Обрекающая - Кук Глен Чарльз

Дверь Скилдзян разлетелась. Марика услышала, как выкрикивают могучие проклятия Пошит и Зертан. Ба прыгнула вперед с Всесущий знает откуда взявшейся яростью, царапаясь намазанными ядом когтями. Она свалила троих, прежде чем упала сама.

Что стало с Пошит, Марика не увидела. Башня зловеще затрещала.

Марика вознесла молитву Всесущему и стиснула окровавленный нож. Еще одного взять с собой во тьму. Только еще одного.

2

Марика смотрела на родные места. Вот что оставляет она. К северу – леса и холмы, постепенно вырастающие в невысокие горы Зотака. За ними – тайга, тундра и вечный лед. С этой стороны пришли зима и граукены.

Там, внизу, они уже жарят щенят. От запаха горелого мяса метов Марика выблевала завтрак. Вокруг башни стояли, ругая ее на все корки, кочевники.

На восток уходят гладкие холмы, покрытые снегом, будто от земли остались голые кости. За долиной Плентцо холмы становятся выше, там добывают лучшие из мехов отека.

На юг земля медленно понижается к восточному истоку Хайнлина, затем в дальней дали снова поднимается и переходит в лесистые холмы, почти невидимые, поскольку трудно разглядеть границу между белой землей и бледно-серым небом. За рекой Марика никогда не была. Юг она знала только по рассказам.

Запад очень похож на восток, только пологие холмы почти лишены деревьев и, сколько хватает глаз, не становятся выше. Даже наоборот, понижаются. Последний в гряде переходит в пологий склон, спускающийся к слиянию рек, где много дней назад была крепость.

Мысль о крепости заставила ее вспомнить о посланницах, Грауэл и Барлог, ведущих помощь, которая придет слишком поздно.

Внезапно она ощутила тень контакта.

На мгновение она решила, что это просто башня качается под ударами топоров.

Еще касание.

Да, это оно.

Марика повернулась, посмотрела на верлена. Он несколько оправился. Теперь он шел к стойбищу, опираясь на копье, как на костыль. Он не обращал внимания на штабеля тел и стенки голов, опрокинутые его приспешниками. Четыре пятых его метов погибли. И это ему тоже все равно?

Она заметила его слабость и возгордилась тем, что сделала. Тем, что сделали Дегнаны. Больше не будет ужаса перед кочевниками в Верхнем Понате.

И снова контакт. Если это не он, то кто?

Она вновь вспомнила посланниц и отклик от старой меты из крепости. Насколько близко уже Грауэл и Барлог и их жалкая помощь? Может быть, у Марики хватит этого причудливого дара предупредить их о кочевниках.

Она открылась, протянулась и… удивилась.

Они близко. Очень близко. Вон там… Она присмотрелась пристальней. Сперва она не видела ничего, кроме приземистых бурых деревьев, усеявших заснеженные холмы. Потом поняла, что из этих деревьев три дерева не такие. Они стояли там, где раньше деревьев не было. И передвигались короткими рывками к стойбищу.

Это не деревья. Три меты в черном. Очень похожие на ту, которую сразила ма возле пещеры Махен. И одежда у них такая же, и раньше Марика ничего подобного не видела. Одежда ниспадала складками, вздувалась на ветру. Они приближались к стойбищу, как приближается зима, неумолимо. Посередине шла высокая, две нормального роста – по бокам.

За ними в сотнях ярдов Марика теперь могла различить Грауэл и Барлог, сжавшихся за ближайшими деревьями. До двух охотниц из избы Герьен дошел масштаб постигшей стойбище катастрофы, и от потрясения они не могли ступить и шага.

Топор все стучал по опоре башни. Как они долго, подумала Марика. Или растягивают удовольствие? Или топор никуда не годится?

Три черные фигуры были теперь в двухстах ярдах и уже не старались скрыть свое приближение. Кочевники заметили их, заорали, стали показывать лапами. Еще десятки полезли на платформы за частоколом. Мужчина, рубивший башню, на миг прекратил работу.

Три темные фигуры остановились. Средняя подняла обе лапы и направила указательные пальцы на ограду.

Марика не увидела ничего. Ничего физического не ощутила. Но разум ее откатился от удара такого же сильного, как контрудар верлена. А кочевники посыпались с частокола с воплями, хватаясь когтями за сердце, как было с преследователями Каблина.

