Грэхэм Мастертон - Пария
— Вы начальник, не я.
Однако не успели мы проплыть и четверти мили, как стало ясно, что полицейская моторка догонит нас задолго до конца пути. Уолкотт выжимал из люгера все что можно, но в его планы не входило сжечь двигатели, а медный ящик, который мы тащили за кормой, представлял, конечно же, дополнительный балласт.
— Быстрее же, быстрее, — настаивал Квамус, но Уолкотт покачал головой.
Полицейская моторка приблизилась на расстояние окрика, после чего сирену выключили, и моторка завертелась перед носом люгера, чтобы быстро, точно и безошибочно преградить нам дорогу. Один офицер уже балансировал у борта с мегафоном в руке, а другой стоял за ним, с автоматом.
— Хорошо, можете затормозить, — сказал я Уолкотту. — Нет смысла рисковать, они ведь могут начать палить.
Уолкотт уменьшил обороты, и люгер начал медленно дрейфовать, направляясь на встречу с ожидающей полицейской моторкой. Медный ящик, двигаясь по инерции, поравнялся с нами и с шумом ударил в корму.
— Выйти на палубу с руками за головой, — приказал полицейский. Стоять так, чтобы я видел вас всех.
Он двинулся вдоль борта, но не сделал и трех шагов, как неожиданно схватился за живот и упал, исчезнув у нас из поля зрения.
— Что случилось? — спросил Уолкотт и встал на носу, чтобы лучше видеть. — Вы видели? Он, наверно, поскользнулся.
Другой офицер, с автоматом, неожиданно побежал в кабину моторки. Потом появился водитель, размахивая полотенцем и аптечкой первой помощи.
— Что случилось? — закричал я. — Все ли у вас в порядке?
Второй офицер поднял на нас взгляд и, взмахнув рукой, приказал нам плыть дальше.
— Подплывите поближе, — обратился я к Уолкотту. — Побыстрее, пожалуйста.
— Вы шутите? — запротестовал Уолкотт. — Теперь у нас есть шанс улепетнуть.
— Подплывите к ним! — приказал я. Уолкотт пожал плечами, сплюнул и прибавил обороты. Через минуту мы доплыли до полицейской моторки.
Лишь когда катер буквально коснулся борта моторки, я увидел кровь. Она забрызгала всю палубу, как будто кто-то облил лодку пурпурной краской из резинового шланга. Второй офицер появился снова, в окровавленной рубашке и с руками, вымазанными по локоть в крови, как будто надел длинные красные перчатки.
— Что случилось? — спросил я, охваченный ужасом.
— Не знаю, — ответил полицейский дрожащим голосом. — Это Келли. У него лопнул живот. Это означает, что у него действительно лопнул живот и все вывалилось наружу через рубашку.
Он посмотрел на меня.
— Вы же этого не делали? Вы не застрелили его или что-то в этом роде?
— Вы чертовски хорошо знаете, что мы этого не делали.
— Ну тогда возвращайтесь в Салем… понимаете? Возвращайтесь в Салем и явитесь в полицейское управление. Я же должен отвезти Келли в госпиталь.
Появился рулевой в рубахе, заляпанной кровью. Он был очень бледен и не сказал ни слова, только направился в рубку и включил двигатель. Через минуту полицейская моторка развернулась и с включенной сиреной понеслась к пристани. Люгер вместе с ящиком одиноко качался на волнах прилива. Я посмотрел на Квамуса, а Квамус — на меня.
— Несмотря ни на что, мы поплывем в Грейнитхед, — решил он. — Как только полиция опомнится от шока, они сообщат в полицию Салема сами, и если мы появимся там, то будем арестованы. Нам нужно доставить наш груз к берегу, а потом я найду или одолжу машину, и поедем в Салем за грузовиком-рефрижератором.
— Вы думаете, Микцанцикатли может оставаться все это время без охлаждения? — спросил я его.
Квамус посмотрел на ящик, дрейфующий за кормой люгера.
— Не знаю, — медленно и серьезно проговорил он. — Я опасаюсь, что этот офицер на моторке… что это уже работа Микцанцикатли.
Лори посмотрела на отца.
— Папа, — сказала она. — Отвезем это на берег, хорошо?
Уолкотт кивнул.
— Там нет ничего заразного? — уверился он. — Этот ящик-гроб не опасен?
— Не в этом смысле, — уверил я его. — Но чем скорее мы двинемся отсюда, тем лучше. Чем дольше мы находимся здесь, тем это для нас опаснее.
Мы миновали Кладбище Над Водой, а потом свернули к намеченной ранее платформе, рядом с молом Брауна. Когда-то, в тридцатые годы, здесь была изысканная пристань для прогулочных лодок, ресторан, веранда для коктейля и фонари, освещавшие мол. Однако сейчас покосившиеся дома пустовали, от веранды для коктейлей остался лишь гниющий помост, на котором были свалены в кучу пляжные шезлонги, точно останки в массовую могилу.
Уолкотт подвел люгер как можно ближе, после чего мы отвязали ящик, и он, подталкиваемый приливом, поплыл к скользкой от водорослей платформе. Несколько толчков баграми — и ящик неподвижно застыл у подножия платформы. Затем Квамус и я соскочили в воду и сначала вплавь, а потом вброд добрались до берега.
Я взобрался на платформу, истекая водой, и попробовал крутануть ручку бобины с тросом. К счастью, механизм был смазан и содержался в хорошем состоянии, поэтому я быстро смог отмотать трос достаточной длины, чтобы достать до колец, размещенных на ящике. Как только Уолкотт увидел, что мы благополучно добрались до берега, он тут же попрощался с нами свистком и направил люгер назад, в залив. Признаюсь, я не обиделся на него, хотя наверняка его ждал арест. Однако даже несколько месяцев тюрьмы лучше, чем такая дыра в животе, как у того полицейского.
Мы с Квамусом молча вращали коловорот и постепенно втаскивали медный гроб на бетонную платформу. Ящик передвигался дюйм за дюймом с ужасающим скрежетом, издавая глухой дребезжащий звук, как будто внутри был пустым. Я слышал и обливался потом, дрожа. Я старался не думать о том, что за чудовище внутри и что оно может сотворить со мной.
Работа заняла у нас почти полчаса, но наконец мы стащили ящик на вершину платформы и накрыли его двумя кусками брезента, какими обычно накрывают лодки на зиму. Квамус осмотрел залив, но нигде не было ни следа полиции или береговой охраны, ни даже Эдварда и шайки яйцеголовых с „Диогена“.
— Теперь, — сказал Квамус, — я отправляюсь в Салем и вернусь с грузовиком-рефрижератором. Вам нужно оставаться здесь и охранять Микцанцикатли.
— Не лучше ли поехать мне? Вы слишком бросаетесь в глаза. Ведь трудно не заметить индейца ростом в шесть футов и в мокром комбинезоне аквалангиста.
— Меня никто не увидит, — ответил Квамус со спокойной уверенностью. Я овладел техникой, которую индейцы из племени наррагансет развили века назад, чтобы охотиться на диких зверей. Мы называем ее „Не-охотник“.
— Не-охотник?
— Это такой способ, который позволяет стать невидимым для других людей. Удивительная техника, но ей можно научиться.
