Энн Райс - Слуга праха
За дверью послышался громкий шум.
Грегори жестом попросил меня подождать и направился к двери, но тут она распахнулась, и на пороге возникла женщина. Это была мать Эстер. Я сразу же узнал ее черные с проседью волосы, хотя прежде видел ее закутанной в красный шелк.
Она явно плохо себя чувствовала, однако была аккуратно причесана и строго одета. Бледная, с капельками пота на лице, она вошла в комнату с тяжелой сумкой.
«Помоги мне!» — крикнула она.
Я не сразу понял, что слова обращены ко мне. Однако она стояла спиной к Грегори и смотрела именно на меня.
«Да, ты, ты, помоги мне!» — повторила она.
На женщине был серый шерстяной костюм. Шелковый шарф закрывал шею. Изящные ремешки туфель на высоком каблуке охватывали тонкие лодыжки с проступавшими под кожей голубыми венами. От нее исходил густой аромат дорогих духов и еще каких-то веществ, мне незнакомых. Но помимо прочего, я отчетливо ощущал запах разложения и скорой смерти, которая раскинула щупальца по всему ее телу, опутала сердце и мозг, намереваясь в ближайшем времени погрузить женщину в вечный сон. Она схватила меня за руку. Прикосновение теплой, влажной ладони показалось очень соблазнительным. Женщина вновь обратилась ко мне:
«Помоги мне вырваться отсюда!»
Грегори прикусил губу.
«Рашель! — негромко произнес он. — Это лекарства так действуют на тебя. — И добавил жестче: — Вернись в постель».
В комнату вошли сиделки в белом и испуганные мальчики в коротких, наглухо застегнутых форменных курточках. Со страхом поглядывая на хозяйку, они столпились у двери и следили за каждым жестом Грегори в ожидании приказаний.
Женщина схватила меня за руку.
«Пожалуйста, — умоляла она, — помоги мне выбраться отсюда, проводи до лифта и потом на улицу. — Она старалась говорить как можно спокойнее и убедительнее, однако голос срывался, в нем звучали униженные нотки. — Помоги мне! Я заплачу, не сомневайся. Мне надо уйти, я не хочу умирать здесь. Я не пленница. Я не хочу умирать здесь! Неужели у меня нет права умереть там, где я хочу?»
«Уберите ее! — в ярости приказал Грегори столпившимся слугам. — Быстро! Выведите ее отсюда, только аккуратно!»
«Миссис Белкин!» — окликнула хозяйку одна из сиделок, а мальчики тем временем окружили больную плотной толпой.
Четверо из них осторожно, стараясь не причинить боли, подхватили ее под руки.
«Нет! — закричала она и вновь повернулась ко мне: — Ты должен мне помочь! Мне все равно, кто ты! Он убивает меня! Он травит меня ядом! Хочет отправить на тот свет раньше времени! Останови его! Помоги!»
Сиделки забормотали что-то, льстиво и неискренне, и повели женщину к двери.
«Она больна, — расстроенно пояснила одна из сиделок. — Ее накачали лекарствами, и бедняжка сама не знает, что творит…»
«Творит… творит…» — хором вторили остальные.
Возникла суматоха: мальчики и Грегори говорили что-то одновременно, Рашель Белкин кричала, сиделки громко увещевали ее…
Я бросился к Рашели и оттолкнул одну из сиделок, да так сильно, что та упала на пол. Все замерли, и только Рашель обеими руками схватила меня за голову, как будто заставляя посмотреть на нее.
Женщину трясло как в лихорадке. Приглядевшись, я определил, что она не старше Грегори — лет пятьдесят пять, не больше. Несмотря на обстоятельства, она была элегантна и уверена в себе.
«Черт побери, Рашель, прекрати! — рявкнул Грегори и повернулся ко мне: — Азриэль, отойди! А вы, — приказал он слугам, — проводите миссис Белкин и уложите в постель».
«Ну уж нет!» — заявил я, без труда отшвыривая еще парочку тюремщиков.
Чтобы удержаться на ногах, им пришлось ухватиться друг за друга.
«Ничего у вас не выйдет! Я помогу тебе, Рашель!»
«Азриэль… Азриэль…» — Она явно слышала уже мое имя, но никак не могла вспомнить, где и когда.
«Прощай, Грегори, — сказал я. — Посмотрим, придется ли мне вернуться. Твоя жена хочет умереть в другом месте. Она имеет на это право. И я должен помочь ей — в память об Эстер. Так что прощай. Возможно, мы еще встретимся».
Грегори стоял в ошеломлении.
Слуги тоже застыли на месте.
Рашель Белкин обхватила меня за шею, я обнял ее и крепко прижал к себе.
Женщина балансировала на грани обморока. В какой-то момент нога у нее подвернулась, бедняжка громко вскрикнула от боли, но я не дал ей упасть. Ее прекрасные, черные с проседью волосы были тщательно расчесаны. Стройная, изящная, она обладала особой красотой, прелестью плакучей ивы или сорванных ветром листьев, которые вынесло на берег волнами, и они лежат там, блестящие и неувядающие.
Мы поспешили к двери.
«Ты не можешь так поступить!» — побагровев от гнева и брызгая слюной, воскликнул Грегори.
Он стоял, сжав кулаки и прожигая меня взглядом.
«Остановите его!» — приказал он слугам.
«Не вынуждай меня драться, Грегори, — сказал я. — Не доставляй мне такого удовольствия».
Однако он бросился на меня, и тогда я, по-прежнему обнимая правой рукой Рашель, так ударил его кулаком левой, что он рухнул навзничь, разбив голову о камин.
На долю секунды мне показалось, что Грегори мертв, но я ошибся: он лишь потерял сознание. Тем не менее травма, похоже, была серьезной. Сиделки и слуги ринулись ему на помощь.
Настал подходящий момент, и мы с Рашелью поспешно покинули комнату.
Мы быстро прошли по коридору к бронзовой двери в конце. Ее украшали не ангелочки, а изображение ветвистого древа жизни, которое разделялось надвое, когда открывались створки.
Я ощущал в себе такую силу, что мог бы подхватить Рашель одной рукой и нести. Но она, сознавая серьезность ситуации, шла быстро и уверенно, крепко сжимая кожаную сумку.
Как только мы вошли в лифт и двери кабины закрылись за нами, Рашель рухнула в мои объятия. Я прижал ее к себе и забрал сумку.
«Он убивает меня, — прошептала Рашель, приблизив ко мне гладкое моложавое лицо и глядя на меня удивительно красивыми глазами. — Он травит меня ядом. Поверь, я отблагодарю. Ты останешься доволен и будешь рад, что помог мне».
Я смотрел на нее и видел глаза Эстер, такие же огромные и прекрасные, несмотря на набухшие мешки и истончившиеся веки. Как удавалось ей в таком возрасте сохранять отличную форму, да еще бороться с болезнью?
«Кто ты, Азриэль? — доверчиво спросила она. — Кто ты? Я слышала твое имя, помню его. Ответь мне скорее».
Я поддерживал ее, не позволяя упасть.
«Тебе говорили, что твоя дочь перед смертью произнесла несколько слов?»
«О боже, да, — кивнула Рашель, и глаза ее наполнились слезами, — „Азриэль, Служитель праха“ — вот что она сказала».
