Молот Люцифера - Нивен Ларри

— Что ж, сейчас мы ничего разглядеть не можем, — сказал Гарви. — Теперь нам действительно делать нечего.

Совсем рядом беспокойно завозилась Мария. В темноте ничего не было видно, лишь ощущалось ее присутствие. Но Гарви совершенно четко осознавал, что его отделяют от нее лишь дюймы. Что до самого рассвета они отрезаны от всего мира.

Память начала выкидывать поганые фокусы. Всплыло: за несколько недель до Падения Молота Мария Ванс встречает Гарви и Лоретту у дверей своего дома. Она вся в изумрудах, а ярко-зеленое нарядное платье, казалось, едва достает до пупа. Прическа, уложенная завитками, вообще представляет собой нечто фантастическое. Любезно улыбаясь Мария крепко обняла Гарви и пригласила его и Лоретту в дом. Этот образ, хранящийся в памяти, наложился на тот, что сейчас вырисовывался в темноте, совсем рядом. Молчание становилось каким-то ужасно неловким.

— Я о чем-то подумала, — тихо сказал Мария.

— Если не о сексе, то лучше скажите прямо сейчас, не откладывая.

Мария промолчала. Гарви пододвинулся к ней и притянул ее к себе. Захрустело и затрещало то, чем были набиты многочисленные карманы куртки Марии. Она рассмеялась и сняла с себя куртку. Карманы куртки Гарви тоже оттопыривались — и он тоже снял с себя куртку.

А затем ужас прошедшего дня, и несущий опасность завтрашний день, и мучительная агония всего окружающего мира, и гибель, грозящая Твердыне — все оказалось забытым, растворилось в более важном: в неистовом стремлении друг к другу. На полу у ног выросла беспорядочно сброшенная с тела куча одежды. Гарви взял одежду в охапку и запихнул за рулевое колесо. Пассажирское сиденье плохо подходило для занятий любовью, но Гарви и Мария — осторожно и изобретательно — совершали акт. Наконец они нашли наиболее подходящую позу: он полулежал, опершись на сиденье, а она склонив свое лицо к его лицу, стояла на коленях перед ним. И дыхание Гарви касалось лица Марии, а дыхание Марии — его щек.

— Я рад, что ты «о чем-то подумала», — когда все кончилось, сказал он. (Ибо не мог сказать, что любит ее.)

— Тебе когда-нибудь приходилось заниматься этим в машине раньше?

Он порылся в памяти.

— Конечно. Я тогда был более проворным.

— А мне никогда.

— Ну, обычно для этого используют заднее сиденье, но…

— Заднее сиденье усыпано битым стеклом, — закончила за него Мария. И она и он непроизвольно напряглись, вспомнив: пуля калибра 0,50, усыпавшие все вокруг осколки стекла. Мария, вычесывающая крохотные осколки из волос Гарви: сам он вел машину, и не мог оторвать руки от рулевого колеса. Но существовал способ забыть обо всем этом.

А потом снова — еще раз, тот же самый способ забыть, с тем же самым неистовым пылом. Это не любовь, подумал Гарви. Просто они ищут друг в друге защиты от ужаса, заполнившего весь мир за стенами машины. Они совершали акт — а сами напряженно прислушивались, ожидая возобновления стрельбы. Но прислушиваясь — продолжали. Даже, когда то, чем они занимались, плохо, все равно — хорошо.

Еще не рассвело, когда Гарви проснулся. Он был укутан в шерстяное одеяло, взятое в заднего сиденья. Но не мог вспомнить, когда же успел укрыться им. Гарви лежал, бодрствуя, неподвижно, мысли его путались.

— Привет, — тихо сказала Мария.

— И тебе привет. Я думал ты спишь.

— Уже давно не сплю. А ты поспи еще. — Гарви попытался уснуть. Но болели перетруженные ночью мышцы. И мучила совесть: она, эта совесть, видимо не знала, что он — вдовец, причем новая его любовь пренебрегла им ради астронавта. Ну и черт с ними со всеми! Но заснуть Гарви не смог.

— А, ладно, — сказал он, садясь. — Кажется эту ночь удалось пережить.

— Мне пришлось для этого потрудиться меньше, чем тебе.

Смех его прозвучал несколько фальшиво. Но… ведь она знает его давным-давно. Мария обернулась к нему:

— Не надо беспокоиться насчет Горди. С этим покончено. У него есть другая женщина, и теперь не нужен судья, чтобы объявить, что теперь супруги в разводе. Да и раньше этого, по правде сказать, не требовалось.

