Вера Крыжановская-Рочестер - Дочь колдуна
После седьмого удара из земли столбом повалил черный дым, а когда он рассеялся, то обнаружилась высокая и массивная человеческая фигура, зловеще и отталкивающе безобразная. Черная лоснившаяся кожа, приплюснутый нос и мясистые красные губы придавали ему сходство с негром. Туловище было нагое, а нижняя часть тела покрыта длинной шерстью; ноги походили на копыта, а длинный хвост и пара больших, крутых, как у барана, рогов дополняли сатанинское обличье; острые и длинные, точно у дикого зверя, зубы виднелись из-за полуоткрытых губ.
– Что надо, Ахам? – спросил глухой и хриплый голос.
Красинский соскочил с камня и, не выходя, однако, из круга, пал ниц.
– Владыка, прежде всего прими этих семь животных, которые приношу тебе в жертву, чтобы угостить тебя свежей кровью, а затем выслушай милостиво мою просьбу.
Схватив в каждую руку по кошке, Красинский подал их демону, а тот принял их, укусил в горло и сосал, казалось, из них кровь. Покончив с третьей, он бросил в сторону и сказал:
– Довольно! Говори теперь, что тебе надо от меня?
– Прошу у тебя, владыка, великой милости: отказаться от жены Баалберита. Она благочестива, носит знамения Того, и от дыхания ее слышен запах ладана. Хоть она и нравится мне, но без твоего дозволения я не посмел ею воспользоваться.
– Просьба твоя уважена, ты – верный слуга. Воспользуйся же имеющимися в твоем распоряжении средствами и займи мое место: я уступаю тебе жену Баалберита.
– Благодарю тебя, владыка. Да восхвалят тебя и да прославится имя твое во всех сферах сатанинских! – сказал Красинский, снова падая ниц.
Демон Адес сделал рукою прощальный знак и исчез, расплываясь в воздухе, подобно легкому дыму.
Тогда Красинский опять встал на камень и произнес заклинания, после чего сначала пропали дьявольские животные с визгом и рычанием, а потом потухли треножники и семь свечей шандала. Он зажег свой фонарь и очень довольный вышел из павильона.
В день свадьбы Анна Николаевна вошла утром в комнату Нади поговорить с ней. Уже несколько дней и особенно сегодня, за завтраком, та казалась ей грустной и молчаливой. Надя сидела у окна и так глубоко задумалась, что не заметила даже прихода Ростовской. Около нее на диване уже разложено было подвенечное платье, отделанное великолепными старинными английскими кружевами. Ростовская села около Нади и взяла за руку.
– Почему вы так бледны и задумчивы, Надя, когда все огорчения кончились, и вас ожидает счастливая, спокойная будущность?
Надя вздрогнула, выпрямилась и влажными от слез, печальными глазами взглянула на свою покровительницу.
– Милая Анна Николаевна, Адам кажется мне странным!..
– Что в нем странного, дорогая моя? Я вижу только, что это самый любезный из женихов, а великодушие, с каким он обеспечил вашу семью, поистине выше всякой похвалы.
– О! Я благодарна ему от всей души и могу даже сказать, что начинаю привязываться к нему; но… бывают минуты, когда… я боюсь его. А иногда происходят такие страшные вещи, которые пугают меня и я считаю их дурным предзнаменованием. Так, после обручения я не раз видела по вечерам большую черную бабочку, вроде той, что мы заметили с вами на Мадере, и она вилась над моей головой. Я боюсь ее, а когда начинаю отгонять, она исчезает неизвестно куда. Если я одна, мне чудится, будто черные тени скользят вокруг; а всего более меня напугало непонятное видение, которое было вчера, когда я провожала Адама. Я остановилась наверху лестницы и смотрела, как он спускался, и вдруг увидела стаю кошек, собак и даже волков с открытой пастью и сверкавшими глазами, и все они плелись за ним. Я так испугалась, что вскрикнула, а он в несколько прыжков влетел наверх и, встревоженный, спросил, что со мной? Не знаю почему, но мне стыдно было сказать ему правду и я ответила, что укололась. Однако чем объяснить все это?
– Совершенно просто – галлюцинация слишком расстроенных нервов. Реакция после перенесенных вами страшных нравственных потрясений была неизбежна, – серьезно ответила Ростовская. – Надо побороть это рассудком и силой воли… и не допускать, чтобы такие глупые иллюзии портили посылаемое вам Богом счастье. Да, милая моя, гоните решительно всех этих кошек, собак и бабочек, созданных вашими больными нервами; думайте лучше об удовольствии, что вернетесь в Киев графиней и миллионершей, увидите мать спокойной за будущее детей и, наконец, покажете Масалитинову, что его поступок пошел вам на пользу.
Надя рассмеялась, обняла Анну Николаевну, и, по-видимому, к ней вернулось хорошее расположение духа.
В шесть часов вечера в консульской церкви состоялось бракосочетание. Во время церемонии граф был бледен, как тень, а когда надевал обручальное кольцо невесте, рука его так дрожала, что и Надя заметила это, но приписала волнению. Сама она была восхитительна в богатом туалете, но личико ее было бледно и ясные глазки лихорадочно блестели.
Новобрачные сели в экипаж, чтобы ехать на виллу, и к Бельскому вернулось как будто хорошее расположение духа. Он сиял счастьем, когда ввел молодую жену в ее новое жилище. На вилле молодую чету встретило несколько лиц, так называемых «хороших знакомых» графа, а на самом деле то были члены сатанинской общины, явившиеся пировать на свадьбе брата Баалберита. Вечер закончился великолепным ужином.
Неподалеку от молодой сидел новый граф Фаркач и его страстный, жгучий взгляд часто останавливался на прелестном личике Нади. Иногда с глумливой насмешкой взглядывал он и на Бельского, которого он никогда не видел в таком счастливом настроении.
К концу ужина Надя почувствовала давящую тяжесть в груди; руки и ноги налились точно свинцом, а в общем, она была так утомлена, что обрадовалась, когда Ростовская отвела ее в спальню и простилась с ней.
Нарядная горничная с угрюмым лицом раздела ее. Надя покорно дала себя уложить, и едва голова ее коснулась подушки, как она уснула тяжелым и крепким сном.
Проводив последних гостей и простившись с Красинским, занимавшим комнату в одном из флигелей виллы, Бельский ушел в свою уборную. В роскошном плюшевом голубого цвета халате сидел он перед зеркалом и допивал последний бокал шампанского, собираясь перейти в спальню, так как была уже полночь.
Между тем позади него из-за складок портьеры высунулась рука, на ладони которой сиял желтоватый дымный огонь. Тонкая струя этого дыма, с едким удушливым запахом, поползла к графу и змейкой обвилась во круг его головы. Бельский побледнел, поднес руку ко лбу и, вздрогнув, откинулся с закрытыми глазами на спинку кресла. В эту минуту портьера раздвинулась и к спавшему тихо, по кошачьи, подкрался Красинский. На нем была длинная черная бархатная крылатка, а в руках – шкатулка черного дерева с резьбой. Тихо придвинув маленький столик, он поставил на него принесенный ящик, а затем достал и зажег курильницу. Из нее пошел густой разноцветный дым, который широкими волнами разливался по воздуху и кольцами окутал спавшего.
