Питер Джеймс - В плену снов
Она внимательно посмотрела вниз, а потом взглянула на банкира. Страх парализовал ее.
Андреас ринулся вперед, словно сжатая пружина, поднимая брызги снежной пыли, он шел резкими короткими зигзагами, контролируя свою скорость. Он снова сжался, но распрямился как-то неловко, изогнулся, пытаясь удержаться, но закувыркался, упал лицом вниз и на какое-то мгновение совершенно исчез в комьях снега. Вот появилась одна рука, потом голова… Он приподнялся немного и закрыл руками лицо.
Сэм знала, что должна сделать, знала, что ей надо действовать сейчас или никогда. Она осторожно начала спускаться, точно по следам Андреаса. Поскольку первый поворот она сделала слишком медленно, ей не хватило инерции движения, и передние концы ее лыж застряли в плотной снежной корке, она едва не опрокинулась. Резко дернулась, чтобы высвободиться, запаниковала и следующий поворот сделала уже на чересчур большой скорости. Подпрыгнув на мгновение после очередного поворота, она увидела Андреаса ярдах в пятидесяти под собой, а позади него – далеко-далеко внизу – этот страшный край. Только не смотри вниз. Не смотри вниз. И не падай. Ее мышцы были так напряжены, что все повороты она выполняла совершенно неправильно. Она попыталась замедлить ход, но это ей не удалось, скорость возрастала.
Проехав еще футов двадцать, она свернула со следа Андреаса и начала траверс через склон, набирая бешеную скорость.
– Таракашка! – услышала она отчаянный крик Ричарда. – Не делай траверса! Таракашка! Поверни, бога ради, ПОВЕРНИ!
Край обрыва стремительно приближался. Она теперь мчалась слишком быстро, и свернуть было невозможно.
– Таракашка! Поворачивай! Поворачивай, таракашка! Падай, ради бога! Падай!
Край становился все ближе.
Она пронзительно завизжала, попыталась заставить свои лыжи повернуть. Попробовала направо. Потом налево, но все безуспешно – край обрыва со свистом мчался навстречу.
Но вдруг снег вокруг нее комьями взметнулся ввысь, в шее что-то болезненно хрустнуло, и она очутилась на спине, уставившись в небо.
Услышала встревоженный голос Ричарда:
– Таракашка? С тобой все в порядке?
Сердце тяжело стучало. Она перевернулась, сдвигая слежавшийся снег.
– Отлично, – крикнула она. – Все отлично.
Она с трудом поднялась, стряхнула снег с очков и увидела Ричарда: тот испуганно переводил взгляд с нее на длинную борозду, которую она проделала в снегу. Андреас, оказавшийся теперь уже в сотне ярдов над нею, по-прежнему не отнимал руки от лица, и она заметила, что по его рукавицам стекает кровь.
– Андреас! – закричал Ричард. – Ты там в порядке?
Склон здесь спускался более полого, и до края обрыва еще оставалось некоторое расстояние. Обе лыжи свалились, она вытащила их из снега, встала на них и занялась креплениями. Ричард ждал. Андреас продолжал сидеть, закрывая руками один глаз. Сэм еще раз взглянула на диагональную линию, которую она пропахала над ним. Ей никак не удавалось застегнуть крепление, она с силой притопывала ногой, стараясь, чтобы запор наконец щелкнул и закрылся. Руки ее совершенно онемели, и сознание тоже как будто онемело.
Послышался какой-то звук, похожий на удар грома, ей показалось, что ее будто сильно ударили по подошвам. Вверху, на снежном склоне начали расползаться трещины, напоминающие узловатые вены.
«Как потрескавшаяся яичная скорлупа», – подумала она.
Раздался оглушительный грохот, и земля стала уходить из-под ног. Трещины расползались во все стороны вокруг нее с каким-то странным, жутким звуком, будто рвали гигантский лист пергамента или же трескалась гигантская яичная скорлупа, или потолок в том гостиничном номере.
Она услышала отчаянный вопль Ричарда:
– Беги, таракашка. БЕГИ!
Она попыталась пошевелиться, но оцепенела от страха. Оцепенела как в кошмарном сне.
– Беги же, таракашка!
Раздался треск, похожий на удар кнута, и огромная глыба снега заскользила вниз прямо к ней. Она услышала мощный рев вздымающейся волны и посмотрела наверх. Вниз по склону по направлению к ней медленно надвигалось облако, перекатывая огромные валуны льда и вспенивая снег…
Сэм дернулась вперед, пытаясь проскользить на одной лыже, которую успела надеть, но другая нога утопала в глубоком снегу.
Рев уже просто оглушал, дико воющий ветер пронизывал насквозь. Теперь она оказалась почти на самом краю, почти, но вдруг снег выскользнул из-под ног, она стала падать.
Ветер обжигал лицо, его жуткий заупокойный вой гудел в ушах, барабанные перепонки невыносимо заныли от стремительно меняющегося давления. Вокруг с глухим стуком падали камни и ледяные комья. Со всех сторон до нее доносилась безумная, устрашающая какофония, словно миллионы людей с топотом мчались по гулкому туннелю. Эхо разносило по горам эти жуткие звуки, стократ усиливая их.
Плыви. Попытайся удержаться на поверхности.
Сэм пошевелила руками. Что-то больно ударило по голове, она снова закувыркалась, руки скользнули вниз по обжигающе холодной ледяной стене.
Она падала, вращаясь как веретено. «Водоворот», – подумала она.
Безумный мрачный рев доносился со всех сторон. Что-то шлепнулось об ее щеку, щека загорелась, а она все падала, на мгновение она вдруг почувствовала свободу и тут же наскочила на что-то твердое, а затем еще раз.
А потом она остановилась. Она заметила, что безумный грохот, треск и завывание становятся все тише, приглушеннее. Отдаляются.
И наступила тишина.
Она лежала в полной темноте. Попробовала изо всех сил зажмурить глаза, потом открыть их, но ничего не было видно.
Она попыталась пошевелить руками, руки не двигались.
Попыталась пошевелить ногами… головой. Ощущение было таким, словно ее запечатали в цемент.
Ее охватила дрожь.
Пустота. Такая же пустота, которая ей снилась, когда раздавили и выбросили за обочину тот «мерседес».
Пустота, где она больше никогда не увидит Ники.
И Ричарда тоже.
И вообще никого.
Ужас волной прокатился по ней. Полчаса… Полчаса – это все, чем вы располагаете, если вы угодили в ловушку при сходе лавины. А после вы, собственно, принадлежите царству мертвых.
Где она? Далеко внизу? На какой глубине?
Со всех сторон холод.
И тишина.
Да, это смерть.
Она опять попыталась пошевелиться. Правая рука вроде бы свободна, но что-то сдерживало ее.
Ремешок лыжной палки. Она согнула руку, высвободилась. Теперь можно дотронуться до лица. Она пробежала пальцами по лбу, по носу, рту… Да, это я. И я жива. Она коснулась щеки. Очень больно.
А где же верх, как я лежу-то?
