Алексей Атеев - Город теней
– Дай мне правую руку, – приказал Толик, – а левую положи на камень.
Бланка все исполнила.
– Теперь стой и молчи, что бы ни происходило.
И тут она заметила: на противоположной стороне, за пламенем, кто-то стоит. Перед ней высилась темная, бесформенная глыба, неподвижная и тем не менее, несомненно, живая. На фоне едва светлеющего неба этот некто являл собой подлинный сгусток тьмы, поглощавший свет. Тело девушки обдало волной ледяного холода, словно лето на мгновение сменил лютый мороз. Глыба тьмы пошевелилась – краешек зари закрыло громадное черное крыло, раздался протяжный вздох, от которого, казалось, содрогнулся сам холм.
– Мы пришли... – тихонько произнес Толик. – За благословением то есть пожаловали.
– За благословением?! – переспросил густой бас с той стороны костра. – О чем идет речь?!
– Жениться вот надумал, – сообщил Толик.
– Так!
– И ты, ваше преподобие, должен благословить нас. Меня и мою невесту.
– Кто она?
– Из древнего рода испанского... Из рода колдунов и ведьм. Своя, одним словом.
– Уверен?!
– Все сходится. И знак имеется. Повернись, – приказал он Бланке. Девушка почувствовала, как ей в бедро уперся палец. – Вот! Паук!
– Ага! Ну, тебе виднее! Хотя!..
– Что «хотя»?
– Молода она очень.
– Что же мне, на старухе жениться? Я и сам, как видишь, в новом обличье хожу. Круговорот бытия!
– Ладно, черт с тобой. Повенчаю.
– Премного благодарствую, ваше преподобие.
– Итак, рабы мои, как вас там? Асмодеус, кажется. А девицу как величать?
– Бланка.
– Ага. Красивое имя. Бланка – значит, белая. Ты черный, она белая... Как всегда, противоположности сходятся. Итак, венчаю рабов моих Асмодеуса и Бланку... Где венцы?!
Из-за спин брачующихся вынырнула некие фигуры, ни лиц, ни пола которых было не разобрать. В руках они держали поблескивающие в пламени костра золотые короны. Их возложили на головы жениха и невесты...
Со стороны церемония выглядела довольно странно. Обнаженная парочка стояла коленопреклоненной, с коронами на голове, и напряженно смотрела на бесформенную сущность, находившуюся по ту сторону костра.
– Благословляю!!! – раздался громовой глас, исходивший, казалось, со всех сторон.
– Благословляю, – прошептал ветер.
– Благословляю, – прошипел костер, – благословляю, – многократно повторило эхо.
– Благословляю, благословляю, благословляю... – неслось со всех сторон на разные голоса. Где-то вдалеке дробно раскатился удар грома. И в его приглушенном звуке Бланке послышалось: «Благословляю!»
– А теперь, чтобы закрепить ваш союз, нужно выпить из общей чаши. Таков обычай.
Неизвестно откуда на гладкой поверхности алтарного камня появилась большая чаша из белого металла, скорее всего, серебра. Поверхность чаши была украшена плохо различимыми в полутьме рисунками. Из камня вдруг забил небольшой фонтан, струя которого падала как раз в чашу. Скоро сосуд был наполнен до краев.
– Пейте! – раздался повелительный голос.
– Чашу нужно взять одновременно и тебе, и мне, – прошептал Толик, – и пить тоже одновременно.
Бланка кивнула и, протянув руку, ухватилась за ножку. К удивлению девушки, она оказалась очень горячей. Теперь, когда чаша оказалась прямо перед ее глазами, стала отчетливо видна чеканка на ее боках – козлоногий сатир, совокупляющийся с нимфой. Картинка была настолько искусно выполнена, что, казалось, фигурки двигаются в извечно заданном ритме.
– Давай, – вновь прошептал Толик, и Бланка припала к чаше губами. Напиток оказался теплым, густым и почему-то солоноватым. Девушке на секунду показалось: она пьет кровь, но для крови он был слишком крепким.
Она сделала несколько глотков и тотчас почувствовала, как горячая волна прокатилась по телу, напоследок ударив в голову. С этой минуты дальнейшие события виделись ей отдельными кусками. Непостижимым образом они вновь перенеслись в покои. Вокруг Бланки засуетились какие-то женщины, судя по всему – прислуга. Она вновь была одета, причесана и надушена. Служанки мелькали с такой скоростью, что казались все на одно лицо. Вообще Бланке представлялось, будто она находится в самом центре непрерывно вращающегося вихря, затягивавшего в свою воронку все новые и новые образы. Но скорость вращения так велика, что подробности никак невозможно различить. Физиономии размыты, обстановка зыбка и нереальна. Лишь два слагаемых оставались постоянными. Ими были запах и музыка. Пахло цветами. Бланка помнила их название: как будто купальница или нечто подобное. Запах нежный, горьковато-сладкий, навевал воспоминания о раннем детстве, а музыка, тоже сладкая, до приторности, что-то вроде Вивальди или Торелли, казачось, обволакивала мозги, как вата, мешала сосредоточиться, расслабляла и угнетала. Бланке постоянно хотелось попросить, чтобы музыку убрали, выключили, что ли, но она никак не могла произнести нужных слов.
Наконец приготовления закончились. Угодливый голос произнес ей на ухо: пора идти к гостям. Высокая, отделанная черненым серебром дверь распахнулась, и Бланка оказалась в огромном зале, наполненном разодетыми в пух и прах субъектами. Кого здесь только не было. Внушительные дамы в шелках и кринолинах со смутно знакомыми лицами при виде ее приседали в книксене, мужчины во фраках изящными жестами приподнимали цилиндры и кланялись. Подобных было большинство. Однако попадались и личности, одетые куда более причудливо. Имелось, например, несколько господ в шафрановых тогах, явно восточного вида. При виде Бланки они складывали ладони лодочкой перед грудью и замирали в глубоком поклоне. Или вдруг ей заслонил дорогу человек, одетый сплошь в меха. Столкнувшись с невестой, он рухнул на мозаичный пол и распростерся перед ней.
– Сама, сама... – слышалось со всех сторон. – Невеста самого! Из наших... Испанка...
Однако жениха почему-то не наблюдалось. Осторожно поддерживаемая под руки, Бланка, словно она из стекла, медленно прохаживалась среди гостей, едва кивая в ответ на приветствия. Она находилась в полуобморочном состоянии. Внутренности словно сковал мороз. Где-то на самом дне сознания копошилась мыслишка, что все происходящее ей просто снится. Не может всего этого быть! Ни громадного, освещенного канделябрами зала, ни гостей, разодетых по модам позапрошлого века, ни этой дурацкой музыки, по-прежнему звучащей, причем не в ушах, а непосредственно в голове.
– Остановите музыку! – не выдержав этой пытки, вдруг завопила она.
На мгновение в зале воцарилась тишина. Все повернулись в ее сторону, но стоило ей шевельнуться, как вновь все пришло в движение, и навязчивая мелодия опять принялась вытягивать душу.
