Владимир Аджалов - О Главном. IT-роман
Крест поднесли к Елене. Слезы тихо катились из-под ее полузакрытых глаз. Она медленно провела рукой по верхней части центрального столба, где сохранились царапины от шипов тернового венца. Потом августа благоговейно прикоснулась к правой перекладине креста губами, в месте, где когда-то была рука Спасителя.
Кто-то из легионеров в этот момент оступился, тяжелый крест качнулся. Его подхватили все, включая Елену. Когда крест выровняли и приподняли, в руках августы неожиданным образом остался лежать большой обломок, отпавший от перекладины. Гвоздь тогда прошел здесь вдоль волокон, глубоко расколов дерево, а дальше годы сделали свое дело. Часть Святого Креста сама собой осталась в руках Елены.
Сомнений не было – эту святыню и принесет она сыну, императору Константину, для главного собора его будущей новой столицы.
Потом Елена распорядилась поднести ей остальные реликвии. Она хотела сразу решить, что возьмет не для Константина, а в Рим. По ее мнению, нелюбимый Константином Рим, наравне с Иерусалимом и будущей новой столицей, также заслуживал право обладания святыми реликвиями.
Когда Елене поднесли копье, она притронулась к наконечнику, и тут ей больно сжало сердце. Тогда Елена решила, что копье она с собой не возьмет, а оставит здесь. Другие реликвии себя явно никак не проявили. После недолгих раздумий Елена решила забрать с собой основную часть таблички – титулуса, все найденные в пещере гвозди, терновый венец и губку.
Сам же Крест, его основную часть, Макарий стал слезно просить оставить в Иерусалиме, обещая хранить в серебряном ковчеге и беречь как зеницу ока. Августа, справедливо считая, что архиепископ сыграл важнейшую роль в обретении святых реликвий, согласилась уважить его просьбу.
Назавтра, отбывая из Иерусалима, Елена приказала остальные два креста вернуть в пещеру и засыпать. Храм Венеры снести до конца как можно скорее и, самое главное, незамедлительно приступить к закладке фундамента нового храма.
Глава 14
Греция, Крит
Настоятель монастыря на острове Крит провожал уходящий день. Он сидел у открытого окна своей кельи и смотрел на вечернюю зарю, великолепие которой отражалось облаками причудливых форм.
– Вот и пришла она, моя последняя заря. Ум мой вроде бы пока еще ясен, но силы на исходе. Грех жаловаться, жизнь была долгой и интересной. А теперь настала пора уходить.
Хорошо, что Илья обещал приехать к ночи. Бог даст, успею взглянуть в его глаза и передать труд жизни моей в его надежные руки. И предупрежу его кое о чем, если еще не поздно.
Но почему так звонко поет маленькая птица-вестник на этой вечерней заре? О чем она хочет сообщить мне? Что она может сказать мне такого, чего я еще не знаю? Всего несколько часов, как я чувствую, отделяют меня от последнего, вечного сна. Почему же так сладко замирает мое старое сердце при этих звуках?
Неспешные размышления настоятеля прервал осторожный стук в дверь.
– Можно ли зайти? – спросил вежливый голос.
«Нет, это не Илья, – сказал про себя настоятель, – но как же бьется сердце!» – И громко, насколько мог, произнес:
– Заходите, я оставил дверь отворенной.
В полутьме глубины комнаты лица вошедшего не было видно. Он вежливо поздоровался, и настоятель вдруг понял, о чем так радостно пела ему птица-вестник.
Отвечая дрогнувшим голосом гостю на его приветствие на том же самом старинном греческом языке, настоятель привстал со своего кресла и попытался опуститься на колени.
Гость удержал его, подойдя ближе, слегка приобнял и мягко усадил обратно в кресло. При нежном свете вечерней зари, струившемся из окна, настоятель и его гость с добрыми улыбками смотрели друг на друга. Настоятель прослезился:
– Старое сердце не обмануло меня. Как же это так случилось-то? Это такая честь для меня, Господи.
– Я пришел повечерять с вами, – сказал Иисус.
– И проводить меня. Господи, счастье-то какое… – И настоятель продолжал неотрывно смотреть в лицо Иисуса, а из старческих глаз выскальзывали одна за другой тихие слезы искренней радости.
В дверь опять осторожно постучали. Иисус ответил, и молодой послушник занес в комнату небольшой, накрытый белой салфеткой поднос. Настоятель удивленно посмотрел на Иисуса, а тот пояснил:
– Я попросил, чтобы нам накрыли здесь, у вас в келье. Ягненок, хлеб, зелень, немного вина. Все почти так же, как и две тысячи лет назад.
Вскоре к трапезе присоединился Илья. Начатая за столом беседа продолжалась до поздней ночи. Келью неярко освещали два небольших масляных светильника из тонкого стекла. Настоятель по просьбе Иисуса рассказал об истории монастыря, о том, как он пришел к служению и что пытался сделать.
Разговор сам собой повернул к вопросам, которые настоятель пытался рассмотреть в своих богословских трудах. Неожиданно для настоятеля Иисус оказался знаком с одной из его работ.
– Я с большим интересом прочитал диссертацию, написанную вами по окончании духовной академии. Вы решили тогда высказаться на нестандартную тему. В то время, когда все обостренно жестоко и непримиримо обсуждали религиозные различия, вы искали общее. Вы решили в своей диссертации показать то, что может не разъединить, а объединить сторонников основных мировых религий. С тех пор прошло более полувека. Не изменилась ли ваша точка зрения на рассмотренную в молодости проблему?
– Напротив, мое мнение только укрепилось. За эти полста лет я не нашел убедительных доводов против главного тезиса, который сформулировал еще в молодости. Только доводы «за».
– Но вы ведь больше ничего на эту тему не публиковали, правда?
– Правда. Горькая правда. Раз вы читали эту мою работу, то вы догадываетесь, что она навлекла на себя самую жесткую критику со стороны моих ученых коллег. Сказать откровеннее, то был настоящий скандал. Меня ведь тогда чуть сана не лишили, как я ни старался поделикатнее обойти в диссертации некоторые места. Чтобы сохранить право служения, пришлось дать мне обещание впредь и навсегда держать свои выводы при себе. Я был вынужден поклясться, что на эту тему никогда более не буду публично высказываться. Конечно, исследование я не оставил. Я ведь не обещал прекратить думать о том, что считаю самым важным в моей жизни.
– Значит, вы по-прежнему считаете, что существует возможность примирения тех, кого принято считать непримиримыми? Примирить сторонников различных религий?
– Да, я так считаю, и сейчас я считаю это еще более обоснованным, чем тогда, в молодости. Я с удовольствием повторял бы вновь и вновь основные свои мысли. Только вы их, наверное, знаете?
– Вам ведь хочется их высказать вслух? А я с удовольствием послушаю эти ваши мысли, и те, что вы ранее опубликовали, и новые.
