Елена Гладышева - Проклятье на последнем вздохе или Underground
И речь директора завода, немного напоминающая газетные заголовки, прозвучала хотя и несколько пафосно, но к месту и в тему, зафиксировав в массах приподнятое по случаю настроение.
Лаборанты понесли пробы выплавленной стали в лабораторию на анализ, корреспондент зачехлил фотоаппарат, директор пригласительно подмигнул ревизору Марине и со всей своей свитой отбыл в заводскую столовую на банкет, а Анна с девочками вернулась в бухгалтерию.
Девчонки завистливо копировали, семенящую за директором Марину Геннадиевну, набравшую от барской жизни лишний вес и теперь смешно переваливавшуюся уточкой всеми складками богатого тела.
Но директора, не смотря на его маленькие слабости, никто не осуждал. Директор он был толковый, да и мужик в общем неплохой. И производственные споры решал в основном в пользу простых рабочих, и квартиры давал сначала передовикам производства, а уже потом уже блатным и просто нужным людям.
Он даже попробовал устроить семейную жизнь своей секретарши, от которой бессовестно гулял её муж — какой — то милицейский начальник, но потерпел фиаско.
— Если она такая хорошая, то живи с ней сам! — огрызнулся на директора секретаршин муж и ушёл из семьи.
Но всё вышло как нельзя к лучшему. Вскоре, брошенная мужем секретарша, удачно вышла замуж за штурмана морского пароходства, с которым познакомилась на отдыхе в Прибалтике. И это обстоятельство так же автоматически вошло в копилку заслуг директора.
Сегодняшний день был предпраздничный и в обед сотрудники всех многочисленных отделов сосредоточились на предстоящей попойке.
Вместе с крупными предприятиями пришла мода отмечать праздники вместе с коллективом на производстве. Она пришла сверху, где дорогой Леонид Ильич приказывал своим поварам накрывать столы, разумеется, за государственный счёт, так, «чтобы ножки гнулись». И вот уже несколько лет подряд, каждая уважающая себя женщина, чтобы не прослыть плохой хозяйкой, тащила на работу на праздничный стол, соленья, маринады и прочие шедевры кулинарного искусства.
Анна еле успела добавить в картофельно — мясной салат с солёными огурцами деликатесных, маринованных оливок, как абсорбент сивушным маслам водки, но её старанья оказались напрасными. Алкоголя на столе, как всегда, оказалось больше, чем нужно.
И через два часа шофера автобусов понимающе наблюдали, как выдвинувшаяся из заводской проходной не слишком трезвая толпа сотрудников заводоуправления и с раскрасневшимися, но деловыми лицами, пыталась попасть в двери автобусов.
Но шофера не завидовали. У них тоже скоро заканчивалась смена и в гараже их тоже ждал накрытый стол.
— Товарищи, — пытался докричаться до всех уже сидящих в автобусах председатель профкома с кожаной папкой под мышкой.
Папка постоянно пыталась выпасть, но он старательно запихивал её обратно. Ведь с папкой он выглядел гораздо деловее. — Не забудьте, что завтра всем надо быть на демонстрации. И, пожалуйста, не опаздывайте! Помните, что от этого напрямую зависят ваши премиальные!
Но его слова тонули в нестройном гомоне, быстро пропахшего алкоголем, автобуса. Наконец, двери закрылись и пассажиры сосредоточились на мыслях о том, куда им теперь надо попасть: в магазин за добавкой, к приятелям, или приятельницам, искать приключения, или к себе домой.
Анна попала домой и именно к себе. Об этом ей сообщил почтовый ящик, прибитый когда — то к калитке её высоким братом Сергеем, прямо на уровне её лба.
— Ой, ну надо же так удачно вписаться! — потёрла ушибленный, лоб Анна.
Она вытащила из вражески настроенного ящика газету, открытки и письмо, но, открывая дверь в дом, рассыпала всю припасённую им корреспонденцию на пол.
— Егорушка, будь другом, подбери всё, что пьяная бабка уронила, — жалостливо попросила Анна внука.
— Мам, ты что — то и впрямь перебрала. Никогда тебя такой не видела, — заворчала на мать Рита, усаживая её на диван.
— Вот, что значит сила коллектива, — не особо членораздельно пролепетала Анна. — Посмотри, у меня шишки на лбу нет? А то завтра мне обязательно надо быть на демонстрации, — рассказывала Анна дочери, по — удобнее устраиваясь на диване прямо в туфлях.
— Милая, Маргаритка! Поздравляю с праздником, желаю всего…, хотелось бы встретиться… Костян, — старательно продекламировал содержание поздравительной открытки Егор.
От услышанных слов Риту охватила сильная тоска. Она вдруг почувствовала два странных секундных щелчка в голове. Это было не затмением и не отключением сознания. Это были включения инородных картинок, запомнить которые она не успела. Но, она отметила, что если бы в это время она стояла, а не сидела, то точно упала бы, потому, что это было не её сознание.
— Маргаритка, а кто такой Костян? — осведомился Егор у матери.
— Так, друг детства, — сухо ответила Рита. — И адрес ведь где — то узнал!
— С другом обязательно надо встретиться, — вдруг ожила Анна, с трудом приподнимая голову с подушки. — У тебя и так слишком мало друзей и очень много одиночества.
— Зачем? У него теперь уже наверно семья. Да и я не одна, Егору вот одиннадцатый год пошёл, — отговорилась Рита.
— Ну и дура, — продолжила воспитательный процесс мать.
— Охотно верю, — послушно согласилась Рита.
— Ну, ты естественно считаешь себя самой умной, — завелась Анна, чувствуя, что дочь хочет быстрее отвязаться от неё. — Но есть хорошая поговорка: умная женщина, конечно, живёт с умом, а разумная — с мужем!
— Выходит, мам, что мы обе с тобой две очень умные женщины, или просто несчастливые.
12
Два воробья, сидевших на ветке цветущей груши, словно заведённые вертели головами, с интересом наблюдая, как крепкий, русоголовый мальчик, усердно работая лопатой, перекапывал землю под очередную грядку на огороде позади дома.
Раз и его лопата по штык ушла в землю, два и перевёрнутый кусок почвы шлёпался вниз, три — разбитый лопатой, он рассыпался на мелкие комки. Напитавшаяся талой влагой земля была тёмной и ещё волглой. Перевёрнутые влажные земляные пласты серо — коричневого цвета блестели на солнце, пригревавшем с чистого, безоблачного неба. На их фоне ещё радостнее желтели одуванчики, буйно разросшиеся вдоль забора.
Иногда Егор наклонялся, выбирал из вскопанной земли большие корешки сорняков и отбрасывал их подальше, за рубеж грядки. В нос ударял резковатый, специфический запах сырой земли. Но Егор копал усердно, словно эта тяжёлая работа доставляла ему удовольствие.
Вот вместе с развалившимся комком с лопаты на землю свалился жирный, красновато — синий червяк. Он быстро почувствовал под собой спасительную землю. Через мгновение он уже вышел из ступора и попытался зарыться обратно.
