Шарлин Харрис - Волкогуб и омела
Джейк посмотрел на статуэтку, потом на Райана, ожидая заключительной фразы. Ее не было. Но он не успел ничего сказать, как в кухне зазвонил телефон.
— Спорим, это тетя Ронни! — закричала Руби и унеслась в кухню. Фелисия засмеялась и пошла за ней.
Брайан посмотрел на декорацию Рождества, потом спросил:
— Это шутка, да? Не хочу никого оскорбить, но у человека-паука история куда как круче, честно.
— Не хочешь, но оскорбляешь. — Симпатяга исчез в мгновение ока, и на его месте возник волк альфа. — Я знаю, что ты в стае новичок, Джейк, но это наше предание, и ты не должен проявлять неуважения.
— А другие стаи тоже верят во все это — что нас вервольфами сделали ангелы?
— У каждой стаи свои мифы, — признал Брайан, — но какая-то история есть у каждой. Как, по-твоему, сделались мы вервольфами?
Джейк пожал плечами:
— Не знаю. Я так думаю, эволюция постаралась.
— Ты считаешь, что это выживание наиболее приспособленных? В чистом виде?
— Ну, типа того. Вот если на нас посмотреть — как ты сам сказал, мы сильнее, чувства у нас острее. Мы — волки!
— Волки — угрожаемый вид, уже не первый год. Что не свидетельствует о наилучшей стратегии с точки зрения эволюции.
Неизвестно, что возразил бы Джейк, потому что Фелисия позвала из кухни:
— Брайан!
Вожак стаи потрепал Джейка по плечу и пошел на ее зов.
А Джейк снова взял в руки статуэтку пастушьей дворняги. Не мог он поверить в эту историю. Первое Рождество в стае — и ему травят библейские байки! Как будто он встречает Рождество в «Ханне Монтане» или другом каком слюнявом диснеевском фильме, а не с волчьей, блин, стаей!
Тут он обратил внимание, что голоса из кухни звучат серьезнее, чем им бы следовало при звонке от сестры Брайана, и подался в ту сторону. Брайан слушал и что-то записывал на листке из блокнота, а Фелисия тем временем выгребала какой-то мусор из ящиков.
— Чего там? — спросил он у Руби, которая смотрела, вытаращив большие глаза.
— Мама идет выслеживать, — ответила девочка.
Брайан повесил трубку:
— Дэйв за тобой заедет через пятнадцать минут, — сказал он. — Ты все взяла?
Она посмотрела на предметы, выложенные кучкой на столе.
— Поводок, шлея, фонарик, сотовый телефон, аптечка. Да, все. Пошла перекидываться.
Она побежала вверх по лестнице.
— Что случилось? — спросил у Брайана Джейк.
— В городе пропала девочка. Фелисия и Дэвид пойдут с поисковой группой.
— А почему не ты?
— Фелисия лучше идет по следу, а люди в городе привыкли видеть ее на поводке у Дэвида. Я останусь с тобой и с Руби.
Только секунда у него ушла на понимание, что это значит.
— А как же полнолуние?
По плану Фелисия должна была остаться с Руби, а они с Брайаном — уйти в долгий бег по лесу.
— Боюсь, что мы сегодня не сможем. Руби нельзя оставить одну. Луна еще и завтра будет полной.
— Ага, а завтра стая празднует Рождество. И не будет времени побегать как следует!
Джейк понимал, что скулит, как избалованный мальчишка, а не как положено подчиненному волку, но ничего не мог с собой сделать.
— Джейк, пропала девочка! Ты же понимаешь, что это важнее?
— Так она же человек? И не член стаи, значит?
— Какая разница?
— Ты шутишь? Раз она человек, пусть у людей про нее голова болит.
Фелисия вернулась в кухню, превратившись в совершенно черную тварь, вроде лабрадора. Подошла к Брайану, и он надел на нее шлейку, поместив телефон и прочее в ее карманы.
— Доброй охоты, мама! — Руби обняла большую собаку.
— Спасибо, лапонька, — ответила Фелисия тем странным голосом, которым владеют вервольфы даже в облике зверя. Джейк еще и близко не подошел к такому владению техникой. — Я вернусь до прихода Санты. А ты пойди посмотри «Рудольфа».
— Джейк, — сказал Брайан, — ты не составишь Руби компанию на пару минут?
— Да ради бога.
Он вышел за девочкой в гостиную, но далеко от двери не ушел, чтобы слушать. Джейк уже много лет знал, что отлично умеет подслушивать, только не знал, что у него слух лучше нормального. Человеческого нормального, поправил он себя.
— Ничего себе! — сказала Фелисия, отчетливо порыкивая. — Его бег интересует больше пропавшего ребенка?
— Подросток, — ответил Брайан, будто пожимая плечами. — Он думает, что мир вокруг него вертится.
— Боюсь, ты зря тратишь на него время, Брайан. Не годится он для стаи.
Джейк молча показал ей палец, хоть она и не видела. Хрен он ей когда еще поможет эту фигню с яслями на столе выкладывать.
— Дай ему время, Фелисия, — сказал Брайан.
— Я ему не позволю испортить Руби Рождество!
— Руби его любит.
Фелисия фыркнула, хотя в волчьем образе это скорее звучало как чихание.
— Да, это говорит в его пользу.
С дорожки послышался сигнал машины.
— Дэйв приехал, — сказал Брайан. — Давай иди. Доброй охоты, любимая.
Фелисия отрывисто пролаяла в ответ, и Джейк услышал, как Брайан открывает ей дверь. Он поспешно отошел к телевизору, будто все это время слушал дурацкого поющего оленя.
Брайан позвал от дверей:
— Джейк, не подойдешь сюда?
— Иду.
Он пошел за вожаком стаи, сел с ним за кухонный стол.
— Послушай, — сказал он. — А может, я один пойду? Сегодня же многие пойдут в первый одинокий бег.
— Я обсуждал такую возможность с твоими учителями.
— Правда? — спросил он с надеждой. — Я готов, я это знаю.
— Каково первое правило стаи для бега?
— Держаться подальше от людей.
— А если не получится?
— Никак с ними не взаимодействовать. Не попадаться на глаза.
— А если не получится?
— Брайан, клянусь, я близко к людям не подойду.
— Каково правило на случай, если не удалось скрыться от людей.
Он вздохнул и процитировал:
— «Если тебя могут увидеть, заранее прими обличие, которое не вызовет тревоги».
— Ты научился принимать иную форму?
— Не совсем.
— Что значит «не совсем»?
Джейк опустил взгляд к рукам.
— Это значит, что я умею быть волком разной окраски, — сказал он, вспомнив хихиканье одноклассников: лучшее, что он мог — это превратиться в лилового волка, а у них получалась и немецкая овчарка, и ротвейлер, и кокер-спаниэль, и даже огромный кот мейн-кун.
— Этого недостаточно. Следовательно, ты не готов к одиночному выходу.
— А чего это мне нельзя бегать волком? Даже в этой истории, что ты мне рассказал про ангелов и прочую фигню, ты говорил, что мы не собаками начинали. Так ведь? Не пуделями, не терьерами, не опоссумами какими-нибудь. Мы — волки! Я впервые в жизни знаю, кто я!
