Дин Кунц - Дверь в декабрь
— Мир стал бы нашим, — добавил Бут. Издатель и писатель улыбнулись, словно забыли, что план их не сработал, а сами они попали в беду.
— Да вы оба — психи, — пробормотал Дэн.
— Просто мы можем заглянуть в будущее, — ответил Ахландер.
— Психи.
— Ясновидящие, — Бут отвернулся от Дэна и опять заходил по библиотеке.
Улыбка Ахландера поблекла, он вспомнил, почему они собрались здесь втроем, и продолжил рассказ:
— Дилан Маккэффри жил в доме в Студио-Сити двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, год за годом, не отходя от Мелани, превратившись в такого же заключенного, как девочка, виделся лишь с несколькими друзьями и коллегами, которые пытались соединить науку и оккультизм и разделяли его взгляды и так или иначе находились в зависимости от Палмера Бута. Дилан становился все более одержим проектом, и режим, который он устанавливал для Мелани, ужесточался, он не желал принимать во внимание человеческие недостатки, слабости, ограничения. Серая комната, со звуконепроницаемыми стенами, без единого окна или цветового пятна, стала средой обитания для Мелани и центром вселенной для ее отца. Те немногие, кто знал об эксперименте, думали, что участвуют в благородной попытке трансформировать человечество, разумеется, в лучшую сторону, и держали в секрете пытки Мелани, словно охраняли что-то святое и чистое.
— А потом, два дня тому назад, Мелани наконец-то совершила тот прорыв, о котором мы все мечтали. — Ахландер покачал головой. — Во время самого длительного пребывания в камере отсечения внешних воздействий, которому подверг ее отец, она сделала то, чего добивался от нее Дилан.
— Девочка реализовала свой психический потенциал, — подал голос Бут, стоявший у окна и окутанный лилово-серыми тенями. — Она отделила астральное тело от физического и поднялась из резервуара.
— Но дальше произошло то, чего никто из нас не ожидал, — подхватил Ахландер. — В ярости она убила своего отца, Вилли Хоффрица и Эрни Купера, который случайно оказался в тот момент в доме.
— Но как? — спросил Дэн, хотя к тому времени он уже решил, что слышит правду. — Вы же сказали, что астральное тело обычно может только наблюдать, но не способно на какие-либо физические действия. И даже если это не тот случай… она же маленькая, хрупкая девочка. Этих людей забили до смерти. Жестоко забили.
Палмер Бут двинулся от окна к книжным стеллажам, где тени полностью поглотили его. И из темноты донесся его лишенный тела голос:
— Выход в астрал оказался не единственной психической способностью, которой маленькая сучка обучилась в ту ночь. Она так же поняла, как телепортировать свое астральное тело на любые расстояния…
— В Лас-Вегас, в горы к Маммоту, — уточнил Альберт Ахландер.
— … и как передвигать предметы, не касаясь их. Телекинез. — Бут замолчал. Из темноты донеслось звяканье стакана о зубы. Потом очень уж громкий глотательный звук. — Сила у нее психическая, сила мозга, у которой практически нет предела. Она сильнее десяти мужчин, ста, тысячи. Она без труда разделалась со своим отцом, Хоффрицем и Купером… а теперь разбирается с остальными, убивает нас одного за другим и, похоже, может учуять нас, где бы мы ни пытались спрятаться.
* * *
Мелани вздохнула.
Лаура наклонилась к ней, всмотрелась в дочь в отсвете экрана.
Веки опускались девочке на глаза.
Обеспокоившись, Лаура положила руку ей на плечо, мягко потрясла.
Мелани моргнула.
— Смотри фильм, сладенькая. Смотри фильм.
Взгляд ребенка очистился от тумана. Мелани вновь следила за происходящим на экране.
* * *
Бут вышел из теней.
Ахландер наклонился вперед.
Оба, похоже, ждали ответа Дэна, его заверений в том, что он убьет девочку и остановит бойню.
Но он молчал, потому что хотел, чтобы их еще сильнее пробил пот. А кроме того, его переполняли столь противоречивые чувства, что он еще не доверял своему голосу.
Дэн знал, что убивать — универсальная человеческая способность, такая же, как любить. Она имела место быть у добрых и слабых, нежных и невинных, хотя у одних была запрятана глубже, чем у других. Он не удивлялся тому, что способность эта открылась у Мелани, как не удивлялся тому, что ею обладали десятки и сотни убийц, которых он отправил за решетку… хотя тот факт, что Мелани — убийца, поверг его в глубокую тоску.
Конечно, он прекрасно понимал, с чего у Мелани возникло желание убивать. Запрятанная в тюрьму, подвергаемая физическим и психологическим пыткам, лишенная любви, ласки, понимания, воспринимаемая как лабораторная мартышка, а не как человеческое существо, долгие годы испытывавшая ментальную, эмоциональную и физическую боль, она накопила в себе сверхчеловеческий потенциал ярости и ненависти. И эти ярость и ненависть, вырвавшись наружу, не знали жалости. Мелани мстила, и мстила жестоко, неистово, кроваво. Возможно, именно эти ярость и ненависть, необходимость выпустить их наружу, потому что они просто разрывали ее изнутри, оказались тем ингредиентом, который, вкупе с потугами отца лишить девочку контактов с внешним миром, чтобы она сосредотачивалась исключительно на своем внутреннем мире, позволили Мелани совершить прорыв к своим психическим способностям.
И теперь она выслеживала своих мучителей, хрупкая, маленькая девочка, но при этом очень опасная и умеющая убивать куда более эффективно, чем Джек-Потрошитель или любой член семьи Мэнсона. Но она не была отпетой убийцей. И вот за эту мысль Дэн ухватился, как утопающий за соломинку. Какая-то ее часть находилась в диком ужасе от того, что она натворила. В конце концов, потрясенная собственной жаждой крови, она искала убежища в кататоническом состоянии, заползала в это темное место, где могла спрятать страшную правду об убийствах от всего мира… и от себя. Пока у нее сохранялась совесть, она еще не прошла весь путь, превращающий человека в зверя, а потому оставалась надежда на восстановление ее психического здоровья.
Именно она «оживила» радиоприемник на кухне. Она не могла сбросить с души тяжелый груз вины и отвращения к себе, который держал ее в квазиаутистичном состоянии, не могла говорить о том, что сделала и собиралась сделать, но сумела через радиоприемник послать предупреждения и мольбу о помощи. Все эти послания означали следующее: «Помогите мне, остановите меня. Помогите мне. Остановите меня».
И смерч, наполненный цветами, был… чем? Нет, конечно же, не угрозой. Лаура и Эрл подумали, что он им угрожал, но лишь потому, что ничего не понимали. Нет, наполненный цветами смерч являл собой отчаянную попытку Мелани выразить любовь к матери.
