Сергей: Гомонов - Сокрытые-в-тенях
— Актриса наша, — представил Кирилл Николаевич Ариадне спину убегающей сотрудницы.
— А что такого особенного будет сегодня? — заинтересованно уточнила Миносяева, сразу же забыв о черной Марине.
— Секундочку!
Они остановились у окна с видом на кладбище и на Останкинскую башню — в лучшее время то и другое просматривалось отсюда великолепно, однако сейчас местность скрывали безжалостные сумерки и туман. Киря тронул гарнитуру и переговорил с кем-то через малюсенький микрофончик.
Ариадна Сергеевна с любопытством наблюдала за мельтешащими на лестнице и в коридорах рабочими, уже предвкушая строчки обличительной статьи о рабской сущности профессии телевизионщика.
— Пройдемте, пройдемте! — снова замурлыкал администратор, принимаясь за гостью. — Вам лучшее место и приз зрительских симпатий! Мы давно вас приметили!
Миносяева засмущалась:
— Что, и даже…
— И даже, госпожа Миносяева! И даже! Он, конечно, развращен западной буржуазной моделью… э-э-э… как там?.. но ради вас отдал бы свою последнюю почку!
— Последнюю? — тупо переспросила Ариадна Сергеевна.
— Ну да! Предпоследнюю он уже отдал голодающей девочке Эфиопии. Да что это я за него? Он сам подойдет к вам сегодня после сеан… в смысле, после съемок. Познакомиться.
— Надеюсь, он на меня не в обиде?
— Нет, ну что вы? Василий Александрович не в обиде на девяносто пять процентов населения земного шара!
И он легонько втолкнул ее в студию, где уже рассаживалась по местам счастливая публика.
Между рядами бегали мелкие служащие компании, раздавая всевозможные флажки, плакатики и разучивая с клакой будущие действия — когда смеяться, когда аплодировать и в случае чего издавать негодующее мычание.
У сцены выставляли свет, операторы приноравливались своими телекамерами к залу. Несколько раз из-за кулис выбегала уже знакомая Миносяевой девица в черном и делала загадочные пассы руками. В ответ кто-нибудь из служащих исчезал вслед за нею в неизвестном направлении.
Ариадна Сергеевна облегченно вздохнула и стала ждать обещанного безобразия и последующую встречу с Нагафеновым.
— 4-Ответственный за клаку, Егор Савельев, худой и злой студент-заочник, был на грани отчаяния. Когда все уже расселись и до съемки осталось каких-то десять минут, люди стали уходить.
Все затеяла одна мамаша. Схватив за руку десятилетнего отпрыска, она ринулась к выходу. На вопрос Егора, в чем дело, она залопотала о каком-то не выключенном утюге и нервных соседях.
Первые ласточки улетели, и тут началась эпидемия дезертирства. Сначала к выходу рванули следующие — целая семья: отец, мать и дочь-подросток.
— А у вас что? — простонал уставший Савельев, а про себя хлестко добавил: «уроды».
— Семейное! — буркнул глава семейства.
Егор долго провожал их недобрым взглядом. Он не знал, что пару минут назад им звонили из дома сообщить о бабушке, у которой только что стало плохо с сердцем.
И все бы ничего, но спустя пару минут плотину прорвало: у кого-то проснулось вдруг педагогическое сознание, и со словами: «Это зрелище не для детей!» — он выводил свое чадо из студии; кто-то внезапно вспоминал о неотложных делах; кому-то звонили из дома, просили все бросить и приехать.
— Черт! — ругался Егор. — Остались одни какие-то злыдни, — изучая физиономии оставшихся зрителей, он совсем приуныл. — Ну и кого тут снимать, скажите мне, человече?! Ту мымру, что ли? — он указал оператору на Миносяеву, и тот пожал плечами. — Да понятно, тебе-то по фигу, кого снимать…
— Ага! — довольно пробасил оператор и смачно чавкнул жвачкой.
Трибуны сильно поредели. Егор понял, что сажать туда придется кого-то из своих, и тут все его расстройства сняло, как рукой: к местам для почетных гостей шли Муся Кошак, Стеша Животчинский и Андрей Кашин. Публика возликовала, а Миносяева бросилась строчить в своем блокноте.
Скалясь торчащими изо рта зубами, Кошак раздавала воздушные поцелуи, а стилист Животчинский картинно обмахивался веером из перьев белого павлина и закатывал накрашенные глаза. Егор бросился к ним.
Он не знал, что за всем происходящим наблюдает из-за кулис сам шоумен Нагафенов. С его мостика, будто на ладони, просматривалась вся студия.
Торопливо перебирая ногами, по железным лесенкам с двух сторон к нему поднимались администратор Киря и черная Марина.
— Вася, — запыхавшись, сказала актриса, — у нас проблема: ушло больше половины публики!
— Да! — возбужденно подтвердил администратор. — Я тоже пришел сказать!
Нагафенов только усмехнулся и по-наполеоновски охватил себя руками:
— Все идет по плану. Я разочаровался бы, не сделай она того, что делает.
— Кто? — не поняли Марина и Киря.
— Хотите анекдот? — вдруг радостно спросил шоумен. — Одна проститутка накопила денег на круиз и отправилась в плавание. И тут в Тихом океане налетает шторм, корабль натыкается на рифы и начинает тонуть. Проститутка молится: «Боже правый! Ну ладно я, грешница и преступница, воровала, прелюбодействовала и обманывала, но за что всем остальным пассажирам такое наказание?» И тут ей в ответ с небес раздается трубный глас: «Ха! Да я вас, б…й, целый год со всего света на один корабль собирал!»
Киря захихикал, а Марина поморщилась и, спустившись по лесенке, заявила уже снизу:
— Баян, между прочим, этот твой анекдот! Смотри не расскажи это в эфире — застебают!
Нагафенов как ни в чем не бывало пожал плечами и провел когтем по виску:
— Ничто не ново под этой луной!
— А я не слышал, — признался администратор. — Смешно…
— Смешно, говорите, Кирилл Николаевич? Ну что ж, начнем! Сейчас ухохочемся!
— 5-Дина скрылась за дверью постройки.
Расплатившись с таксистом, Аня ступила на асфальт, и вдруг ей почудилось, что спутниковая тарелка, дернувшись, повернулась им навстречу.
Обрывки воспоминаний, откровений, прозрений хлынули в ее голову. Казалось, весь мир стремится нашептать ей свои мысли. Она едва не упала, но Костя успел поддержать.
— Укачало? — участливо спросил он. — Ничего, сейчас пройдет!
Аня с трудом узнала его и улыбнулась в попытке что-то сказать. Костя почти перенес ее через площадь. Над входом Аня успела увидеть две цифры, которые в то мгновение ничего ей не сказали, и они с Костей заскочили в фойе. Её узнавали, приветливо улыбались, показывали дорогу. И всё больше и больше воскресало в Аниной памяти.
Здесь были судья, адвокат, прокурор из Хамовнического суда. Они кивали ей, словно старой доброй знакомой.