Геннадий Башунов - Могильщик. Чёрные перчатки
- Не беспокойся, теперь-то всё точно будет в порядке.
Радуга, появившаяся на чёрном ночном небе, была странной. Размазанная и искорёженная, она постоянно меняла свою форму, извиваясь и дрожа, будто дождевой червь, брошенный на проклятую вещь.
Могильщика передёрнуло. Он принялся озираться, ожидая паники, но моряки вели себя спокойно. Кажется, они ничего не видели. Стоит им сказать? Или эта вещь безобидна? Какой вред может принести радуга?
Но, чёрт побери, это не обычная радуга.
Мысленно кивнув самому себе, Велион поднялся со шкуры, расстеленной на палубе, и направился на поиски Иргура.
Но радуга оказалась куда ближе, чем это казалось могильщику. Корабль буквально ворвался под её арку, и всё осветилось всеми цветами. Воздух стал густым и тягучим, как вода, в нос вонзился густой и мощный запах. Тело перестало слушаться, каждый мускул будто передёрнуло, кровь, вскипев за миг, горячими струями потекла по телу.
Дрожали перчатки, припекая кожу даже сквозь ткань внутреннего кармана. Такое было лишь однажды, когда Велион по глупости забрёл на Шавлонский пустырь - место, пользующееся в среде могильщиков и магов самой дурной славой. "Радуга" имела магическую природу, причём, в это заклинание была влита такая прорва энергии, что волосы начинали шевелиться на голове.
"Мы пропали", - мелькнула у могильщика короткая мысль, и он остановился. Всё было потеряно...
И тут ему в ухо вонзили иглу. Прошлись по глазным яблокам металлической щёткой. Вылили на кожу расплавленный свинец, залили его в глотку, а в нос вонзили раскалённые крюки. Это ощущение превосходило в десятки раз то, что могильщик испытывал в Импе или Сердце Озера. Оно было куда мощнее... но и куда менее враждебным. Сердце не останавливалось, не потерялась способность мыслить и воспринимать происходящее.
А происходило... безумие. Яркая пляска огней, окрасивших всё, даже воздух. Цвета менялись, переходя все пределы яркости, вонзаясь в мозг.
- Останови их! - взревел кто-то рядом. Его низкий голос срывался на визг, придававший ему жутковато-истеричные нотки.
- Но там люди! Женщины! Дети!
- Останови их! Эти женщины и дети терзали наших братьев! Жрали их заживо, собираясь забрать силу! Мучили наших сестёр! Останови их! Никто не уплывёт с этого проклятого архипелага!
- Нет! Ты ранен, остановись! Брат, у тебя же руки нет!
- Плевать мне на руку, я и так скоро сдохну. Дай мне шар, если не хочешь делать это сам!
- Нет, брат! Пусть уходят! Это женщины и дети! Я буду воевать с мужчинами, но это же женщины! Жёны и дочери магов!
- Вспомни, что делали эти маги с нашим кланом! Как они забирали наших детей, всю нашу родню, потому что мы избранные Владыками для этого! Как они приносили их в жертву! Как жрали их сырую плоть! Дай мне шар! ДАЙ! МНЕ! ШАР!
- Нет...
- Тогда сдохни...
В голове могильщика будто что-то взорвалось, но уже через миг всё продолжилось. Мужчина с истеричным голосом начал читать заклинание, причём он делал это рядом, всего-то стоило протянуть руку. Его голос звучал торжественно и злобно. Так мог бы говорить человек, который всю свою жизнь потратил на месть, а теперь вершил её, медленно, с удовольствием, наслаждаясь агонией умирающих.
Заклинание кончилось неожиданно. Второй вспышкой, в тысячи раз более мощной, чем прежняя. Потоки сжигающего света обрушились на могильщика сверху, погребая под собой... Но всё это буйство света не было ненаправленным, наоборот, оно жгло и уничтожало всё, но только на определённой территории.
А когда оно кончилось, потоки отравленной и исковерканной воды начали бурлить, растекаясь в разные стороны, травя всё, что попадало под её потоки. Мужчина с истеричным голосом жаждал крови, но лишние жертвы ему были не нужны. Последним усилием воли он остановил эти потоки, на последнем издыхании он поставил преграду, окружающую отравленную воду с трёх сторон. С четвёртой располагался материк.
Все оборвалось. Велион сидел на палубе, тараща ошалевшие глаза. Цвета пропали, море было спокойно.
- Ну вот, мы и преодолели границу Ядовитого моря, - весело сказал Иргур, он стоял рядом с могильщиком. - И наш пассажир оказался уж очень чувствителен к магии. Что увидел, друг Велион? Привидение?
- Можно сказать и так, - прохрипел могильщик. - Можно сказать и так...
Позёвывая и кутаясь в плащ, могильщик сидел на палубе и скучал.
Густой туман, лёгший на воду утром, застилал всё вокруг, приглушая голоса моряков и превращая их фигуры в тени. Эти тени будто бы жили в другом мире, время от времени входя в мир Велиона. Это происходило, когда тени приближались к нему, приобретая цвета.
Уже второй день моряки были словно сами не своими. Они не орали по вечерам песен и не клянчили у Иргура выпивки, а бродили по кораблю, время от времени принюхиваясь или заглядывая за борт. Могильщик, заинтересовавшийся их поведением, несколько раз сам выглядывал за борт, но кроме небольшой ряби на поверхности моря Льда ничего не заметил. На любой вопрос моряки отвечали недовольным бормотанием, сводящимся к одному: "Молчать, сухопутный", порой, правда, выраженном в более грубой форме.
Объяснил всё сам Иргур, выбравшийся, наконец, из своей каюты, где уже три дня занимался тем, что считал прибыль от торговли на материке. И, судя по его виду, барыш был неплохой.
- Пираты подарили нам не меньше десятка новых бойцов, - сказал владелец корабля, игнорирую вопрос могильщика. - А это значит, что я смогу потребовать у одного из соседей часть налогов, который он собирает с рыбаков. А если он откажется, я этих рыбаков ограблю, - островитянин коротко хохотнул, сверкнув белыми крупными зубами.
- Так что творится с моряками? - буркнул Велион уже и не надеясь получить ответ.
Иргур довольно долго молчал, пристально глядя на Чёрного могильщика, но всё же заговорил:
- Ты не островитянин, и это сразу видно по тому, как ты себя ведёшь. Потому, наверное, мои люди тебя не отлупили и не засунули в трюм в ответ на твой вопрос. Но я не столь суеверен, как они, и скажу: поменялась форма волны, появились чайки, а ветер кроме запаха моря начал приносить другие ароматы, хотя это, скорее всего, иллюзия.
- Мы почти приплыли? - обрадовано спросил могильщик. Нет, он радовался не тому, что приплыл в незнакомое место, где его, возможно, ждали одни опасности. Его обрадовала возможность встать на что-то твёрдое, понюхать траву... Короче - оказаться на земле, пусть и не родной. Уж если бывалые моряки заскучали за последние недели, то чего уж говорить о тотенграбере, который всю жизнь провёл на суше.
