Роберт Чемберс - Послание из тьмы
– М-да… Доверие к такому свидетелю, разумеется, падает. – Инспектор поднял голову и задумчиво посмотрел на Брауна-Смита. – Но, насколько я понимаю, других у нас нет и не предвидится?
– Почти.
– Значит, придется выяснять: мог ли он забыть, а потом вспомнить, где-то вычитать или услышать, мог ли кто-то сознательно ввести его в заблуждение и кому это было бы выгодно? В конце концов, не получал ли он сам какой-то выгоды от лжесвидетельства? Да уж, работка предстоит нелегкая.
Инспектор утер воображаемый пот со лба. А впрочем, не такой уж и воображаемый: солнце еще и не думало садиться.
– И для начала давайте уточним даты. Когда, вы говорите, были написаны эти книги?
– Флавий закончил свои «Древности» приблизительно в девяносто седьмом году. «Иудейскую войну» он опубликовал где-то около семьдесят шестого года. А Христа распяли…
Грегори замолчал и виновато развел руки.
– Друг мой, а вам не кажется странным, что нам приходится отсчитывать даты от момента рождения человека, историчность которого мы в итоге и пытаемся установить?
– Кажется, – согласился инспектор. – Однако у нас и так хватает трудностей, чтобы не изобретать себе новые, связанные с пересчетом дат.
– Разумно, – кивнул Браун-Смит. – В таком случае, Иисуса Христа распяли в тридцать четвертом году от его рождества.
– То есть за сорок с лишним лет до того, как Флавий закончил свой первый исторический труд, – подытожил Ледоу. – Вполне достаточный срок, чтобы забыть о любом происшествии.
Сангума вдруг шевельнулся и недовольно заухал. Библиотекарь поспешил к нему с новым угощением, продолжая тем временем разговор с инспектором:
– Я мог бы согласиться с вами, мой друг, если бы Флавий скрупулезно не подмечал другие, куда менее значимые события. Например, о поимке и казни всевозможных разбойников, вроде Элиазара или сыновей Иуды Галилеянина, или о разгоне очередной секты какого-либо проповедника, наподобие Февды или так называемого «лжепророка из Египта».
– А это еще кто такие? – тут же ухватился за новые имена инспектор.
– О, каждый из них достоин отдельного разговора. Но давайте не будем отвлекаться, Чарльз.
– Хорошо, а мог наш Иосиф просто не знать о Христе?
– Исключено, – замотал головой Браун-Смит, и сычик тут же повторил его движение. – Иосиф бен-Матитьяху происходил из рода первосвященников, так что кто-либо из его родственников непременно должен был присутствовать на том синедрионе, где решалась участь Христа. Если, конечно, этот совет имел место в действительности.
– Так, – уже несколько раздраженно протянул Ледоу. – А не мог ли он намеренно умолчать о Христе?
– Мог, – на удивление легко согласился Грегори. – Мог даже исказить факты, но только в одном случае: если нужно было представить в выгодном свете себя самого. Но в интересующих нас событиях он точно не принимал участия, поскольку родился на несколько лет позже.
– Тогда, может быть, он действительно не писал этого свидетельства? – теряя терпение, воскликнул Ледоу. – Может быть, и в самом деле во всем виноват переписчик?
– Возможно, – со скептической усмешкой ответил библиотекарь, и инспектору сразу стало понятно, что на самом деле его друг вовсе не считает это возможным. – Однако тут есть еще одна странность: в тех же «Иудейских древностях» Флавий упоминает и об Иоанне Крестителе. И в подлинности этого фрагмента никто уже не сомневается. Но в «Иудейской войне» наш автор почему-то промолчал и о Крестителе тоже. Как по-вашему, Чарльз, может ли историк умышленно или по забывчивости опустить такой яркий эпизод с роковой красавицей и отрубленной головой пророка, поданной на обед тирану?
– Нет, Грегори, вот теперь я первый скажу, что это маловероятно, – признался инспектор. – Прошло уже три года с тех пор, как супруга водила меня в Ковент-Гарден на «Иродиану», а я до сих пор с содроганием вспоминаю об этой голгофе. Еле досидел до конца. И слава богу, что «Саломею» Вагнера у нас так до сих пор и не поставили.
– Неужели все настолько печально? – с сочувствием спросил Браун-Смит.
– Наверное, нет, – пожал плечами Ледоу. – Супруга уверяет, что получила от этого визита невыразимое наслаждение. Что же касается меня, то я предпочту уханье вашего сычика любой арии Кавальери или де Решке.
Птица как будто поняла, что говорят о ней, и гордо взъерошила перья.
– Что ж, Сангума определенно польщен вашей оценкой, Чарльз, – заметил Браун-Смит. – Но мы опять отвлеклись от темы.
– Ничего удивительного, – проворчал в ответ Ледоу. – Вы с такой легкостью опровергаете все мои предположения, что я уже не горю желанием выдвигать новые. Может быть, у вас имеется своя версия?
Библиотекарь словно бы только и ждал этого вопроса.
– Не то чтобы версия. Скорее, некоторые наблюдения…
– Ну-ну, рассказывайте, – поддержал его инспектор.
Впрочем, при желании в его голосе нетрудно было различить и злорадную нотку. Но у Брауна-Смита такого желания не возникло.
– И вот теперь самое время вспомнить о вышеупомянутых Февде и лжепророке из Египта, – с таинственным видом начал он. – Если позволите, я прочту вам два отрывка из Флавия.
– Из которого?
– В том-то и дело, дорогой друг, что этот лжепророк фигурирует в обеих книгах.
Библиотекарь в сопровождении Сангумы направился к столу у дальней стены и принялся листать пухлый том в потертом кожаном переплете.
– Ага, вот оно: «Около того же времени в Иерусалим явился некий египтянин, выдававший себя за пророка; он уговорил простой народ отправиться вместе с ним к Елеонской горе, отстоящей от города на расстоянии пяти стадий. Тут он обещал легковерным иудеям показать, как по его мановению падут иерусалимские стены, так что, по его словам, они будто бы свободно пройдут в город. Когда Феликс узнал об этом, он приказал войскам вооружиться; затем он во главе большого конного и пешего отряда выступил из Иерусалима и нагрянул на приверженцев египтянина. При этом он умертвил четыреста человек, а двести захватил живьем. Между тем египтянину удалось бежать из битвы и исчезнуть».
Грегори перевернул еще несколько страниц.
– А вот и про Февду: «Во время наместничества Фада в Иудее некий Февда, обманщик, уговорил большую массу народа забрать с собою все имущество и пойти за ним, Февдой, к реке Иордан. Он выдавал себя за пророка и уверял, что прикажет реке расступиться и без труда пропустить их. Этими словами он многих ввел в заблуждение. Однако Фад не допустил их безумия. Он выслал против них отряд конницы, которая неожиданно нагрянула на них, многих из них перебила и многих захватила живьем, остервенев, воины отрубили самому Февде голову и повезли ее в Иерусалим». Ну как, Чарльз, вам ничего здесь не показалось подозрительно знакомым?
