– Вчера нас угостили зажигательной смесью, – сообщила она вместо объяснений, почему чуть не прострелила ему голову.
– Сколько големов в данный момент доступны для найма, госпожа Ласска? – спросил Мокриц.
– Хм? Ах… примерно дюжина…
– Превосходно. Беру. Можно не заворачивать. Буду ждать их у Почтамта как можно скорее.
– Что? – к госпоже Ласске вернулось привычное раздраженное выражение лица. – Знаешь что, нельзя просто войти, махнуть рукой и заказать таким манером дюжину человек…
– Они считают себя собственностью! – вставил Мокриц. – Ты сама мне так сказала.
Они посверлили друг друга взглядом. Потом госпожа Ласска рассеянно порылась в бумагах.
– В данный момент я могу про… предложить услуги четырех големов, – сказала она. – Это Дверь 1, Пила 20, Звонница 2 и… Ангхаммарад. Говорить сейчас может только Ангхаммарад, вольные еще не успели научить остальных…
– Научить?
Госпожа Ласска пожала плечами.
– Во многих культурах при создании големов считалось, что орудия не должны разговаривать. У них нет языков.
– А траст, значит, добавляет им немножко глины? – пошутил Мокриц.
Она многозначительно смерила его взглядом.
– Все немного более сакрально, – мрачно ответила она.
– Ничего, сойдут и неразговорчивые, лишь бы не глупые, – сказал Мокриц, стараясь сохранить серьезный вид. – А у Ангхаммарада имя вместо описания?
– У многих совсем древних големов есть имена. Скажи мне, зачем они тебе? – спросила девушка.
– Разносить почту, – ответил Мокриц.
– Работа на людях?
– Вряд ли почтальоны могут работать тайком, – ответил Мокриц, мельком представив темные фигуры, крадущиеся от двери к двери. – А что, какие-то проблемы?
– Нет, вовсе даже нет! Просто люди нервничают и поджигают мою лавку. Я приведу големов как только смогу.
Она помолчала.
– Ты в курсе, что несвободным големам положен выходной раз в неделю? Или ты не читал буклет?
– Э… выходной? – переспросил Мокриц. – Зачем им выходной? У молотков не бывает выходных, например.
– Затем, чтобы побыть големами. Не знаю я, чем они занимаются, может, сидят где-нибудь в подвале. Это… это чтобы было ясно, что они не молотки, господин фон Липвиг. Многие это забывают. Свободные големы учат их. Зато все остальное время им не нужен даже сон.
– Получается… у господина Помпы скоро выходной? – спросил Мокриц.
– Разумеется, – ответила госпожа Ласска, и Мокриц отложил это в папочку «полезно знать».
– Превосходно. Большое спасибо, – сказал он. Может, поужинаем сегодня?
Обычно у Мокрица не возникало проблем со словами, но эти отчего-то застряли в горле. Было что-то в госпоже Ласске… колючее, как ананас. Что-то в ее глазах как бы говорило: Тебе меня ничем не удивить – я вижу тебя насквозь.
– Что-нибудь еще? – спросила она. – А то ты просто стоишь с открытым ртом.
– Кхм, нет… больше ничего. Спасибо, – пробормотал Мокриц.
Она улыбнулась ему, и у Мокрица защекотало в отдельных местах.
– Иди уже, господин фон Липвиг, – сказала она. – Озари этот мир своими лучиками.
Четверо из пяти почтальонов, как выразился Грош, сошли до станции и теперь чаевничали в заваленной почтой каморке, которую в шутку называли комнатой отдыха. Агги отправили домой после того, как бульдога отодрали от его ноги. Мокриц решил угостить почтальново корзиной фруктов. Корзина фруктов всегда кстати.
По меньшей мере, она произвела впечатление. Как и бульдог. Но часть писем удалось доставить, приходилось это признать. Приходилось также признать, что с многолетним опозданием, но все же почта пришла в движение. Оживление буквально витало в воздухе. И Почтамт больше не казался склепом. Сейчас Мокриц удалился в свой кабинет и занялся творчеством.
– Чайку, господин фон Липвиг?
Он оторвался от работы и увидел перед собой Стэнли со странным выражением на лице.
– Спасибо, Стэнли, – он отложил перо. – Я вижу, на этот раз почти все осталось в чашке! Отличная работа!
– А что это вы рисуете, господин фон Липвиг? – спросил юноша, вытягивая шею. – Похоже на Почтамт!
– Верно подмечено, Стэнли. Это будет изображено на марке. Ну-ка, взгляни на остальные, что скажешь? – он протянул ему несколько рисунков.
– Ого, да вы хороший рисователь, господин фон Липвиг. Так похоже на лорда Витинари!
– Это однопенсовая марка, – объяснил Мокриц. – Я перерисовал рисунок с пенни. Городской герб на двухпенсовой, Морпоркия с вилкой на пятипенсовой, Башня Искусств на большой долларовой марке. Я еще подумываю насчет десятипенсовой.
– Очень красиво, господин фон Липвиг, – сказал Стэнли. – Все в подробностях. Как маленькие картины. Как называются эти мелкие полосочки?
– Штриховка. Чтобы сложнее было подделать. А когда письмо с маркой попадет к нам на Почтамт, мы возьмем наш старый штемпель и поставим печать на новых марках, чтобы нельзя было использовать их во второй раз, и…
– Точно, они ведь, получается, как деньги, – бодро подхватил Стэнли.
– Прошу прощения? – переспросил Мокриц и замер с чашкой на полпути ко рту.
– Как деньги. Такие марки будут как деньги. Потому что марка за пенни и есть пенни, если так посмотреть. Вы в порядке, господин фон Липвиг? Вы какой-то странный сделались. Господин фон Липвиг?
– Да… что? – спросил Мокриц, который уставился в стену с загадочной отрешенной улыбкой.
– Вы в порядке, сэр?
– Что говоришь? А, да, да, лучше не бывает. Хм… как думаешь, пригодятся ли нам марки подороже? За пять, скажем, долларов?
