Ннеди Окорафор - Фантастические создания (сборник)
Случилось все это в Англии — давным-давно, когда страной правил тот из Георгов, что говорил по-английски с сильным немецким акцентом и ненавидел самою мысль о необходимости оставить державу кому-то из своих сыновей. В ту пору жила в Лондоне дама, у которой только и было занятий, что устраивать прием за приемом. Звали ее Флорой, леди Невилл, и была она вдовою очень преклонных лет. Она жила в огромном доме, стоявшем невдалеке от Букингемского дворца, а слуг у нее было столько, что она и по именам-то не всех их помнила — да что имена, некоторых она даже в глаза никогда не видела. Еды у нее было больше, чем она могла съесть; нарядов — больше, чем могла износить; вина в погребах запасено было столько, сколько ни одному человеку за целую жизнь не выпить, а в личных ее сокровищницах хранились во множестве великие произведения искусства, о существовании которых она даже не подозревала.
Последние годы своей жизни она проводила, задавая балы и приемы, на которых появлялись знатнейшие из лордов Англии — временами и сам Король, — и на весь Лондон славилась леди Невилл как женщина величайшей мудрости и остроумия.
Но понемногу собственные приемы начали ей надоедать, и хоть она приглашала знаменитейших людей страны и нанимала для их увеселения наилучших жонглеров, акробатов, танцоров и фокусников, все казалось ей, будто приемы эти раз от разу становятся скучнее. Слушая придворные сплетни, всегда доставлявшие ей наслаждение, она только зевала. Самая восхитительная музыка и самые волшебные фокусы нагоняли на нее сон. Вид танцующих юных пар вызывал у нее уныние, а уныния она не любила.
И вот одним летним вечером она созвала к себе ближайших друзей и сказала им так:
— Все чаще и чаще я замечаю, что на приемах моих веселится кто угодно, но только не я. Секрет моей долгой жизни в том, что мне никогда не было скучно. Сколько я ни жила, все казалось мне интересным и всегда желала я увидеть побольше. Скуки я не выношу и, уж конечно, не стану бывать на балах, кои грозят мне ею, особенно если сама эти балы задаю. А потому на новый мой бал я приглашу гостя, которого, наверное, никто — и даже сама я — не сможет счесть скучным. Друзья мои, на следующем званом вечере моим почетным гостем будет сама Смерть!
Молодой поэт нашел эту мысль превосходной, но прочие ее друзья пришли в ужас и отшатнулись от леди Невилл. Никто из них не испытывал желания умереть, объяснили они. Пусть Смерть приходит за ними, когда приспеет пора, но для чего приглашать подобную гостью прежде назначенного часа, которого и так уже ждать осталось недолго?
Однако леди Невилл сказала:
— В том-то и дело. Если Смерть надумала забрать кого-то из нас в ночь моего бала, она все равно придет, пригласим мы ее или нет. Если же ни одному из нас погибель не предназначена, тогда, я думаю, нам будет приятно увидеть Смерть среди гостей, — быть может, она даже покажет нам какой-нибудь простенький фокус, коли настроение у нее будет хорошее. Да подумайте хоть о том, что мы сможем рассказывать, как были на одном приеме со Смертью! Весь Лондон станет завидовать нам, и не один только Лондон — вся Англия!
Мысль леди Невилл начинала нравиться ее друзьям, лишь один молодой лорд, только-только прибывший в Лондон, с робостью вымолвил:
— У Смерти столько дел. Что, если она окажется занятой и не сможет принять ваше приглашение?
— Никто еще и никогда не отвергал моих приглашений, — ответила леди Невилл, — даже Король.
И молодого лорда на этот прием не пригласили.
Вслед за тем леди Невилл уселась писать пригласительное письмо. Друзья ее немного поспорили о том, как следует титуловать Смерть. Слова «Ваша светлость Смерть» словно бы ставили ее на одну доску с виконтами и баронами. «Ваша милость» казалось более уместным, но леди Невилл заметила, что такое обращение отдает лицемерием. Назвать же Смерть «Вашим Величеством» означало сравнять ее с Королем Англии, на что не осмелилась бы и сама леди Невилл. Наконец порешили, обращаясь к Смерти, называть ее «Ваше преосвященство», что устроило почти всех.
Следующее соображение высказал капитан Компсон, известный и как отважнейший из кавалерийских офицеров, и как элегантнейший из волокит Англии:
— Все это превосходно, но как же ваше приглашение попадет в руки Смерти? Известно ли кому-нибудь, где она живет?
— Живет она, как всякий, кто что-то собой представляет, разумеется, в Лондоне, — ответила леди Невилл, — хотя, возможно, и уезжает на лето в Дювиль. В сущности говоря, Смерть, скорее всего, проживает где-то поблизости от меня. Это лучшее место в Лондоне, и вряд ли следует ожидать, что особа, столь важная, поселится где-либо еще. Если подумать как следует, довольно странно, что мы еще ни разу не встретились с ней на улице.
Друзья леди Невилл в большинстве согласились с нею, один лишь поэт, имя коему было Дэвид Лоримонд, воскликнул:
— Нет, госпожа моя, вы не правы! Смерть селится среди бедных. Она живет в самом грязном, в самом темном углу этого города, в отвратительной, кишащей крысами лачуге, наполненной смрадом, подобным…
Тут он умолк: отчасти потому, что леди Невилл выказала неудовольствие, отчасти же потому, что в жизни своей не бывал в подобном жилище и даже не задумывался о том, чем в нем могло бы пахнуть.
— Смерть селится среди бедных, — продолжал он, — и навещает их каждодневно, ибо она их единственный друг.
Леди Невилл ответила ему с той же холодностью, с какой она говорила с молодым лордом:
— Быть может, ей и приходится иметь с ними дело, Дэвид, но я сомневаюсь, чтобы она искала их общества. Я уверена, что ей столь же трудно счесть бедняка человеком, сколь и мне. В конце концов, Смерть — существо благородное.
Никто из присутствующих дам и господ не стал спорить с тем, что Смерть проживает по соседству с людьми, по меньшей мере столь же достойными, как и они сами; выяснилось, впрочем, что ни единый из них не знает ни названия улицы, на которой живет Смерть, ни дома ее никогда не видал.
— Если бы мы сейчас воевали, — сказал капитан Компсон, — найти Смерть было бы просто. Я, знаете ли, видел ее и даже с ней говорил, только она мне не ответила.
— Разумеется, — откликнулась леди Невилл, — человеку следует ожидать, пока Смерть первой к нему обратится. Вы проявили невоспитанность, капитан.
Однако она улыбнулась ему, как улыбались все женщины. Тут ее осенила новая мысль.
— Насколько я знаю, — сказала она, — у моего парикмахера очень болен ребенок. Он говорил мне об этом вчера и выглядел крайне подавленным, утратившим все надежды. Я пошлю за ним и отдам ему приглашение, а он вручит его Смерти, когда та явится за его щенком. Я понимаю, что так поступать не принято, но иного пути не вижу.
