Грэхэм Мастертон - Пария
Из шестидюймового наконечника неожиданно выстрелил поток сжатого воздуха, и резкий рывок чуть не вырвал шланг из рук. Хоть компенсатор, гонящий поток воды в сторону, противоположную потоку воздуха, и сдерживал меня от отбрасывания, но мне все же казалось, что шланг одарен собственной жизнью. Через две или три минуты сдувания ила, окружающего корпус корабля, мои руки и плечи разболелись так, будто я — Лон Чейни в фильме „Собор Парижской Богоматери“.
Мы работали почти вслепую, поскольку со всех сторон нас окружали густые тучи вздымаемого потоком сжатого воздуха ила. При втором погружении нам предстояло использовать воздуходувки, которые должны были развеять большую часть ила, но пока Квамусу нужно было пробить затвердевшую корку песка и ракушек, покрытую тонким слоем ила и самых разнообразных отходов, которая всегда образуется на морском дне там, где лежат затонувшие корабли. Квамус использовал длинный металлический багор с заостренным концом, и, когда я убрал верхний слой ила, он начал долбить и рубить песок с неослабевающей энергией.
Нас окружал взметнувшийся вверх мусор: ил, ракушки, перепуганные раки-отшельники, улитки, гротескные губки. Мне казалось, что подводный мир вокруг нас ошалел. Посреди водоворотов ила, ракушек и подпрыгивающих в воде пустых бутылок из-под кока-колы я чувствовал себя Алисой в Стране Чудес. Но через десять минут работы Квамус схватил меня за плечо и дважды сжал, что было условным сигналом к подъему. Он воткнул стальной багор в выкопанную им яму и прикрепил к багру ярко-оранжевый флажок. Потом, работая ластами, медленно поплыл наверх, а я последовал за ним.
— Ну и как дела? — спросил Уолкотт, помогая нам забраться на палубу. — Пока что вы только выгребли кучу грязи, — он указал на поверхность воды, где над корпусом корабля возникло большое, выделяющееся по цвету болотистое пятно.
— Мы добрались до нижнего слоя ила, — бесстрастно заявил Квамус, которому Лори помогала снять акваланг. — Теперь можно начинать работать воздуходувкой.
— Никто не спрашивал, что мы здесь делаем? — спросил я.
Уолкотт пожал плечами.
— Проплыло несколько рыболовов, спрашивали, где лучше всего ловится камбала. Я их всех посылал в Будбери-Пойнт.
— Они там не поймают много камбалы, — заметил Квамус.
— Вот именно, — подтвердил Уолкотт.
Мы отдохнули минут пятнадцать, после чего Лори дала нам новые баллоны с воздухом, и мы приготовились к новому погружению. Было уже 9:40 и следовало как можно быстрее справиться с заданием. Я опасался, что появится береговая охрана или что Эдвард, Форрест или Дан Басс заметят люгер Уолкотта, стоящий точно над корпусом „Дэвида Дарка“. Возможно, они и сами собирались нырять здесь сегодня утром, чтобы поставить буй над кораблем, прежде чем они его зарегистрируют.
Следующие полчаса Квамус и я надрывались под водой, очищая от ила часть корпуса „Дэвида Дарка“.
Наконец мы увидели темные, инкрустированные ракушками доски. Квамус просигналил, что все в порядке, что мы в хорошем темпе приближаемся к цели. Кислорода нам осталось на три или четыре минуты, но мы успели проделать яму глубиной футов двадцать в иле рядом с корпусом корабля. Квамус отметил ее флажком, после чего просигналил указательным пальцем, поднятым вверх: „Подъем“.
Сильно взмахнув ластами, я устремился вверх, но к своему ужасу запутался в чем-то, напоминающем мокрые белые простыни. Дергаясь и вырываясь, я ударился о мягкое распухшее тело, заключенное внутри. Это были останки миссис Гулт, которые по какой-то причине приплыли к „Дэвиду Дарку“, то ли снесенные приливом, то ли подхваченные течениями и водоворотами, которые создали такие ловушки, то ли, возможно, влекомые какой-то необъяснимой силой.
