Сергей Дубянский - Живущие в нас (сборник)
– Мам, ну, ты что?.. Я ж взрослая…
– Снимай штаны, взрослая!
– Мам, – Катя заплакала, – пожалуйста… я больше не буду…
– Чем дольше ты препираешься, тем для тебя же хуже.
Катя поняла – спорить бесполезно, а будет, действительно, хуже, потому что помощи ждать неоткуда; она встала и жалобно всхлипывая, расстегнула «молнию». …Стыдобища-то какая… есть ведь другие методы – зачем же сразу пороть?.. Хоть бы не узнал никто – о, смеху будет!..
Она медленно вылезла из джинсов и бросила их на стул.
– Ложись задницей кверху!
…А Вовке меня даже не жалко… мог бы заступиться – он же не знает, что я ему изменила… значит, не любит… Однако воспоминание об измене разбудило затаившееся, было, чувство вины, и Катя послушно улеглась на диван.
– Трусы спусти.
– Мам! Зачем!.. – взмолилась Катя, вроде, узенькая полоска ткани имела такое уж решающее значение.
– Володь, помоги. И подержи, чтоб не вертелась, паразитка.
Видя, как муж с готовностью направился к ней, Катя не стала дожидаться помощи; сама стянула трусики с ягодиц, тут же покрывшихся стыдливыми мурашками…Вот и допрыгалась, коза… блин, быка она победила, туфли отвезла… Самой-то не смешно? Сейчас тебе, дуре, мамка мозги вправит… ох, а розгами, небось, больно будет…
– Зинаида Петровна, – видя, что вмешательство не потребовалось, Володя остановился на полпути, – дайте, я сам с ней разберусь.
– Ну, слава богу! – радостно воскликнула мать, – а то я уж и не пойму, муж ты или нет? Взрослый мужик, а сопливую девчонку распустил – дальше некуда. Слов она не понимает…
– Я понимаю… – с глупой надеждой проскулила Катя.
– Понимала б, не вела себя так! Тебя насильно никто замуж не выпихивал! Сама рвалась! Так вот и будь теперь женой!
– Я буду!.. – Катя дернулась, собираясь встать, но мать мигом вернула ее на место.
– Ну-ка лежи! Будет она… Ты ж, паршивка, и сейчас еще пьяная со своих загулов – я ж вижу!
…Господи, и зачем я допивала ликер?.. – Катя уткнулась в покрывало, потому что возразить было нечего.
– Короче, Володь, глядя на ее поведение, я тебе так скажу – никакая она пока не взрослая, хоть и дожила до двадцати двух лет. Одна дурь в голове, поэтому, если хочешь иметь жену, а не проститутку, поменьше объясняй ей – все равно, как об стенку горох, а, например, не слушается она тебя, молча юбчонку-то задери, да всыпь ремня; хорошенько, чтоб прочувствовала! Глядишь, и умнеть начнет, понял?
– Чего ж не понять? – Володя забрал у тещи розги.
– Давай, воспитывай беспутную жену, а я пойду.
…Ну, и кранты мне! – не поднимая головы, Катя громко заревела, сразу представив свою дальнейшую жизнь, – буду, как Танька, за поросятами, да коровами ходить… не вякнешь ведь, если мамка сама разрешила меня драть… И не сбежишь теперь – с такими полномочиями он же и в город припрется!.. Так что прощай, моя квартирка… Она попыталась вспомнить ее, ставшую почти родной, но вместе с этим вернулся и весь прошедший день. …А реально ж вела себя, как проститутка – напилась, переспала неизвестно с кем… Ну, за это и получу…
Шаги матери стали удаляться; хлопнула дверь и стало тихо. Катя вцепилась зубами в покрывало; сжала ягодицы, зажмурилась. …Не орать бы громко, а то Валька, небось, дома; если услышит – завтра весь поселок будет обсуждать, как меня муж порол; тогда хоть на улицу не выходи!..
Прошло несколько минут, но в комнате по-прежнему было тихо, и Катя робко подняла голову – муж сидел на подоконнике, задумчиво изучая ее голую попу, будто видел впервые.
– Люблю я тебя, дуру… – сказал он, переводя взгляд на заплаканное лицо жены, – короче, позвонил я другу – учились вместе; берет он меня механиком в автосервис, – повернувшись, Володя выбросил розги в открытую форточку, – одевайся.
– Ты… – мигом натянув трусики, Катя села, растерянно хлопая мокрыми глазами, – ты решил ехать в город?
– Блин, а что ж – ты будешь там, а я здесь? Вон, два дня пожила и уже куда-то вляпалась – я ж не слепой, – Володя достал сигарету, но прикурить не успел, потому что Катя, вскочив, бросилась ему на шею; из глаз полились такие потоки слез, какие мамка никогда б не сумела выбить.
– Но учти… – преследовавшие его соленые губы не дали Володе закончить фразу.
– Я согласна, – Катя счастливо улыбнулась.
– Ты дослушай, соглашалка! – муж зафиксировал ее голову и уставился в глаза строго, как никогда за все время их совместной жизни, – чего лыбишься? Шутить не буду!
– Я знаю, – Катя с восторгом смотрела в суровое лицо мужа.
– Короче, сразу предупреждаю – мне плевать на всякие «так получилось», «я не подумала»; начнешь косячить, будет как теща велела – возьму ремень…
– А я не боюсь, – бесстрашно перебила Катя; обхватила шею мужа, и замерла, наконец ощутив, что такое любовь, которую так часто, но совсем не правдиво показывали в сериалах, – а, знаешь, почему не боюсь? Потому что я тебе повода не дам; никогда-никогда!