Но Гарви и не думал о Горди.

— Что ты теперь будешь делать? — спросил он. — Когда все это закончится. Если закончится.

Мария рассмеялась.

— Я не останусь в кухарках. Но спасибо, что благодаря тебе я попала в эту долину. Это намного лучший исход, чем любой другой, которого я могла бы добиться собственными силами. — Она помолчала мгновение, и они услышали крик совы — и визг схваченного ею кролика. — Теперь мир принадлежит мужчинам, — сказала Мария. — Так что, видимо, я просто-напросто выйду замуж за мужчину, занимающего в этом мире видное место. Я и прежде была сучкой, понимающей свое предназначение, и не вижу никаких причин менять в этом плане что-либо. Более того, как никогда раньше существуют причины быть именно такой сучкой. Мускулы в цене. Выйду замуж за вождя.

— И кто это будет?

Мария хихикнула.

— Со вчерашнего дня вождь — ты. Ты — человек, занимающий в этом мире видное место, — она скользнула к Гарви и одной рукой обняла его. Громко рассмеялась. — Почему ты так напрягся? Я тебя настолько пугаю?

— Конечно. — Она действительно пугала его.

Она рассмеялась снова:

— Бедный Гарви. Я точно знаю о чем ты думаешь. Об обязанности. Ты соблазнил девушку и теперь обязан жениться на ней. И ты очень хорошо понимаешь, что не сможешь отказать, если я буду настаивать на этом. Так? — Ее руки гладили его по всему телу.

Его жизнь с Лореттой не подготовила Гарви к такого рода схваткам. Он крепко поцеловал ее (ей не запугать Гарви Рэнделла) и длил поцелуй (потому что ему было хорошо, и, черт побери, у Маурин есть ее летун!) пока Мария не вырвалась.

— Но на самом деле это мне не подходит, — сказала Мария. — Не беспокойся, Гарви, я за тобой не охочусь. Ничего не получилось бы. Ты слишком хорошо меня знаешь. Не имеет значения, что произошло между нами. Даже если бы мы действительно полюбили друг друга, этот факт всегда бы вызывал у тебя недоумение. Ты бы все размышлял, не сводится ли все у нас к половому акту. Ты бы все ждал, когда мне надоест то, что связывает нас. И мы бы ссорились, и каждый старался бы взять верх над другим…

— Мне кажется то же самое.

— Так что не морочь себе голову, — сказала Мария. — Мне не нужно тебя женить на себе. Ты меня больше устраиваешь в качестве друга.

— Ты права. Я с тобой согласен. И кто же является твоей настоящей целью?

— О, я собираюсь выйти замуж за Джорджа Кристофера.

Это признание поразило Гарви.

— Что?! А он это знает?

— Разумеется нет. Он все еще думает, что у него есть шансы заполучить Маурин. Каждый раз, когда у него выпадает случай поговорить со мной, он говорит только о ней. А я слушаю.

— Еще бы — ты слушаешь! Но почему ты думаешь, что он не женится на Маурин?

— Не говори глупостей. Когда она может выбирать между тобой и Джонни Бейкером? Она никогда не выйдет замуж за Джорджа. Не будь они знакомы с давних пор, не будь он ее первым мужчиной, она бы даже не замечала его.

— А меня?

— У тебя есть шанс. Но у Бейкера шансов больше.

— М-да. Мне кажется, будет глупо спрашивать любишь ли ты Джорджа? — сказал Гарви.

Мария пожала плечами. Было темно и Гарви этого не заметил, но почувствовал.

— Он будет уверен, что я его люблю, — сказала она. — А больше это никого не касается. То, что было сегодня ночью, это не репетиция, Гарви. Это было… нечто иное. Нужный мужчина в нужное время. Я всегда… Скажи, все это время, что мы жили по соседству, тебе никогда не хотелось заглянуть ко мне с определенной целью? Когда Лоретты не было дома, а Горди находился в банке?

— Хотелось. Но я этому искушению не поддавался.

— Ладно. Ничего бы у тебя не вышло, но я никак не могла понять, почему ты ни разу не попытался. Ладно. Теперь давай немножко поспим, — Мария отвернулась от Гарви и закуталась в одеяло.

Бедный Джордж, подумал Гарви. Нет. Не так, счастливый Джордж. Если б я не знал ее так хорошо… Эк меня соблазняет. Джордж, черт побери, ты этого не знаешь, но тебя, пожалуй, можно назвать счастливчиком.