Не впадай в панику, напомнил я себе. Я старался припомнить, чему учил меня Дан Басс во время трех лекций в Форрест-ривер-парк. Я нащупал нож, выхватил его и попытался перерезать мокрый волнующийся саван. В ушах звенела кровь, я дышал с усилием, сопя, как локомотив. Я перерезал швы, разорвал мокрое полотно, но материя все еще окружала меня со всех сторон и опутывала все плотнее.
Я с ужасом почувствовал, что труп снова налетел на меня, и его руки каким-то чудом сомкнулись вокруг моих ног, поэтому я не мог воспользоваться ластами, чтобы выплыть на поверхность. Тут же с шипением закончился кислород. Я знал, что у меня меньше двух минут на то, чтобы добраться до поверхности и не задохнуться.
Хотя я отчаянно молотил руками, я начал медленно опускаться на дно. Труп обнимал меня, как стосковавшаяся любовница. Разве не этого хотел бы Микцанцикатли, подумал я. Разве не нужен деле ему на самом только я, поскольку мой еще не родившийся сын отобрал у него шанс поживиться моим сердцем? Я изо всех сил сосал загубник, но запас кислорода исчерпался полностью. Я чувствовал, что через секунду у меня лопнут легкие.
Тогда труп задрожал и неожиданно оторвался от меня. Саван лопнул, освобождая мои руки и ноги. Через открытое стекло маски я увидел Квамуса, который вращался в мутной воде, размахивая стальным багром. На его заостренном конце, глубоко проткнутый, торчал синий гниющий труп миссис Гулт, от которого отваливались куски плоти, как чешуя с испорченной рыбы. Квамус размахнулся в последний раз и швырнул труп на дно. Труп медленно стал падать, с багром, торчащим между обнаженными ребрами. Квамус развернулся, схватил меня за руку и резким жестом указал наверх. Я кивнул головой. Мне не нужно было второго указания. Я уже почти терял сознание из-за отсутствия воздуха.
Вернувшись в лодку, мы не сказали ничего ни Уолкотту, ни его дочери, хотя оба были потрясены. Лори сделала нам по чашке горячего кофе, и мы отдыхали четверть часа, пока Уолкотт готовил динамит. Оба ящика он утяжелил большими балластами, чтобы они упали прямо на дно и чтобы позже их было легко затолкать в проделанную нами яму.
— Как вы думаете, погода удержится? — спросил я Уолкотта, допивая кофе.
— Пожалуй, — ответил он.
Когда я надевал на спину два следующих баллона с кислородом, то мимолетно подумал об Энн Патнем — ведьме, которая пожертвовала собой, чтобы мне не нужно было держать слово, данное Микцанцикатли. Ну что ж, сказал я себе, пока мне не надо принимать окончательного решения — во всяком случае, пока ялик не окажется на берегу, и даже тогда у меня будет время подумать. Я верил во все, что старый Эвелит рассказывал мне о страшной и разрушительной мощи Микцанцикатли, но все еще чувствовал сильный соблазн освободить Не Имеющего Плоти и вернуть себе жену и еще не рожденного сына, которых я так сильно любил.
Но не обманывал ли я сам себя? На самом ли деле я так хотел вернуть Джейн к жизни, или мной руководила лишь идиотская романтическая отвага? Я уже как-то свыкся с тем, что Джейн нет, и в гораздо большей степени, чем был склонен это признать. Раз мне доставляла такое удовольствие Джилли, то, видимо, подсознательно я был убежден, что никогда уже не смогу любить Джейн. Ведь если бы я уехал на шесть недель по делам, то я никогда не изменил бы жене, даже в мыслях. И все же я был в постели с Джилли, хотя после смерти Джейн прошло немногим меньше шести недель.
