Брайан Стэблфорд - Ангел боли
Почему, подумал он, ангелы решили заснуть десять тысяч лет назад? И почему сегодня они пробуждаются?
К собственному удивлению, в видении Гекаты он обнаружил ещё одну интерпретацию.
Дэвид уже сформулировал некоторые догадки относительно причин создать Гекату в мире людей. Её создатель, которому она пока не сумела дать имя, пытался разобраться в полноте человеческого опыта, овладев Стерлингом и создав горбатую девушку. Ангел очень осторожно направлял Стерлинга, не позволяя ему понять, что на него оказывается давление извне, он использовал его и ценил как человека с развитым интеллектом и сильной интуицией — примерно как Баст использовала Таллентайра или Зиофелон использовал Харкендера. Геката, с другой стороны, была специально создана, чтобы быть медлительной и тупой, неспособной к предвидению. Она была создана, чтобы стать аутсайдером в человеческом обществе, неспособная добиться его малейших наград, но способная засвидетельствовать его ужасы.
Дэвид мог только поражаться тому, что Геката, в отличие от Люка Кэптхорна, не считала Вселенную бездной страданий, постоянно поддерживаемых и усугубляемых адскими демонами. Вместо этого Геката приняла Вселенную за огромный театр.
Дэвид некоторое время разделял мировоззрение Мерси Муррелл и знал, с каким глубоким презрением содержательница борделя относится к эмоциям и побуждениям людей, которые, с её точки зрения, принимали свою истинную форму только тогда, когда временно слетали кандалы морали. Вот что должен был демонстрировать её бордель: несмотря на свои ограничения, он стоял в одном ряду с моральной утопией викторианского общества, позволяя скрытым прихотям найти место для своего выражения. Мерси Муррелл была предельно цинична по отношению к этим тайным желаниям и видела их проявление в насилии, жестокости и извращении, что превращало в жертв тот пол, который мужчины, по идее, должны почитать, защищать и любить. Дэвиду не в чем было бы винить Гекату, если бы она пришла к тому же мнению — но она считала иначе.
Геката не научилась представлять мир людей кипящим котлом подавленной ненависти и злых побуждений. Она выбрала единственную грань своего неудачного опыта и построила на ней свою личную философию. Она видела мир как настоящий театр, место притворства и драматических действий.
В рамках своего несчастного существования роли, которые ей позволяли исполнять в порнографических драмах миссис Муррелл, стали единственной вещью, которую поняла Геката. Они были единственным ответственным действием, которое ей когда-либо доверяли. Эти простые пантомимы, комические или патетичные, были паузами в её жизни, в которых она жила по-настоящему; все остальное время она была просто уродливым комком человеческой плоти, измятым и истоптанным постоянными неудачами.
Теперь, освободившись от краткого момента полной потери личности, когда она была руками и голосом своего хозяина, Геката нашла иную точку зрения, откуда взглянула на всю Вселенную и соотнесла её со старой системой отсчета.
Она с приобретенным терпением перенесла период слепой агонии, а вернувшись в себя, без труда обнаружила и распознала театральность, присущую всей Вселенной. Восторженное богатство чувственного мира ангелов было для неё чистым смятением, но она ни на мгновенье не признала его действительно хаотичным; она просто решила, что он лежит за пределами её слабых способностей. Скучный, медленный, холодный материальный мир, состоявший из того же пылающего и взрывающего потока, но лишенный большей части его ужасного дисбаланса, она увидела как представление — вид активности, связанный со своеобразным сценарием, который делал его гораздо надежнее, достовернее и существенно более подконтрольным.
Так как она приняла мир за спектакль, она ни на мгновение не усомнилась в том, что у него есть сюжет, его история имеет форму, значение и цель, он должен иметь определенные последствия и вызывать эмоции в сознании потенциальных зрителей. Она не сомневалась, что мир наделен динамикой повествования и неизвестности, что в нем будет какая-то кульминация и развязка, что с начала и до конца им руководят выдуманные правила мелодрамы. Она не сомневалась, что пустота пространства является сценой, на которой в свой черед ставится множество пьес — все основанные на одинаковых правилах, но при этом несхожие.
Дэвид понял, насколько этот образ мышления совпадал с тем, что ангелы когда-то почерпнули у первых людей. Во многих мифологических системах существовала вера в периодичность творения, в то, что каждое можно, в принципе, вообразить как новую, но поставленную по тем же театральным законам драму. Он также понял — хладнокровно и со страхом, — что существа вроде ангелов способны на такое. Материальный мир в итоге управлялся сложным взаимодействием элементов расплавленной гипервещественности, которая лежала за пустотой космоса, за направлением времени. Ангелы, управляя этой гипервещественностью, могли изменять материальный мир — мир, каким он казался людям и населению иных планет. Ангелы могли задумывать планетарные истории, писать сценарии, в которых бы были задействованы целые виды — даже целые жизненные системы.
Мало удовлетворения было в знании, что ангелы не являются богами. Ведь они способны были на то же, что и боги, по отношению к жителям скромного мирка — или дюжины, или тысячи миров, быстро возникших в космическом пламени.
Геката, как решил Дэвид, предлагает ангелам raison d’etre — возможный образ жизни, который они могут и принять. Они могут решить, например, назначить себя верховными властителями Земли и превратить Землю в кукольный театр — как некоторые из них, видимо, уже делали, если когда-то действительно существовали Век Чудес или Век Героев.
Дэвид ободрял себя тем, что у них есть и более насущные соображения. Ангелы имеют собственные страхи и явно испытывают множество сложностей, когда им приходится объединять свои усилия в любом совместном предприятии. Драма, если её правильно поставить, предполагает досуг. Он не был уверен, что ангелы располагают досугом, и сильно сомневался, что они его вообще имеют.
Во вражде и сражениях потенциальных богов Дэвид усматривал возможную надежду на освобождение и прогресс людей. Учитывая, что в мире присутствуют существа, способные изменить ход человеческой истории и заставить мир двигаться по их плану, оставалось только рассчитывать, что им не хватит на это времени и способности к объединению.
Теперь он понимал, что братья-еретики из ордена святого Амикуса, верившие в существование такой пьесы и проводившие века, пытаясь понять изгибы и извивы сюжета и предугадать возможную развязку, в конце концов оказались не такими уж глупцами.
