Ренсом Риггз - Библиотека Душ
– В таком случае не заставляйте меня повторять эти слова, – вплотную приблизившись к Харону, прошипела Эмма. – Хотя мы и ценим вашу помощь и опыт, нашим друзьям уже назначена дата окончания жизни. Я не собираюсь попусту терять время из опасения нарушить чье-то спокойствие.
Харон молча смотрел на нее. Затем он произнес:
– У нас у всех имеется такая дата. На твоем месте я бы не спешил узнать свою.
* * *
Мы отправились на розыски адвоката Харона. Но очень скоро наш провожатый в отчаянии воскликнул:
– Я готов поклясться, что его контора находилась где-то на этой улице. – Он резко развернулся и зашагал в противоположную сторону. – Хотя в последний раз я был у него много лет назад. Возможно, он переехал.
Харон решил отправиться на розыски самостоятельно, а нам приказал дожидаться его, не сходя с места.
– Я вернусь через несколько минут. Ни с кем не болтайте.
Он зашагал прочь, а мы остались одни. Мы неловко топтались на тротуаре, не зная, чем себя занять, и явно привлекая внимание прохожих.
– Здорово он нас провел, верно? – наконец произнесла Эмма. – Я ему поверила, представляла себе это место как сплошной притон, изобилующий всевозможными преступниками. Но эта петля ничем не отличается от всех остальных. Более того, местные выглядят гораздо более нормальными, чем все странные люди, которых я видела до сих пор. Их как будто намеренно лишили всех отличительных признаков. Что за скука.
– Ты, должно быть, шутишь, – пробормотал Эддисон. – Впервые вижу столь отвратительное место, где зло так и кишит.
Мы оба изумленно уставились на него.
– Как это? – спросила Эмма. – Здесь ничего нет, кроме этих маленьких магазинчиков.
– Да, но обрати внимание на то, что в них продается.
Нам с Эммой и в голову не приходило присмотреться к витринам. Одна из них находилась прямо у нас за спиной. В ней стоял хорошо одетый мужчина с грустными глазами и длинной бородой. Увидев, что мы на него смотрим, он слегка кивнул, поднял вверх карманные часы и коснулся кнопки на корпусе. Как только он ее нажал, он застыл и его образ начал расплываться. Несколько секунд спустя он переместился, не сделав ни единого движения, – он исчез и тут же появился снова в противоположном углу витрины.
– Ого! – воскликнул я. – Вот это трюк!
Он исполнил свой фокус во второй раз, телепортировавшись обратно. Пока я как завороженный наблюдал за его перемещениями, Эмма и Эддисон перешли к витрине соседнего магазина. Я присоединился к ним и обнаружил там похожую демонстрацию, только здесь за стеклом стояла женщина в черном платье. В одной руке она держала длинную нить бус.
Встретившись с нами глазами, она закрыла глаза и, подобно сомнамбуле, вытянула руки вперед. Затем она начала медленно перебирать бусы. Мой взгляд был прикован к ее пальцам, и я не сразу заметил, что с ее лицом что-то происходит. Оно менялось, почти неуловимо, с каждой бусиной, которой она касалась. Одна бусина заставила ее кожу посветлеть. Вторая сделала ее губы тоньше. Затем едва заметно порыжели ее волосы. Спустя несколько дюжин бусин изменений накопилось столько, что ее лицо изменилось до неузнаваемости. Из темноволосой и смуглой круглолицей бабули она превратилась в молодую остроносую рыжеволосую дамочку. Это зрелище привело меня в восторг, к которому примешивалось ощущение тревоги.
Когда представление окончилось, я обернулся к Эддисону.
– Я не понимаю, – произнес я. – Что они продают?
Не успел он мне ответить, как к нам подскочил мальчишка лет двенадцати и сунул в руку две открытки.
– Только сегодня, две по цене одной! – заворковал он. – От таких предложений не отказываются!
Я посмотрел на открытки. На одной было фото мужчины с часами. «Дж. Эдвин Брэгг, – гласила надпись на обороте. – Человек, способный перемещаться в пространстве». Вторая представляла собой снимок женщины с бусами и надписью: «Г. Фюнке, тысячеликая женщина».
– Кыш, мы ничего не собираемся покупать, – шикнула на него Эмма.
Мальчишка нахмурился и убежал.
– Теперь вы видите, что они продают? – спросил Эддисон.
Я обвел взглядом улицу. Почти во всех витринах магазинчиков на Скверной улице стояли люди, как мужчина с часами и женщина с бусами. Это были странные люди, готовые устроить представление, стоило кому-то покоситься в их сторону.
