Стивен Кинг - Сезон дождя (сборник)
Он хотел посмотреть вновь. Он понимал, что одного взгляда хватит для того, чтобы у него окончательно поехала крыша, но его это не волновало. Он хотел посмотреть вновь.
Всякий раз, когда он проходил мимо туалета, в нем схлестывались два желания.
А уж во сне он снова и снова открывал дверь кабинки. Только для того, чтобы посмотреть.
Один раз посмотреть.
И он ни с кем не мог поделиться своими тревогами. Он понимал: будет лучше, если он нашепчет кому-нибудь на ушко о том, что с ним происходит, облегчив душу, возможно, сможет иначе оценить ситуацию, даже найти новую точку опоры и изменить жизнь к лучшему. Дважды он заходил в бары и уже заводил разговор с незнакомцами, сидевшими рядом. Потому что, думал он, именно в барах разговоры стоили совсем ничего. Не дороже двух-трех стаканчиков виски или кружек пива.
Но в первый раз не успел открыть и рта, как мужчина заговорил о «Янки» и Джордже Стайнбреннере. Стайнбреннер занимал все мысли мужчины. Отвлечь его от этой темы не представлялось возможным. Телл скоро перестал и пытаться.
Во второй раз он завел более продуктивный разговор с мужчиной, похожим на строителя. Они поговорили о погоде, о бейсболе (к счастью, мужчина, в отличие от первого собеседника, не бредил этой игрой), о том, как трудно найти в Нью-Йорке хорошую работу. Телл потел. У него сложилось ощущение, будто он выполняет очень тяжелую физическую работу, к примеру, везет по пандусу тачку с цементом, но он чувствовал, что на этот раз сможет поделиться с незнакомцем самым сокровенным.
Мужчина, похожий на строителя, пил «Блэк рашенс». Телл – пиво. И ему казалось, что оно выходит с потом, как только он его выпивает. Однако, заказав строителю пару стаканчиков и получив в ответ две кружки пива, Телл взял себя в руки и решил, что пора начинать.
– Хочешь услышать что-то очень необычное? – спросил он.
– Ты – гей? – спросил мужчина, похожий на строителя, прежде чем Телл успел продолжить. Он повернулся к Теллу, с искренним любопытством посмотрел на него. – Я хочу сказать, мне без разницы, гей ты или нет, но просто подумал, надо сразу предупредить тебя, что я в эти игры не играю. Ограничиваюсь девочками, знаешь ли.
– Я не гей.
– Да? А в чем же необычное?
– Что?
– Ты же хотел рассказать мне о необычном.
– В этом как раз нет ничего необычного. – Телл взглянул на часы и сказал, что ему пора.За три дня до завершения работы над альбомом Долтри Телл вышел из Студии F по малой нужде. Теперь он ходил на шестой этаж. Он побывал и в туалетах на четвертом, и на пятом этажах, но они располагались аккурат над туалетом третьего этажа, и он чувствовал, что хозяин кроссовок зазывает его к себе. А вот на шестом этаже туалет находился в другом крыле, и никаких отрицательных эмоций у Телла не возникало.
Он миновал стол регистратора, направляясь к лифтам, мигнул и совершенно неожиданно для себя вместо кабины лифта оказался в туалете третьего этажа, а пневматический доводчик уже аккуратно закрывал за ним дверь. Никогда еще Телл не испытывал такого страха. Конечно, он боялся и кроссовок, но главная причина заключалась в том, что на три или шесть секунд его лишили сознания. Словно кто-то взял и отключил его разум.
Он понятия не имел, как долго стоял столбом, когда открылась дверь и больно стукнула его по спине. Вошел Пол Дженнингс.
– Извини, Джонни. Я не знал, что ты приходишь сюда медитировать.
И проследовал к кабинкам, не дожидаясь ответа (уже потом Телл подумал, что и не смог бы ничего ответить: его язык прилип к гортани). Телл сумел только дойти до первого писсуара и расстегнуть молнию. Лишь потому, что ему не хотелось, чтобы Пол наслаждался его испугом. А ведь совсем недавно он видел в Поле друга, может, своего единственного друга во всем Нью-Йорке. Времена определенно менялись.
Телл постоял у писсуара секунд десять, переливая в него содержимое мочевого пузыря, затем повернулся, на цыпочках направился к кабинкам, заглянул под дверь первой. Кроссовки никуда не делись, их по-прежнему окружали дохлые мухи.
Но кроме кроссовок Телл увидел и туфли Пола Дженнингса от Гуччи.
У Телла что-то случилось со зрением. Поначалу он видел туфли Пола сквозь кроссовки. Потом кроссовки уменьшились в размерах и он уже видел их сквозь туфли, словно призраком стал Пол. Но туфли Пола находились в постоянном движении, мыски и пятки поднимались и опускались, сами туфли чуть поворачивались из стороны в сторону, тогда как кроссовки оставались неподвижными.
Телл ушел. Впервые за две недели тревога покинула его, уступив место ледяному спокойствию.
