Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками
– Что ты делаешь, Джейми? – посмеиваясь, спросила я.
– Раздеваюсь, – ответил он. – А ты почему не раздеваешься, англичаночка? Ты вспотела еще больше, чем я, а здесь никого нет, кто бы мог нас увидеть.
Помедлив немного, я последовала его совету. Тут и впрямь было совершенно безлюдно. Слишком крутое и скалистое место для отар. И вряд ли сюда мог забрести какой-нибудь пастух в поисках пропавшей овцы. Мы были совершенно одни, вдали от Луизы и ее бдительных слуг. Пока я освобождалась от своей одежды, Джейми расстелил на земле свой сложенный в несколько раз плед. Сам же растянулся рядом, прямо на траве, закинув руки за голову. Казалось, он не испытывал никакого неудобства ни от потревоженных муравьев, ни от острых камешков, ни от жесткой травы.
– Как ты можешь лежать прямо на голой земле? – вопрошала я, укладываясь на пледе, который он предусмотрительно прихватил с собой.
Он пожал плечами, щурясь от яркого полуденного солнца.
– Все нормально, – сказал он и замолчал.
Я слышала рядом его сонное дыхание, которое не мог заглушить шум ветра, проносящегося над окружавшими нас холмами.
Я перевернулась на живот и уткнулась подбородком в сцепленные пальцы рук, наблюдая за Джейми. Он был широк в плечах и узок в бедрах, с длинными сильными ногами. Мускулы ног были хорошо развиты и отчетливо видны, даже когда он отдыхал вот так, как сейчас. Слабый ветерок шевелил золотистые волоски под мышками и развевал густую гриву цвета золота и меди, венчающую его голову. Легкий прохладный ветерок казался желанным в эту минуту, так как яркое солнце ранней осени припекало довольно сильно, обжигая мне плечи и спину.
– Я люблю тебя, – сказала я, чтобы просто насладиться смыслом и звучанием этих слов.
Но он услышал, и тень улыбки скользнула по его лицу. Через минуту он тоже перекатился на живот и оказался рядом со мной на пледе. Несколько травинок прилипло к спине и ягодицам. Я смахнула одну из них, и его кожа затрепетала от моего прикосновения. Я потянулась, чтобы поцеловать его в плечо, наслаждаясь запахом теплой кожи и ощущая ее солоноватый привкус.
Вместо того чтобы тоже поцеловать меня, он отодвинулся и приподнялся на локте. В выражении лица появилось что-то необычное, неведомое мне прежде, и я почувствовала себя неуютно.
– О чем ты думаешь? – спросила я, проводя пальцем по его позвоночнику.
– Ну, мне интересно… – начал он и тут же умолк.
Теперь он смотрел куда-то вдаль, играя маленьким цветком, который только что сорвал.
– Что тебе интересно?
– Как у тебя это было с Людовиком?
Мне показалось, что сердце остановилось. Я знала, что кровь отхлынула от лица, потому что почувствовала, как оцепенели губы, когда я с трудом вымолвила:
– Как было – что?
Он повторил свой вопрос, криво и неестественно улыбаясь.
– Ну, он ведь король. И тебе могло показаться, что с ним будет как-то иначе. Может быть, по-другому.
Лицо его сделалось таким же белым, как и мое. Он избегал моего взгляда.
– И мне хотелось бы знать, отличается ли он от меня чем-нибудь?
Я видела, как он закусил губу, желая вернуть сказанное, но было уже поздно.
– Как ты узнал, черт возьми?
Он покачал головой. На его губе остался глубокий красный след.
– Клэр, – нежно сказал он, – ты отдала мне всю себя. Целиком и без остатка. Когда я просил тебя быть всегда честной со мной, я сказал, что ты никогда не должна мне лгать. Когда я прикасался к тебе вот так…
Его рука легла мне на ягодицу, и я вздрогнула от неожиданности.
– Как давно я люблю тебя? – спросил он совершенно спокойно. – С того самого момента, как увидел впервые. Сколько раз мы были близки? Тысячу раз или больше?
Он коснулся меня пальцем, провел им по руке и плечу, спустился вниз к груди…
Я задрожала и повернулась к нему лицом.
– Ты никогда не вздрагивала от моего прикосновения. И даже в тот самый первый раз. Но сейчас… – сказал он, убирая руку, – я подумал, что, может быть, это оттого, что ты потеряла ребенка, или, может быть, ты стеснялась меня после столь долгой разлуки, но потом понял, что дело не в этом.
Последовало долгое молчание. Я слышала, как тяжело бьется сердце, как ветер колышет верхушки сосен далеко внизу и маленькие птички щебечут в кустах. Как мне хотелось сейчас стать одной из этих птичек.
– Почему? – мягко спросил он. – Почему ты солгала мне?
– Если бы… – начала было я, но тут же умолкла. – Если бы я рассказала, что у меня произошло с Людовиком, ты никогда бы не забыл об этом. Может быть, простил бы, но забыть – не забыл бы. И это всегда стояло бы преградой между нами.
