Стивен Кинг - Зеленая Миля
— Абсолютно. — Я подумал о Брэде Доулене. К тому времени он уже уедет.
Элейн взяла мою руку, нежно пожала и ушла. Я постоял, глядя на стол, на котором остался лишь принесенный ею утром поднос. И ни одного листа. Я еще не мог поверить, что справился с этим титаническим трудом… и, как вы увидите сами, все-таки не справился, ибо все, что вы прочтете ниже, написано после того, как я отдал последние страницы Элейн Коннолли. Даже тогда я знал, в чем причина.
Алабама.
Я взял с подноса оставшийся кусок гренка и спустился на крикетную площадку. Сел на солнышке, наблюдая за дюжиной пар, размахивающих деревянными молотками на длинной ручке, поглощенный своими стариковскими мыслями, наслаждаясь теплом, согревающим мои косточки.
Примерно в два сорок пять на стоянку начали подъезжать автомобили тех, кто работал с трех до одиннадцати, а в три на стоянку потянулись сотрудники, смена которых закончилась. Многие уезжали компанией, но Доулен, я заметил, появился на стоянке в гордом одиночестве. Меня это только порадовало: может, мир еще не превратился в ад, раз такие, как Доулен, не могут найти себе друзей. Из заднего кармана торчала книжечка анекдотов. Дорожка к автостоянке проходила мимо крикетной площадки, так что он меня увидел, но не помахал рукой и даже не бросил на меня сердитого взгляда. Я не возражал. Доулен сел в свой старенький «шевроле» с наклейкой «Я ВИДЕЛ БОГА» и уехал, оставив за собой слабый запах машинного масла.
Около четырех Элейн, как и обещала, присоединилась ко мне. Взглянув на ее лицо, я понял, что она снова плакала. Элейн обняла меня, крепко прижав к себе.
— Бедный Джон Коффи. И бедный Пол Эджкомб.
«Бедняжка Пол», — услышал я голос Джейнис.
Элейн вновь заплакала. Теперь уже я обнял ее, прямо на крикетной площадке, под начавшим свой путь к горизонту солнцем. Наши тени словно танцевали. Возможно, в «Сказочном бальном зале», передаче, которую мы слушали по радио в тридцатые годы.
Наконец Элейн совладала с нервами и оторвалась от меня. Нашла бумажную салфетку в кармане блузы, вытерла мокрые от слез глаза и щеки.
— А что сталось с женой начальника тюрьмы, Пол? Что сталось с Мелли?
— Ее выздоровление врачи больницы в Индианоле расценили как чудо. — Я взял Элейн под руку, и мы зашагали к тропе, что уходила в лес от автостоянки нашего богоугодного заведения. И вела к сараю, который стоял у стены, разделяющей Джорджия Пайне и мир более молодых людей. — Умерла она от сердечного приступа, а не от опухоли мозга, десять или одиннадцать лет спустя. Кажется, в сорок третьем году. Хол же умер от инсульта сразу после нападения японцев на Перл-Харбор, может, даже в тот самый день. Так что Мелли пережила мужа на два года. Ирония судьбы.
— А Джейнис?
— Я не готов ответить на этот вопрос сегодня. Скажу в другое время.
— Обещаешь?
— Обещаю. — Но это обещание я так и не сдержал. Через три месяца после этой нашей прогулки по лесу, когда я галантно поддерживал ее под руку, Элейн Коннолли мирно умерла в собственной постели. Как и в случае с Мелиндой Мурс, смерть наступила от сердечного приступа. Горничная, которая нашла ее, сказала, что лицо у Элейн было умиротворенное, то есть смерть пришла внезапно и не вызвала боли. Надеюсь, в этом она не ошиблась. Я любил Элейн. И мне ее недостает. Ее, Джейнис, Зверюги, их всех.
Не торопясь мы добрались до второго сарая, у самой стены. Он стоял в поросли молодых сосен, с продавленной крышей, покосившимися ставнями. Я направился к двери, но Элейн замешкалась.