Крик затих, упало мертвое молчание. Кочевники смотрели на погибших. Мужчина под башней выронил топор. Рты раскрылись, но не издали ни звука.

Потом взлетел возбужденный говор. Кочевники десятками полезли на частокол.

Теперь все трое подняли лапы, и уже все кочевники упали с частокола, вопя и хватаясь когтями за грудь.

Тут же толпы закипели в спиральном проходе, лезли через частокол, рвались в ворота, стремясь к этим троим. Их сердца и глаза горели убийством. Горсточка их обступила верлена, который остановился перевести дыхание. Марика не знала, что они ему рассказали, но он вздрогнул, словно стараясь на одном усилии воли вернуть свою силу.

Те, кто бросился на мет в черном, умерли все. Ближе десяти футов не подошел ни один.

Меты в черном пошли вокруг частокола, к воротам.

Верлен дождался, пока они стали ему видны, и что-то сделал. Одна из трех испустила странный крик и свалилась. Две другие остановились. Высокая странно шевельнула пальцами, и верлен застыл как каменный. Марика была поражена. Верлен, окоченелый, как давний труп, медленно свалился лицом вниз.

Видевшие это кочевники взвыли от страха и отчаяния. Они бросились в бег. Это не помогло. Самые быстрые и упавшие последними не пробежали и двадцати ярдов.

Две меты в черном склонились над третьей. Марика увидела, как высокая покачала головой. Потом они поднялись и прошли через спиральный проход внутрь стойбища. Там еще оставались кочевники. Они полезли на частокол, пытаясь удрать.

Марика ничего не понимала.

Две меты вошли внутрь стойбища. Последние кочевники умерли, не успев замахнуться копьями. У десятков и десятков павших не было и намека на рану.

Две меты в черном прошли к центру площади, перешагивая через мертвых и не обращая на это внимания. Там они остановились, медленно обернулись, оглядывая бойню. Казалось, они знают о Марике на башне, но это им безразлично. Та, что пониже, вошла в избу Логуш. В тот же миг оттуда послышались вопли кочевников. Она вышла из избы и прошла в дом Фехсе. Снова крики. Теперь мета казалась удовлетворенной.

Марика наконец смогла расслабить сжавшиеся в узлы мышцы и начать двигаться. От пережитого страха она так тряслась, что дважды чуть не свалилась, слезая. Выхватив топор у мужчины, который пытался подрубить опору башни, она побежала туда, где в последний раз видела Каблина.

Он был последний из ее рода, кто еще мог оказаться живым.

Ей пришлось откапывать его из-под кучи трупов кочевников. Он еще дышал, и кровь еще сочилась из его ран. Она прижала его к себе и заплакала, решив – хоть у нее не было ни знаний, ни умений целителя, – что ему уже ничего не поможет.

Каким-то образом все сосредоточилось в Каблине. Все горе, все утраты. И снова из нее поднялась чернота. Вокруг нее призраки витали так плотно, будто никто из погибших не хотел покидать место боя. Она заглянула внутрь Каблина, сквозь него, будто он был прозрачен. Увидела глубину его ушибов и ран. Со всей силой злости она пожелала ему здоровья, а не смерти.

Глаза Каблина тут же открылись.

– Марика?

– Да, это я. Я здесь, Каблин. Слушай, ты сегодня был так храбр!

– Ты ведь была на башне, Марика. Как ты спустилась?

– Помощь пришла, Каблин. Мы победили. Они все мертвы. Все кочевники. Посланницы вернулись вовремя.

Ложь. Вовремя – для чего? Из всех Дегнанов, кроме самих посланниц, остались только она да Каблин. И он вот-вот умрет.

Что ж, он хотя бы может перейти в объятия Всесущего с мыслью, что чего-то они добились.

– Храбр, – повторил Каблин. – Когда время пришло. Когда надо было. Это было легче, чем я думал, Марика. Потому что мне не надо было беспокоиться.

– Да, Каблин. Ты был героем. Ты был сегодня не хуже лучших охотниц.

Он отплатил ей тем своим победным видом, за который она любила его больше всех своих братьев и сестер. Потом его тело обмякло. Когда Марика решила, что он перестал жить, она заплакала.