Даша Пар - Алая колыбель
Вместо ответа вампир отбросил Ангела в сторону, из-за чего она всхлипнула, больно ударившись о землю.
– Ангел, прошу, только не делай никаких поспешных движений, – сказала я, видя как загораются решимостью её глаза, – хорошо?
Она недоверчиво посмотрела на меня, словно ожидая хозяйского приказа. Видимо я больно ударила по её самолюбию, когда воспользовалась своей властью. Надеюсь, она когда-нибудь меня простит… если это "когда-нибудь" наступит.
– Иди ко мне, – и вампир распахнул свои объятия. На его лице играла холодная, жестокая улыбка жажды.
А самым противным было то, что и я, боже мой, я сама чувствовала вожделение к этому вампиру. Меня буквально тянуло к нему, не смотря на все доводы рассудка. Я хотела принадлежать ему, хотела обхватить ногами его бёдра, хотела, чтобы он поглотил меня, забрав мои мысли, я хотела быть его. Эта потребность росла с каждым шагом, что я делала в его сторону, с каждой долей секунды внутри меня происходил взрыв желания. Я хотела впиться ему в шею, пить кровь, когда он будет пить мою. Мои губы пересохли, я чувствовала, как шевелится паразит в спине. Последний шаг сделала не я, а он – его объятия были иссушающими, жаркими, ночными, непристойными. Он властно обхватил моё лицо, прижимаясь губами к моим.
Вот настоящее зло. Не игры в бога, что устроили Маркус и Себастьян, не жажда власти Люциана, не "сермяжная" правда Лазаря. Это зло поглощения. Это зло принадлежности, безволия, безрассудности. Это рабство.
Я всю жизнь бежала от любви. От Дмитрия, от Диона, Константина, Даниэля, Себастьяна, Лазаря. Всё, что я испытывала к каждому из них – был мой побег. Я позволяла им любить меня. И каждый по-своему это делал. Но стоило мне испытать чувства, как я натыкалась на предательство. Каждый раз я думала – за что и почему? На самом деле всё просто – нельзя любить поневоле. Они не любили меня, лишь жаждали. И эта жажда забирала всё, что имело отношение к любви. Все чувства испарялись под её напором, оставляя за собой безжизненную пустыню.
А теперь пришёл финал моих чувств. Я сама попала в ту же самую ловушку, в которую попадали мои возлюбленные. Я тонула в эйфории ложных чувств. Не могла остановить Одина, когда его руки спускались всё ниже и ниже. Я хотела, чтобы он овладел мной прямо здесь и сейчас, на глазах всех. Я знала, что мой брат ничего не скажет, знала, что рабы ничего не почувствуют, знала, что Ангел отвернётся, вытирая кровавые слёзы. И я хотела этого!
* * *– Кого я вижу! – раздался насмешливый голос из-за спины.
Не размыкая объятий, мы синхронно посмотрели в ту сторону. Там стоял Лазарь собственной персоной.
– Лазарь, – прошипел Один, сжимая меня со всей силой.
– Вот уж сюрприз так сюрприз, – рассмеялся вампир.
Его окружали вампиры и оборотни, готовые в любой момент начать бой. Их число почти равнялось числу сторонников Одина, и они все были закалёнными воинами, что обещало жаркую бойню.
– София, иди сюда, – приказал Лазарь, сжимая губы. – Себастьян обыскался тебя. Никто не ожидал, что ты вздумаешь бежать.
Доли секунды тишины, доли секунды напряжения и выжидания. Один, два, три… и первые головы с плеч!
Посмотрев в глаза своего греха, я улыбнулась кончиками губ, ловя отражение своей улыбки на его устах. Он думает, что победил, что я теперь буду с ним. Один, два, три…
Длина когтей точно соответствовала расстоянию до сердца. Пробить грудную клетку тяжело, но у меня уже был опыт в подобных делах. Я просто вырвала из его груди сердце, а затем оттолкнула вампира, чтобы успеть прочертить по шее линию смерти.
– Ангел! – закричала я, видя тень Лазаря, летящую сквозь толпу. В последний момент его нечаянно задержал один из последователей Одина, за что поплатился головой. Девушка коснулась моей руки, унося в Московию к могиле матери. Мы ушли не одни, кто-то обхватил мою ногу. Неожиданный пассажир в лице моего брата.
* * *– Что теперь будет, София? – осторожно спросила Эва.
Мы стояли на террасе домика Ангела, наслаждаясь закатной дымкой над водой озера. Прошло четыре дня с момента, как мы вернулись из Фару. Я была так неопытна в обращении с подопечной, что не смогла правильно сформулировать запрет и она, в компании Грега и Эвы, отправилась всё-таки вслед за мной. Мне повезло, что ребята знали, где погиб Константин, но всё равно им пришлось разделиться. Ангел напоролась на охотников и они доставили её к Одину. Когда мы вернулись в Московию, девушка тут же связалась с остальными, объявив общий сбор, пока я была… скажем так, неадекватна.
Именно она спасла жизнь моему брату, когда я набросилась на него, пытаясь задушить. Она привезла меня сюда, вымыла, переодела и уложила спать. Двое суток я провела без движения, без сна, просто безучастно смотря в потолок. Все эмоции просто испарились под давлением бесконечного безграничного дикого одиночества. Мне было так холодно, как бывает человеку в тридцатиградусный мороз. Я была укутана в несколько одеял, но всё равно мёрзла. Лишь на третьи сутки я встала, тогда же ко мне привели здорового человека, и я почти полностью осушила его. Мне стало немного теплее. Но холод, казалось, въелся в мои кости, и теперь я всё время куталась в шерстяной плед.
Сегодня приехала Фрида. Последняя из членов нашей маленькой семьи. Эндрю отчалил во Францию, когда узнал о событиях на Фару. Его можно было понять – в тот день я открыто выступила против всех и вся, хоть это и так было понятно. Вчера вырубился Интернет, а в городе объявили карантин и комендантский час. Смешные меры, учитывая, что болезнь распространяется с геометрической прогрессией. Последнее, что мы узнали из новостей, прежде чем погрузиться в добровольную изоляцию – Лазарь объявил, что это охотники создали вирус. И что охотниками руководил Один. Скоро должна состояться его публичная казнь, а это значит, что я не убила его.
Смешно то, что это больше меня не волнует. Пусто. Вампиры никогда меня не найдут. Это был последний подарок от Эндрю. Я стала невидимкой, как когда-то Один. И теперь я могла заняться тем, что мне было интересно.
– Что будет? – потеплее укутавшись в плед, а потом, сделав неглубокий глоток обжигающе горячего кофе, я сказала. – Пошли в дом, лучше если я всё скажу смотря в глаза каждому. Ясно же, что все подслушивают.
Из дома раздался негромкий смех Льва.
Пройдя внутрь, я впервые ощутила лёгкое дуновение тепла, когда посмотрела на них всех.
Ангел и Фрида, обе одетые почти в одинаковые свитера и джинсы. Как вампиры они были похожи, но как учёные разнились как день и ночь. Первая – серьёзная, вдумчивая, но не способная полностью погрузиться в работу, отдавая предпочтение врачевательству. Вторая, наоборот, склонная с головой уходить в идею, забывая поесть или поспать. Я чувствовала, что Константин солгал, говоря, что в ней нет дара. Эта чувствительность появилась сравнительно недавно, но позволила мне увидеть, насколько уникальны мои близкие. И насколько мне повезло с ними.
