Джим Батчер - Перемены
— Лаааднооо… — она сосредоточенно зажмурилась.
И она исчезла. Полностью. Не за «почти-не-пробиваемой» завесой. Просто исчезла.
Моя крёстная рассмеялась.
— Точно так же, как прежде, но красный, дитя.
— Хорошо, — раздался голос Сьюзен из пустого воздуха, и внезапно она появилась вновь, широко улыбаясь. — Ничего себе!
— Плащ скроет тебя от глаз и от других чувств так же, дитя, — моя крёстная улыбалась. — И пока ты носишь эту обувь, твои шаги не оставляют следов и не издают малейших звуков.
— Хм, отлично, — поперхнулся я. — Но я бы чувствовал себя лучше, если бы она еще надела кевлар или что-то такое. Просто на всякий случай.
— Гленмаил, — позвала моя крёстная.
Шофёр невозмутимо достал девятимиллиметровый, прицелился в упор Сьюзен в висок и нажал на курок. Пистолет рявкнул.
Сьюзен отдернула голову набок и зашаталась, похлопывая ладонью по уху.
— Ой! — прорычала она, выпрямляясь и поворачиваясь к юному сидхе. — Вы… сукин сын, эти штуковины весьма громкие! Это больно! Я собираюсь натянуть вашу задницу вам между ушами.
В ответ сидхе с изяществом наклонился и поднял что-то с земли. Он, улыбаясь, показал это Сьюзен, а потом мне.
Это была пуля. Её нос был расплющен в лепешку, из-за чего она немного напоминала маленький гриб.
Наши глаза весьма округлились.
Леа развела руками и сказала невозмутимо:
— Крёстная фея.
Я потрясенно покачал головой. Мне потребовались годы разработки, создания и совершенствования заклятий на моём пыльнике, и даже тогда защита распространялась только там, где была кожа. Леа создала волшебную защиту для всего тела, не напрягаясь, всего за минуты.
Я внезапно почувствовал себя немного ущербным. Это, наверное, было хорошо для меня.
Но затем я наклонил голову, нахмурившись. Сила, вложенная в дары моей крёстной, была невероятной, но вселенная просто так ничего не дает. Это касалось магии, так же как и физики. Я мог, спустя годы усилий, повторить то, что могут дары крестной. Сидхе работали с той же магией, что и я, хотя, по правде говоря, казалось, они стоят на другом уровне взаимоотношений. Тем не менее, так много силы в одном месте означает, что за затраченную энергию придётся заплатить где-то еще.
Например, возможно, долговечностью.
— Крёстная, — поинтересовался я, — как долго эти дары проносятся?
Её улыбка стала немного грустной.
— Ах, дитя. Я крёстная фея или нет? Подобные вещи не длятся слишком долго.
— Только не говори мне про полночь, — я закатил глаза.
— Ну, конечно же, нет. Я же не принадлежу к Летним, — она презрительно фыркнула. — Полдень.
И в этом было много смысла. Заклятия на моём плаще действовали месяцами, и я придумал, как сделать так, чтобы они работали больше года. Дары Леанансидхе использовали такую же вложенную в них силу, пускай и созданные без видимого труда, но они не действовали так долго, как вещи, которые создавал я. Моя самооценка немного восстановилась.
— Леа, — спросил я, — ты принесла мою сумку?
Гленмаил открыл багажник и, достав сумку, поставил ее возле меня. Мечи в ножнах были все еще привязаны к её боку. Я поднял её и кивнул.
— Спасибо.
Он поклонился, улыбаясь. Я испытывал соблазн дать ему чаевые, просто чтобы посмотреть, что случится, но затем я вспомнил, что мой бумажник остался в джинсах и теперь, вероятно, стал частью нового наряда. Может быть, он снова появится завтра в полдень, при условии, что я останусь в живых, чтобы нуждаться в нем.
— Я подожду здесь, дитя, — проворковала Леа. — Когда ты будешь готов к странствию по первому Пути, Гленмаил отвезет нас туда.
— Хорошо, — кивнул я. — Идемте, принцесса.
— Как скажите, сэр Рыцарь, — присела Сьюзен в шутливом реверансе, озорно поблескивая глазами, и мы вошли в Церковь.
Глава 39
Саня охранял дверь. Он широко распахнул ее для нас и с довольной оценивающей улыбкой подмигнул Сьюзен.
— Иногда есть дни, — расплылся он, — когда я просто обожаю эту работу.
— Подвинься, — недовольно буркнул я, проходя мимо него. — У нас мало времени.
Саня щелкнул каблуками, взял Сьюзен за руку и галантно поцеловал запястье (тупоголовый здоровяк).
— Вы прекрасны, леди.
— Спасибо, — улыбаясь, ответила Сьюзен. — Но у нас мало времени.
Я закатил глаза и продолжил идти.
Из жилой комнаты доносились приглушенные звуки тихой беседы. Она затихла, когда я вошел в дверь. На секунду я замер в проеме, озирая тех, кто собирался помочь мне вернуть мою дочь.
Молли была одета в боевой наряд, который состоял из рубашки, сотканной из туго переплетенных металлических колец, которые её мать сделала из титановой проволоки. Щитки были зажаты сэндвичем между двумя длинными жилетами из кевлара. Всё это при необходимости крепилось на верхнюю одежду. Сегодня она была в коричневой пожарной куртке. Её волосы были заплетены в тугую косу, они вернулись к природному цвету гречишного мёда, рядом, на столе, лежал хоккейный шлем. У Молли было в запасе с полдюжины маленьких фокусов, которым я её обучил, но ни один из них не был предназначен непосредственно для боя. Ее лицо было немного бледным, а голубые глаза серьёзны.
Мыш, сидящий возле неё, огромный и флегматичный, поднялся на ноги и прошлепал ко мне для приветствия. Я наклонился и почесал его за ушами. Он только вильнул хвостом, ничем больше не демонстрируя радость, но настороженные карие глаза сказали мне, что он знал, насколько серьёзна ситуация.
Следующим был Мартин, одетый в простые черные штаны от какой-то униформы, черную водолазку и разгрузочный жилет, все было явно куплено на распродаже в военном магазине. Он был на середине процесса чистки и осмотра двух комплектов вооружения: штурмовых винтовок, тактических дробовиков и тяжелых пистолетов. У него на поясе были закреплены ножны с мачете. Вторые нейлоновые ножны лежали на столе, рядом с комплектом для заточки. Он никак не отреагировал на мой приход, продолжая невозмутимо собирать пистолет, который закончил чистить.
На противоположной от Молли стороне кофейного столика, возле военного арсенала Мартина, стояла доска с маленькими шахматными фигурками. Рядом с Мартином сидел мой брат (Мыш, закончив приветствовать меня, вернулся на свое место между ним и девушкой), он был одет в дорого выглядевшие шелковые штаны и кожаный жилет, все белоснежного цвета. Оружейный ремень, на котором были закреплены кобура с крупнокалиберным пистолетом и меч с изогнутым внутрь лезвием, старая испанская фальката, был небрежно повешен на угол дивана. Сам он, лениво откинувшись спиной на диван, наблюдал за своим оппонентом через полуприкрытые ресницы.