– Они продают… себя? – рискнул выдвинуть я безумное предположение.
– Подобно тому, как изредка мигает потухшая лампочка, – кивнул Эддисон.
– И это плохо? – нерешительно произнес я.
– Да, – резко ответил Эддисон. – Во всем мире странных людей это запрещено законом, и тому есть самые веские основания.
– Странность – это священный дар, – пояснила Эмма, – самая суть которого выхолащивается и теряет ценность, как только им начинают торговать.
Мне показалось, что она, как попугай, повторила фразу, вбитую в нее в самом раннем детстве.
– А-а-а, – протянул я. – Понятно.
– Мы тебя не убедили, – вздохнул Эддисон.
– Я действительно не понимаю, что в этом плохого. Если мне нужны услуги невидимого человека, а этому невидимому человеку нужны деньги, почему бы нам не договориться?
– Но ты высоконравственный человек, и это отличает тебя от девяноста девяти процентов обитающих на земле людей, – сообщила мне Эмма. – Что, если услуги невидимого человека захочет купить преступник или просто не очень порядочный тип?
– Невидимый человек должен ему отказать.
– Но в жизни не все бывает черным или белым, – принялась разъяснять Эмма. – Торговля собой постепенно размагничивает компас твоей нравственности. Незаметно для себя ты переступаешь невидимую черту между добром и злом и начинаешь совершать поступки, которые ни за что не совершил бы, если бы тебе за них не заплатили. А если такой странный человек попадает в затруднительное материальное положение, он становится способен продаться кому угодно, независимо от намерений покупателя.
– Например, твари, – многозначительно произнес Эддисон.
– Ну да, я понял, это действительно было бы ужасно, – согласился я. – Но неужели вы и в самом деле считаете, что странные люди на это способны?
– Не будь тупицей! – возмутился Эддисон. – Ты только взгляни на состояние этого места. Это, наверное, единственная петля во всей Европе, которую не разорили твари! И как ты думаешь, почему? Я уверен, что только потому, что им очень удобно ею пользоваться. Представь – петля, полностью населенная перевертышами и информаторами, в любую секунду готовыми исполнить приказ.
– Может, тебе стоило бы говорить тише, – заметил я.
– Теперь мне все понятно, – прошептала Эмма. – Должно быть, они по всем петлям разослали своих доносчиков. Иначе как могли они всё о нас узнать? Входы в петли, способы защиты, слабые места… Это возможно только с помощью вот таких людей.
Она обвела магазинчики брезгливым взглядом человека, только что сделавшего глоток свернувшегося молока.
– От таких предложений и в самом деле не отказываются, – зарычал Эддисон. – Предатели, все как один. Перевешать их!
– Что стряслось, милая? Неудачный день?
Мы обернулись и увидели женщину. (Как давно она здесь стоит? Что она слышала?) Она была одета в строгом и деловом стиле 1950-х годов – юбка до колена и низкие черные туфли-лодочки – и лениво попыхивала сигаретой. Ее волосы были взбиты в пышную высокую прическу, а американский акцент выдавал уроженку Среднего Запада.
– Я Лоррейн, – представилась она, – а вы, я вижу, тут новенькие.
– Мы ждем знакомого, – ответила Эмма. – Мы… отдыхаем.
– О, как я вас понимаю! – пропела Лоррейн. – Я и сама в отпуске. Последние пятьдесят лет. – Она рассмеялась, демонстрируя испачканные помадой зубы. – Если я могу вам чем-то помочь, только скажите. У Лоррейн лучший выбор на всей Скверной улице, это без всяких преувеличений.
– Спасибо, не надо, – покачал головой я.
– Не волнуйся, милый. Они не кусаются.
– Нас это не интересует.
Лоррейн пожала плечами.
– Я всего лишь хотела помочь вам освоиться. Просто вы выглядите немного потерянно, вот и все.
Она уже собиралась уйти, но ее слова неожиданно заинтересовали Эмму.
– Выбор чего? – решила уточнить девушка.
Лоррейн обернулась и сально улыбнулась.
– Старые, молодые, всевозможные таланты. Часть моих клиентов интересует лишь представление, и это меня вполне устраивает. Но у некоторых бывают особые запросы. Мы стремимся удовлетворить все потребности.
– Мальчик уже сказал, спасибо, не надо, – проворчал Эддисон.
Он уже открыл пасть, чтобы хорошенько отчитать женщину, но Эмма заслонила его собой и заявила:
– Я бы хотела взглянуть.
– Что ты сказала? – прошептал я.
– Я хочу взглянуть, – повторила Эмма, и в ее голове отчетливо прозвучало легкое раздражение. – Покажите мне.