Я снова умолкла.
Несмотря на жару, руки мои были холодны как лед, и сердце тоже заледенело. Но если я начала говорить, то должна сказать ему всю правду.
– Если бы ты спросил, я бы рассказала тебе все как есть, но сама начинать боялась.
У меня перехватило дыхание, я была не в силах говорить, но он не собирался приходить мне на помощь.
– Боялась сказать тебе, почему я это сделала. Джейми, я должна была вызволить тебя из Бастилии. Я была готова на все, лишь бы ты был на свободе. Но я была и зла на тебя из-за дуэли и из-за ребенка. И за то, что ты вынудил меня искать встречи с Людовиком. Я хотела совершить что-нибудь такое, после чего уже не смогу видеться с тобой. Я сделала это отчасти и потому, что хотела причинить тебе боль.
– И причинила.
Он стиснул зубы и какое-то время молчал. Наконец повернул голову и в упор посмотрел на меня. Я старалась отвести глаза, но не могла.
– Клэр, – мягко сказал он, – что ты чувствовала, когда я отдал свое тело Джеку Рэндоллу, когда я позволил ему взять меня в Уэнтуорте?
Меня словно пронзило током. Такого вопроса я не ожидала от него. Прежде чем ответить, я несколько раз то открывала, то закрывала рот.
– Я… я не знаю. Я не думала об этом. Гнев, конечно. И ярость. И боль. А потом я испугалась за тебя и жалела тебя.
– А ревность? Ревновала ли ты, когда я сказал тебе, правда позже, что он возбуждал меня, хотя я этого и не хотел?
Я перевела дыхание, чувствуя, как травинки колют мне грудь.
– Нет. По крайней мере, я так не думаю. В конце концов, я не думаю, что ты желал этого.
Я закусила губу, не смея поднять глаза.
Его голос звучал спокойно, когда он произнес:
– Я тоже не думаю, что тебе хотелось лечь в постель с Людовиком.
– О, конечно же, нет!
– Вот и хорошо.
Он ухватил большими пальцами обеих рук травинку и вырвал ее с корнем.
– Я тоже негодовал и сожалел. Когда это произошло, – продолжал он почти шепотом, – мне казалось, ты не сможешь вынести этого. Я был уверен, что ты отвернешься от меня. Чтобы не видеть боли и разочарования на твоем лице, я попытался заставить тебя уехать.
Он закрыл глаза, поднял травинку и принялся водить ею по губам.
– Но ты не уехала. Вместо того чтобы покинуть меня, ты нежно прижала к своей груди, ты любила и жалела меня.
Джейми глубоко вздохнул, глаза его подернулись влагой, он с трудом сдерживал слезы.
– И я решил, что сейчас должен поступить по отношению к тебе так же, как тогда поступила ты. Вот почему я оказался в Фонтенбло.
Он моргнул несколько раз, и глаза его прояснились.
– Когда ты сказала мне, что между вами ничего не было, я сначала поверил, потому что мне хотелось, чтобы все было именно так, но потом… Больше я не мог прятаться сам от себя и понял, что ты солгала. Я думал, что ты больше никогда не полюбишь меня, что он стал желанным для тебя, но ты боишься это показать.
Травинка выпала из его рук, а голова поникла.
– Ты говоришь, что хотела сделать мне больно. Мысль о том, что ты лежала рядом с королем, причиняет большую боль, чем раскаленное железо, чем удары хлыста по обнаженной спине. Но мысль о том, что ты больше не позволишь мне любить тебя, страшнее ножа палача, вонзенного в живот. Клэр…
Он намеревался сказать еще что-то, но умолк, собираясь с силами, чтобы продолжить.
– Я не знаю, смертельна ли эта рана или нет, но я чувствую, как сердце мое останавливается, когда я смотрю на тебя.
После этих слов в воздухе повисло тягостное молчание. Было слышно лишь жужжание мелких насекомых. Джейми был неподвижен, как скала, его лицо – лишено какого-либо выражения. Мне очень хотелось нарушить это молчание, разделяющее нас. Нужно было немедленно что-нибудь предпринять, чтобы вернуть его утраченное доверие. Лучше смерть, чем это молчание.
– Джейми, – прошептала я. – Пожалуйста.
Он медленно повернулся ко мне. Лицо его казалось спокойным, хотя кошачьи глаза сузились еще больше, когда он взглянул на меня, потянулся и схватил за руку.
– Ты хочешь, чтобы я побил тебя? – мягко спросил он.
Он все крепче сжимал мою руку, так, что я невольно вскрикнула, пытаясь отнять ее. Он силой удержал меня и положил на траву. Я чувствовала, что во мне все дрожит, тело покрылось гусиной кожей, и я еле выдавила из себя:
– Да.
Не спуская с меня глаз, одной рукой придерживая за руку, другой он сорвал кустики крапивы – один, два… десять…
