Ричард Лэймон - Кол
Она боролась с этими непрошенными воспоминаниями. Словно пыталась засунуть дюжины извивающихся змей в коробку. А они поднимали головы, набрасываясь на нее, пытаясь вонзить в нее свои ядовитые зубы. Но, наконец, она запихала их всех и захлопнула крышку. Хотя теперь их не было видно, тем не менее, ей казалось, что она слышит их шипение, и слышит, как они бьются внутри, пытаясь вырваться и укусить ее.
Она, постанывая, сидела на кровати, пот градом катился с ее лица, ночная рубашка прилипла к телу.
«Я убью этого ублюдка, — подумала она. — Это точно.
Что мне еще остается делать?»
Прошлой ночи для него было недостаточно. Он дал это ясно понять. И если Лейн предпримет какие — либо шаги против него, он прирежет ее бритвой. И родителей тоже. Он убьет их всех.
Так же, как он убил Джессику и ее семью.
«Мой Бог, — подумала она. — С чего я это взяла? Ведь Крамер не говорил мне ничего подобного».
Но это он убил их. Лейн внезапно поняла это. Ведь Джессика ходила к нему на шестой урок. Он, видимо, занимался этим с нею, пока она не доставила ему каких-то неприятностей. Это он избил ее, он сломал ей руку. А вовсе не Бенсон. Крамер преподнес ей урок по поводу их отношений, но этого оказалось недостаточно. Может, она не захотела больше иметь с ним дела. А, может, он испугался, что она проговорится. Поэтому на прошлой неделе он проник к ним в дом, безжалостно убил всю семью, а потом устроил поджог.
«То же самое он сделает и с нами».
Когда она вошла в гостиную, отец сконфуженно улыбнулся ей. Он сидел в своем кресле, с книжкой в руках, на столике перед ним стояла кружка кофе.
— Добрый день, — сказал он.
Лейн поцеловала его в щеку. Она была колючая от щетины.
— А где мама?
— Пошла на двенадцатичасовую мессу.
— Как хорошо, что она не стала меня будить ради этого.
— Решила, что тебе надо выспаться. Как чувствуешь себя?
— Да вроде нормально.
— Надеюсь, никаких кошмаров с вампирами тебе не снилось?
— Кажется, нет, — ответила Лейн. «Если у меня и были кошмары, то они были не о вампирах», — подумала она. — А как ты?
— Мы с твоей матерью не спали до рассвета.
Лейн заставила себя улыбнуться.
— У вас была небольшая дискуссия?
— Все обошлось. Лучше, чем я того заслуживаю. Когда увидишь ее, лучше не напоминай ей лишний раз о нашей гостье в гараже.
— Интересно, как дела у Пита?
— Выстрелов мы не слышали.
— Это — хороший знак.
— Не думаю, что твоя матушка простила бы так быстро того, по чьей вине она намочила штаны.
— Пааапааа.
Он фыркнул и покачал головой.
— Там на кухне несколько сладких булочек для тебя.
— Не хочу. Может, перекушу где — нибудь по дороге. Мне надо купить кое — что в аптеке. А потом, может быть, прокачусь по аллее. Тебе ничего не надо?
— У меня кончаются очистители для трубок.
— Хорошо. — Лейн направилась к входной двери. — Пока, папа.
— Удачи тебе, — сказал он.
Выйдя на улицу, Лейн вынула из сумки ключи, заперла входную дверь и поспешила к «мустангу». Она села за руль и бросила свою тяжелую сумку на пассажирское сиденье.
Когда она отъехала от дома, ее стала колотить дрожь. В машине было довольно жарко, но Лейн не открыла окна и не включила кондиционер. Хотя жара не спасала ее от внутренней дрожи, но так ей казалось спокойнее.
Отъехав от дома один квартал, она остановила машину, достала из кармана блузки сложенный лист бумаги и развернула его. Изучая первый из двух адресов, которые она переписала из телефонной книжки, она просунула руку между пуговицами блузки и осторожно потерла левую грудь. У нее болели обе груди, но левая сильнее. Когда Лейн сегодня, прежде чем одеться, посмотрела на себя, она была темно — красной от синяков.
Она запомнила адрес, сложила листок бумаги и аккуратно убрала обратно в карман.
Затем направилась по этому адресу.
Приблизившись, Лейн съехала на обочину и через пассажирское окно посмотрела на передвижной дом. Он возвышался на фундаменте несколько в стороне от дороги. Сбоку стоял «пикап», а перед ним мотоцикл. Ни подъездной дорожки, ни лужайки. Лишь только дом и машины на пустом месте.
Наверное, в таких районах живут отверженные.
Именно в подобном месте Лейн и предполагала найти Райли Бенсона.
«Наверное, я сошла с ума».
Она схватила свою сумку и вылезла из машины. Перекинула ремешок через плечо. Ноги ее подгибались. Она обошла свою машину, ступила на тротуар, прохрустела по гравию и поднялась на несколько ступенек к входной двери.
Лейн нажала на кнопку звонка, но изнутри не донеслось ни звука. Тогда она постучала.
— Да? — послышался из — за двери женский голос. — Кто там?
— Знакомая Райли, — сказала она.
Дверь открылась. Женщина, стоявшая на пороге, была слишком молода, чтобы быть матерью Райли. Ей, наверное, не было и тридцати. Ее голубые глаза казались слишком бледными на загорелом лице. Аккуратно причесанные белокурые волосы спускались на плечи. Короткий розовый топ оставлял открытым ее живот. Лейн заметила, что через ткань просвечивали соски. На ней были обрезанные синие джинсы, приспущенные на бедрах. Она была босиком.
Было не похоже, чтобы она вообще была чьей — либо матерью. Может, сестра Бенсона. А, может, он уже нашел себе кого — нибудь взамен Джессики.
— Что мы тут стоим, глазея друг на друга, — сказала она. — Проходи.
— Райли дома? — спросила Лейн, поднимаясь по ступеням.
— Так говоришь, что ты знакомая Райли? Что-то непохоже.
— Я была знакома с Джессикой.
— Бедная девочка.
Внутри передвижного дома стоял приятный запах — аромат кофе смешивался с какими-то духами и, может быть, мастикой для пола.
— Садись, дорогая. Я скажу ему, что ты пришла.
Лейн села за столик в кухне и смотрела, как женщина идет по узкому коридорчику. Там, где штанины были обрезаны, джинсы уже пообтрепались, и с них свисали хлопчатобумажные нитки. На правой ноге был большой синяк, напомнивший Лейн о ее собственных синяках, которые она изучала на себе сегодня.
В дальнем конце коридора она осторожно постучала в дверь. Затем открыла ее и вошла.
— Дорогой, к тебе пришли. — Хотя она говорила приглушенным голосом, Лейн хорошо слышала ее.
— Что?
— Сними ты эти дурацкие наушники.
— Что?
— К тебе пришли.
— Полиция?
— Нет, не полиция. Приятная молодая девушка, которая говорит, что она подруга Джессики.
— О, Господи.
— Ты только следи за своим языком.
— Я никого не хочу видеть, мама.
«Так это его мать?!»
