Юрий Моренис - Охота на вампиров
Но его волновал Малыш! Ал мгновенно вскочил на ноги, выхватил серебряный кинжал, покрепче сжал трость с осиновым колом и, то разгребая снег, то прыгая, как журавль, побежал на помощь. Позади него вдруг зашипело и вспыхнуло. Видимо, Алексей пальнул по «Читателю» из огнемета — одним страшилищем меньше. В свете пламени хорошо было видно, как волк присел, готовясь к прыжку…
Они находились на одной линии: Малыш, вампир и зеркало. Зверь взлетел в воздух, нежить отпрянула и покатилась в сторону, и дружбан Ала прямым курсом направился на зеркало. Он тоже не умел ни парить, ни менять траекторию полета. И тут случилось страшное… Волк не расшиб стекло, а стал почему-то входить в него. Более того, в свете огня пылающего вампира Ал увидел, как из зеркала вылезли какие-то корявые, как сучья, лапы и стали увлекать Малыша внутрь. Мгновение, и его не стало.
— Малыш! — не обращая внимания на поднимающегося «охранника», Ал бросился к зеркалу.
— Стой, Ал! Не надо!! — между ним и проклятым стеклом возник Будников.
За спиной кто-то побежал к вампиру…
«Уйди…»— хотел сказать он Будникову, но из зеркала вновь высунулась рука и схватила Федьку за лицо. Нет, не корявая, а гниющая, вся в струпьях и коростах, она медленно затаскивала капитана в черную прорву. Между сочащимися пальцами Ал увидел полный ужаса глаз Будникова. Не до размышлений…
Хрясь! Ал метнул нож в зеркало. Он прошил стекло насквозь и наполовину вонзился в дерево. Стекло лопнуло, по нему неторопливо, как в рапиде, поползли трещины, но вдруг оно взбухло и осыпалось огромными осколками, бесшумно погружающимися в снег. Зловещую руку тоже как отрезало. Она продолжала сжимать Федино лицо. Он поскользнулся, упал и, крича что-то невразумительное, наконец отодрал ее. Потом его начало рвать.
Так и стояли на коленях, по пояс в снегу рядом, блюющий Федор и Ал, перебирающий осколки. Все пытался высмотреть Малыша и помочь ему. Кажется, Ал плакал и даже не заметил, как Ольга и Алексей разделались с «охранником». Он пришел в себя, когда вампир уже догорал.
— Малыш, Малыш! — звал он.
— Ну, что ты, что ты? — шептала ему на ухо Ольга. — Он же у нас был язычник и воин, как викинг. А они предпочитали смерть с мечом в руках. Вот и Малыш ушел, как викинг, в бою. Считай, он обрел свой волчий рай…
Из-за угла забора появился свет фар, затем выехал джип и медленно пополз к отряду.
— Леша, будь добр, дай огнемет, — попросил Ал.
Он с трудом вытащил нож из сосны, сорвал оправу зеркала, бросил ее на землю и пустил струю пламени. Старинная резная рама в стиле ампир не хотела сначала разгораться, все злобно шипела, будто сама была вампиром, но куда деваться от живого огонька, все равно вспыхнула и обратилась в прах.
— Нет в вас чувства прекрасного, Алексей Юрьевич, — услышал он веселый голос Василия Владимировича. — Такой антиквариат спалили.
— Чего это вы понаехали? — спросил Ал грубо. — Сказано было, дома сидеть…
— Ну, вы даете! — начал было сердиться генерал и осекся. — А где Малыш? В лес убежал?
— Нет больше Малыша. И к награде вы его не представите. Потому что волк!
Василий Владимирович ничего не сказал. Помолчал, затем тронул его за плечо:
— Однако, мороз. Поехали… Не через забор же обратно прыгать.
Дома генералы, видя состояние не только Ала, но и всей группы, задерживаться не стали. Скоро попрощались и уехали, пообещав назавтра каким-нибудь образом состыковаться.
— Отбой! — сказал Ал. — Всем спать.
Как они с Ольгой в постель отправились, не помнил, а вот сон свой — помнил отлично. Странный сон… Будто мчался он какими-то коридорами, мчался без устали. Язык уже высунул, дышит тяжело, а лапы только и знают, стучат в одном ритме от поворота к повороту. И хоть — лабиринт, хоть ходы запутаны, а чутье говорит, есть выход, есть! Одни коридоры — темные, в других — посветлее, попадаются — мрак непролазный, но! — ни одного тупика. Ясно одно, здесь нет тупиков, а значит, есть выход. И он его обязательно найдет! Только не останавливаться…
Ал проснулся, тяжело дыша, словно не в постели лежал, а лично носился по тому лабиринту. Неужели Малыш ему сигналит? Жив?! Бегает где-то по зазеркалью старый волк и ждет своего победного часа… Ал засмеялся.
— С добрым утром, дорогой! Проснулся?
За столом сидела Ольга и держала какие-то бумажки.
— Здравствуй, дорогая. Что ты читаешь?
— А ты этого не читал?!
Она спросила таким тоном, что он невольно сел, вгляделся и понял, в руках у нее письма, которые вручил ему Федор еще при первой встрече. Господи, когда это было? Сто, нет, двести лет назад. Он и думать о них забыл. Нехорошо…
— Конечно, нехорошо, — осуждающе посмотрела на него благоверная. — Скажи, Ал, «берг» — это же гора по-немецки?
— Да.
— А можно фамилию Берг перевести на русский язык, как Горский?
Ала словно водой из ушата окатило!
— Ну-ка, ну-ка! Дай их мне… пожалуйста.
Глава 14
«Соломенный Дворец»,
7 января 1856 года.
Дорогая моя,
С Рожеством тебя, стало быть, Христовым. В округе звонят колокола, морозный воздух весь пропитан трепетом, народ весел, пьян и разговляется.
Богу угодно было, чтоб десятилетнее мое здесь пребывание не представляло ни явного упадка, ни разительного несчастия.
У нас непрестанно валит снег с начала зимы и покрыл толстым саваном всю землю… Вечная ему память! Нам же отсчитывать новые лета и складывать их в копилку воспоминаний.
Однако не поздно поздравить и тебя, моя добрая сестра, с днем твоего новолетия, если не ошибаюсь, уже 68-го. Возраст страшный для малосильного люду, как радужный билет для нищего. Но если мы и вместе сложим цифры нашего почтенного возраста, то едва достигнем числа лет патриарха Израиля, о которых он говорит: «Малы и злы дни жития моего».
…Бесконечные снега смягчили морозы, и зима у нас стоит умеренная по-здешнему. Да и у вас, как показывают печатные сведения, тоже. Жилье мое теплое, и, когда случилось продрогнуть в гостях, я узнал всю цену согретых комнат. На Новый год мы были с Нюрой и Карлом Антоновичем у Аннушки, жениной сестры Серафима Аристарховича, и прыгали от радости, возвратясь под утро домой. Боялись только за свои озябшие ноги, но все прошло благополучно…
Я тебе уже отписывал о приезде и благоустройстве наших гостей. Нюра, как полноправная хозяйка, поселилась в противоположном от меня крыле «Соломенного». Я же, поскольку «Флигель» предоставлен в полное распоряжение Карла Антоновича, имею, с любезного разрешения Серафима Аристарховича, кабинет и спальню на втором этаже в левом крыле «Дворца». Благо, комнат предостаточно, не тесно, и помещений на всех хватает.
