Джо Хилл - Страна Рождества
— Что случилось, чувак? — сказал Луи Кармоди, голос у которого был настолько приветлив, доброжелателен и беззаботен, что Уэйн при одном его звуке почувствовал, как к горлу подступают рыдания.
До этого мгновения он не осознавал, как близок к слезам. Горло у него опасно сжалось. Он не был уверен, что сможет дышать, не то что говорить. Он закрыл глаза, и на мгновение его едва не парализовала тактильная память о том, как он прижимался щекой к щетинистому лицу отца, грубой трехдневной поросли колючей шерсти бурого медведя.
— Папа, — сказал он. — Папа. Я в машине, на заднем сиденье. Не могу выйти.
Он пытался объяснить, но это было трудно. Трудно было набрать весь тот воздух, который требовался, чтобы говорить, трудно было говорить сквозь слезы. Глаза у него горели. Зрение расплывалось. Трудно было рассказать о Человеке в Противогазе, Чарли Мэнксе, Хупере, пряничном дыме и вечно длящемся заднем отсеке. Он не вполне осознавал, что говорит. Что-то о Мэнксе. Что-то о машине.
Потом Человек в Противогазе опять стал стрелять. Пистолет дергался снова и снова, пока он стрелял по плоту. Автоматический пистолет подпрыгивал у него в руке, сверкая в темноте. Когда же успело настолько стемнеть?
— Они стреляют, папа! — сказал Уэйн хриплым, напряженным голосом, который сам с трудом узнал. — Они стреляют в воду!
Уэйн вглядывался через лобовое стекло во мрак, но не мог сказать, попала ли какая-нибудь из пуль в его мать или нет. Он ее не видел. Она была частью озера, темноты. Как любила она темноту. Как легко от него ускользала.
Мэнкс не остался посмотреть, как Человек в Противогазе стреляет в воду. Он уже одолел полпути по склону. Он прижимал руку к уху, словно слушал наушник, получая распоряжение от начальства. Хотя невозможно было представить себе тех, кто командовал бы Мэнксом.
Человек в Противогазе расстрелял всю обойму и тоже отвернулся от воды. Он покачивался, когда начал подниматься по склону, шагая так, словно нес на плечах тяжелый груз. Они достигнут машины в ближайшее время. Уэйн не знал, что будет потом, но все же достаточно хорошо соображал, чтобы понимать: если они увидят у него телефон, они его отберут.
— Я должен отключиться, — сказал Уэйн отцу. — Они возвращаются. Я позвоню, когда смогу. Не звони мне, они могли услышать. Могут услышать, даже если я выключу звонок.
Отец кричал, звал его, но уже не было времени, чтобы сказать что-то большее. Уэйн нажал «ОТБОЙ» и выключил звонок.
Он искал, куда сунуть телефон, думая, что спрячет его на полу между сиденьями. Но потом он увидел установленные под передними сиденьями выдвижные ящики из орехового дерева с полированными серебряными ручками. Он открыл один из них, сунул туда телефон и задвинул ящик, меж тем как Мэнкс открыл дверцу со стороны водителя.
Мэнкс швырнул серебряный молоток на переднее сиденье и наполовину забрался внутрь. Он прижимал к лицу шелковый платок, но опустил его, когда увидел Уэйна, стоявшего на коленях на ковровом покрытии. Уэйн тихонько взвизгнул от ужаса при виде лица Мэнкса. Ухо свисало сбоку его головы двумя раздельными полосками. Его длинное худое лицо было покрыто тускло-красным слоем крови. Со лба у него свисал лоскут кожи, к которому прилипла одна из бровей. Из-под него блестела кость.
— Полагаю, я выгляжу довольно страшненько, — сказал Мэнкс и улыбнулся, показав запятнанные чем-то розовым зубы. Он указал на боковую часть своей головы. — Нынче ухо, завтра нет.
Уэйн обмирал. Задний отсек автомобиля казался необъяснимо темным, словно Мэнкс принес с собой ночь, когда открыл дверцу.
Высокий человек упал за руль. Дверца сама собой захлопнулась — и потом ручка окна сама собой закрутилась, поднимая стекло. Это сделал не Мэнкс, Мэнкс не мог это сделать. Одной рукой он снова придерживал ухо, а другой слегка прижимал ко лбу отставший лоскут кожи.
Человек в Противогазе дошел до пассажирской дверцы и потянул за ручку… но как только он это сделал, кнопка блокировки, щелкнув, опустились.
Рычаг коробки передач вильнул и, клацнув, встал на заднюю. Автомобиль рванулся на несколько футов назад, выплевывая камни из-под колес.
— Нет! — крикнул Человек в Противогазе. Он держался за защелку, когда машина тронулась, и едва не потерял равновесия. Он, спотыкаясь, бежал за машиной, стараясь не убирать руку с капота, словно мог удержать «Роллс-Ройс» на месте. — Нет! Мистер Мэнкс! Не уезжайте! Мне очень жаль! Я не хотел этого! Это была ошибка!
Голос у него срывался от ужаса и горя. Он подбежал к пассажирской дверце, схватил защелку и потянул снова.
Мэнкс наклонился к нему и сказал через окно:
— Теперь, Бинг Партридж, ты у меня в списке озорников. Ты много о себе думаешь, если считаешь, что мне следует взять тебя в Страну Рождества после того, что ты натворил. Я боюсь тебя впускать. Откуда мне знать, что ты не изрешетишь машину пулями, если я позволю тебе поехать с нами?
— Клянусь, я буду хорошим! Я буду хорошим, буду, я буду хорошим, как сорок горошин! Не уезжайте! Мне очень жаль. Мне так ж-ж-ж-жа-а-а-аль! — Его противогаз запотел изнутри, и он говорил сквозь рыдания. — Лучше бы я в себя выстрелил! Честное слово! Лучше бы это было мое ухо! Ох, Бинг, глупец! Мечтам конец!
— Довольно уже дурацкого шума. У меня и без того голова болит.
Кнопка блокировки прыгнула обратно вверх. Человек в Противогазе распахнул дверцу и повалился в автомобиль.
— Я не хотел! Клянусь, я не хотел. Я что угодно сделаю! Что угодно! — Глаза у него расширились во вспышке вдохновения. — Я мог бы отрезать себе ухо! Собственное ухо! Мне все равно! Мне оно не нужно, у меня их два! Хотите, я отрежу себе ухо?
— Я хочу, чтобы ты заткнулся. Если тебе хочется что-нибудь отрезать, можешь начать со своего языка. Тогда по крайней мере у нас был бы какой-то покой.
Автомобиль все быстрее ехал задним ходом, с глухим стуком и с хрустом шасси спустился на асфальт. Оказавшись на дороге, он взял вправо, разворачиваясь обратно к шоссе. Рычаг коробки передач снова шевельнулся и прыгнул на первую.
Все это время Мэнкс не касался ни рулевого колеса, ни рычага, но продолжал держаться за ухо, повернувшись на сиденье, чтобы смотреть на Человека в Противогазе.
Пряничный дым, подумал Уэйн с каким-то притупленным удивлением. Это из-за него ему мерещится всякая всячина. Автомобили сами себя не водят. Нельзя вечно оказываться в заднем отсеке.
Человек в Противогазе обхватил голову руками и раскачивался взад-вперед, издавая жалобные звуки и тряся головой.
— Тупица, — прошептал Человек в Противогазе. — Какой же я тупица. — Он с силой ударился головой о приборную панель. И еще раз.