— Не бойся, — успокоил я ее. — Заходи.
Задвижка на двери отсутствовала. То есть когда-то она была, но ее давно сорвали. Поэтому, чтобы дверь не открывалась, я засовывал сложенный вдвое кусок картона между ней и косяком. Теперь же я распахнул дверь и вошел в сарай. Дверь я оставил широко раскрытой, потому что в сарае царила темнота.
— Пол, что там… О… О!
Второе «о» больше походило на крик.
Стол я сдвинул к стене. На нем лежали фонарик и пакет из плотной коричневой бумаги. На грязном полу стояла коробка из-под сигар «Hav-A-Tampa», которую мне принес парень, обслуживающий автоматы с прохладительными напитками и сладостями, что стоят в Джорджия Пайне. Я просил что-то особенное, и он без труда смог мне помочь, так как его компания торговала и табачными изделиями. Я предложил заплатить за коробку (в те времена, когда я работал в «Холодной горе», они стоили немало, я уже упоминал об этом), но парень лишь рассмеялся.
Из коробки выглядывала пара ярких глаз-бусинок.
— Мистер Джинглес, — позвал я тихим голосом. — Подойди сюда. Подойди сюда и познакомься с дамой.
Я присел на корточки (суставы болели, но я даже не поморщился) и протянул руку. Поначалу я подумал, что на этот раз он не сможет перевалиться через край. Но он смог, из последних сил. Приземлился на бок, встал на лапки и поспешил ко мне. Бежал, хромая на одну из задних лапок: в старости дала о себе знать травма, нанесенная Перси. Мистер Джинглес давно уже перекочевал в разряд старичков. Шерстка у него совсем поседела, за исключением головки и кончика хвоста.
Он прыгнул мне на ладонь. Я поднял его, и он вытянул шею, принюхиваясь к моему дыханию, прижимая ушки к голове, блестя яркими глазками. Элейн (рот ее приоткрылся) в изумлении смотрела на мыша.
— Этого не может быть. — Она перевела взгляд на меня. — Пол, этого не может быть… не может!
— Смотри внимательно, а потом скажешь, может или нет.
Из пакета на столе я достал катушку, которую раскрасил сам, не мелками, а фломастерами, изобретенными гораздо позже 1932 года. Но по яркости моя катушка ничуть не уступала катушке Дела, может, даже превосходила ее. Mesdames et messieurs, подумал я. Bienvenue au cirque de mousie!
Я вновь присел, и Мистер Джинглес спрыгнул с моей ладони. Старик, он все равно обожал фокус с катушкой. Как только я достал ее из мешка, он уже не спускал с нее глаз. Я бросил катушку на неровный пол, и Мистер Джинглес тут же помчался за ней. Конечно, не так быстро, как раньше, прихрамывая, но кто мог ожидать от него быстроты? Как я и говорил, он был глубоким стариком, эдакий мышиный Мафусаил. Шестьдесят четыре года, никак не меньше.
Мистер Джинглес догнал катушку, отлетевшую от дальней стены. Обежал ее и лег на бочок. Элейн уже шагнула к нему, но я удержал ее. Мгновение спустя Мистер Джинглес поднялся на лапки. Медленно, очень медленно он носом покатил катушку ко мне. Появившись в Джорджия Пайне (я нашел его лежащим на ступенях лестницы, ведущей на кухню; выглядел он так, словно преодолел длинную дистанцию и совсем обессилел), Мистер Джинглес еще мог катить катушку лапками, как он это проделывал на Зеленой миле. Теперь не мог, задние лапки не выдерживали веса его тельца. Однако, как и на Зеленой миле, он управлялся одним носом: толкал сначала одно «колесо», потом другое. Когда Мистер Джинглес добрался до меня, я поднял его одной рукой (весил он не больше перышка), а катушку — другой. Его яркие глазки по-прежнему не отрывались от нее.
