Игорь Лесев - 23
— Алло, — тезка ответил игриво, как будто в слове «алло» было не две буквы «л», а десять. Был слышен голос, который говорил не останавливаясь. Витя не прерывал говорящего, но его мимика… Сначала на нем проступило недоумение, затем непонимание, потом страх и, наконец, горе. Витя, взрослый мужик за тридцать, стал плакать: по его лицу текли слезы, но он даже не замечал этого. По телефону все еще что-то говорили, но Витя уже ничего не слушал, он опустил руку, и говорящий уже сообщал информацию моим коленям.
— Витек, что случилось? — Витя молчал, его лицо теперь ожило и стало содрогаться в беззвучном плаче. — Витя, что случилось?! — Жора уже стал кричать.
Но вдруг Витя ровным холодным голосом стал говорить:
— Звонил директор автобазы. С морга. Там все мои. Катька, Ольчик, мама и папа. Возвращались с села. Авария. Попали под КАМАЗ. Погибли все. Сразу. Я теперь один.
Жора остановил фуру, и мы молча сидели в кабине.
— Так, я разворачиваю машину. Мы едем в Столицу.
— Нет. Я поеду сам. Ты повезешь груз.
— Какой груз, Витя?! И какой сам?! Я еду с тобой!
— Нет. Я сам.
Витя говорил очень тихо и спокойно, и этот тон перебивал эмоции Жоры.
Я же просто молчал. Чувство неловкости просто зашкаливало.
Витя открыл кабину (в лицо ударил неприятный порыв ветра) и вышел. Жора тут же последовал за ним. Я остался один в машине, продуваемый с двух сторон сквозняком от открытых дверей.
На лобовое стекло стали падать первые капли дождя, намечалась серьезная гроза. Витя вышел на обочину дороги, а фактурный Жора без перерыва энергично все говорил и говорил что-то своему напарнику.
Витя никак не реагировал, он был сейчас далеко. Еще минут через пять они остановили машину, и Витя уехал в сторону Столицы.
Жора не уходил с дороги, пока автомобиль с его напарником не скрылся из виду. Только затем он залез в кабину и завел мотор. Дальше мы ехали молча. Первый стих из сна Жоры сбылся. У его напарника Вити случилось горе.
Глава 45
20 апреля. Четверг
Дождь усиливался, стремительно перерастая в ливень. Маме я от Кузьмича так и не позвонил, чем себя сейчас и укорял. На Жору я боялся даже взглянуть, не говоря уже о том, чтобы с ним заговорить. За время последних событий, которые мне пришлось пережить, я стал значительно безразличнее относиться к человеческому горю, по крайней мере впечатлить меня чем-то ужасным сейчас было бы очень сложно. Но случай с напарником Жоры вновь пробудил во мне всю гамму чувств — от сострадания до более трезвого осознания трагичности случившегося с малознакомым мне человеком. К тому же во мне поселился еще один червячок, который без устали грыз меня изнутри — осознание того, что неприятности у этих людей начались именно со встречи со мной. Быть может, если бы они той ночью не подобрали меня возле кладбища, ничего кошмарного бы в их жизни и не случилось. Так что, я приношу людям несчастья? Во-первых, Жоре я приснился еще до того, как он меня чуть не сбил на своем грузовике. Во-вторых, наша первая встреча никаких неприятностей им не принесла. И в-третьих, последний страшный сон-пророчество приснился не мне, а все тому же Жоре. К тому же, я в этом сне не фигурировал, а потому, какие я приношу непр…
— Все так и должно было случиться, да?
— Что? — я расслышал, что сказал Жора, но не сразу сориентировался, что ему ответить.
— Это ведь судьба? Теперь должны и остальные две части сна сбыться?
— Жора, ты ведь не думаешь, что я какой-то маг-прорицатель или юный Кашпировский? Я знаю не более твоего. — Тут я соврал, конечно, но про гулу и свои сны сейчас Жоре лучше было не рассказывать. — Меня тоже пугает твой сон. Но его природу я объяснить не могу.
— Мне кажется, я как-то причастен к смерти семьи Витька…
— Ты сосем сдурел? Ты был бы непосредственно причастен, если бы это ты их сбил. Ты их сбивал? Я спрашиваю, ты сбивал семью Витька?
— Нет.
— Бывает, Жора, еще косвенная вина. Это если ты кому-то желаешь смерти и этот человек вдруг действительно умирает. Ты желал смерти семье Витька? — Я видел, что Жора был совершенно подавлен, но главное сейчас — не позволить утвердиться в нем мысли, что это он виновен в смерти семьи Виктора. — Я спрашиваю, ты желал смерти семье Виктора?
— Нет, не желал, — проговорил Жора тихо.
Я прекрасно расслышал его слова, но решил добить его полностью:
— Я не расслышал.
— Я не желал им смерти.
— Вот видишь! Ты не желал им смерти. Это и передай своим тараканам.
— Каким тараканам?
— Тем, что у тебя в голове поселились. Автокатастрофы, как это ни цинично звучит, дело совершенно обыденное. Они повсюду. Посмотри хотя бы на дорогу, по которой мы едем, через каждые сто-двести метров венок на обочине. В год по несколько тысяч смертей на наших дорогах. В девяностые русские в Чечне меньше теряли солдат, да и американских засранцев в Ираке тоже меньше убивают, — меня, что называется, понесло.
Я мог сейчас закончить утешение Жоры историей Карибского кризиса или проблемой парникового эффекта, чем угодно, но это было куда лучше, чем обоюдное удручающее молчание.
Крупные капли дождя били прямо в лобовое стекло. Ветер все не стихал, и от этого в кабине ЗИЛа становилось еще уютней. Мы подъезжали к Умани, небольшому городу, где нам предстояло расстаться; Жоре ехать дальше на юг, в Одессу, а мне в свой Г. И расставаться мне с Жорой не хотелось даже не из-за все не прекращающегося урагана (хотя из-за него тоже), а в первую очередь потому, что с этим человеком я чувствовал себя защищенным. Но расставание было неминуемым — у Жоры полная фура барахла, с которой его ждут в «жемчужине у моря», а у меня — непонятно что, но меня тоже ждут гулу и милиция в Г. Радовало только то, что Жора уже немного пришел в норму и даже поставил кассету с каким-то мерзким шансоном. (Запомнилась песня про молодого полковника разведки, который никогда не плачет, гоняет то по ангелам, то по мозамбикам, спасает мир, его ищет ЦРУ и Интерпол, а он в это время копает картошку у мамы на Урале).
— Жора, который час?
Жора лишь на мгновение поднял запястье с часами к лицу, и этого ему хватило, чтобы не увидеть того, что привело меня в ужас.
На трассе непонятно откуда появилась та самая женщина в красном платье, с пустыми глазницами. Она протягивала руки к приближающейся машине.
— Ровно шесть, — Жора мне даже улыбнулся, а когда посмотрел на дорогу, его лицо исказила гримаса ужаса.
Он нажал на тормоза, но ЗИЛ уже во что-то врезался и дважды переехал колесами. Машина стала скользить по мокрому шоссе. Жора, бледный, сидел, крепко прижавшись к рулю, и совершенно диким взглядом смотрел на меня.