На следующий день он сделал то, с чего скорее всего следовало начинать: пригласил Джорджи Ронклера на ленч и спросил, не слышал ли тот каких-нибудь слухов и легенд, касающихся здания, которое когда-то называлось Мюзик-Сити. Оставалось загадкой, почему такая мысль не пришла к нему в голову раньше. Но он точно знал, что вчерашнее происшествие прочистило ему мозги, привело в чувство, как стакан холодной воды, выплеснутой в лицо. Джорджи мог ничего не знать, но мог и знать. Он проработал с Полом семь лет, и немалую их часть – в Мюзик-Сити.
– Ты про призрака? – спросил Джорджи и рассмеялся. Они сидели в «Картинсе», кафе на Шестой авеню. Джорджи откусил от мясного сандвича, прожевал, проглотил, запил крем-содой. – Кто тебе о нем рассказал, Джонни?
– Кто-то из уборщиков, – ровным голосом ответил Телл.
– Ты уверен, что не видел его? – Джорджи подмигнул.
– Нет, – честно ответил Телл. Он видел только кроссовки. И дохлых мух. Вперемешку с пауками и тараканом.
– Знаешь, теперь эта история как-то подзабылась, но раньше говорили только об этом. О парне, призрак которого поселился в Мюзик-Сити. Его убили на третьем этаже. В мужском туалете. – Джорджи поднял руки, потряс пальцами на уровне заросших бородой щек, пробубнил несколько нот из саундтрека «Сумеречной зоны», пытаясь изобразить что-то зловещее. Разумеется, ничего у него не вышло.
– Да, – кивнул Телл, – именно это я и слышал. Но уборщик больше ничего не мог сказать, потому что не знал. Рассмеялся и ушел.
– Произошло это до того, как я начал работать с Полом. Собственно, Пол мне все и рассказал.
– Он никогда не видел призрака? – спросил Телл, и так зная ответ. Только вчера Пол сидел в призраке. Не просто сидел – срал в нем.
– Нет, и он высмеивал эти байки. – Джорджи жевал сандвич. – Ты же знаешь, как он это умеет. Не без з-злобы. – Джорджи начинал заикаться, когда ему приходилось говорить что-то нелестное.
– Знаю. Бог с ним, с Полом. Кто этот призрак? Что с ним случилось?
– Какой-то торговец наркотиками. Было это в 1972-м или 1973-м. Когда Пол только начинал и работал помощником микшера. Незадолго до Обвала.
Телл кивнул. С 1975 по 1980 годы рок-индустрия переживала тяжелые времена. Подростки тратили деньги не на пластинки, а на видеоигры. И наверное, в пятнадцатый раз, начиная с 1955 года ученые мужи предвещали смерть рок-н-роллу. Но, как и в других случаях, время доказало, что клиент скорее жив, чем мертв. Видеоигры приелись, в эфир вышло Эм-ти-ви, из Англии понаехали новые звезды, Брюс Спрингстин спел «Рожденный в США», рэп и хип-хоп начали приобретать все больше поклонников.
– До Обвала перед большими шоу сотрудники звукозаписывающих компаний сами приносили за кулисы кокаин. Я тогда работал на концертах и все видел своими глазами. Один парень, он умер в 1978 году, но ты бы узнал его имя, если б я его назвал, перед каждым концертом получал от своей фирмы кувшинчик с оливками. Такой аккуратненький, завернутый в красивую бумагу. Только вместо перца и анчоусов оливки эти фаршировались кокаином. Он клал их в «мартини», которые называл вз-з-зрывными.
– Готов спорить, они и взрывали, – поддакнул Телл.
– Тогда многие полагали, что кокаин особо не отличается от витаминов, – продолжил Джорджи. – Они говорили, что к нему не развивается привыкание, как к героину, а наутро не болит голова, как после спиртного. Так что в это здание регулярно приносили «снежок». В ходу были и колеса, и травка, и гашиш, но предпочтение отдавалось кокаину. Этот парень…
– Как его звали?
Джорджи пожал плечами.
– Не знаю. Пол не говорил, и я не слышал, чтобы кто-то называл его имя… а если и слышал, то не запомнил. Д-должно быть, ничем не отличался от тех разносчиков, которые сейчас снуют по этажам с кофе, пончиками и кренделями. Только вместо кофе этот парень разносил кокаин. Появлялся два или три раза в неделю, поднимался на верхний этаж, а потом спускался вниз. На руке висело пальто, пальцы крепко сжимали ручку брифкейса из крокодиловой кожи. Пальто висело на руке даже в самые жаркие дни. Чтобы люди не видели наручник. Но я думаю, об этом и так все знали.
– О чем?
– О н-н-наручнике. – Изо рта Джорджи полетели кусочки хлеба и мяса. – Ой, извини, Джонни.
– Ерунда. Хочешь крем-соды?
– Да, спасибо, – благодарно ответил Джорджи.
Телл подозвал официантку.
