Г. Зотов - Печать луны
Государь с подозрением осмотрел лиц, окружающих робкого преемника в помятой алюминиевой короне, но не заметил среди них ни одного даже мало-мальского знакомца. Какая-то мелочь – помощники, третьи заместители, а то и вовсе секретари. Ну что ж, похвально. Сейчас толпе начнут раздавать минеральную воду и чипсы: министерство двора решило провести празднество экономно, урезав смету до минимума. И хотя все получалось именно так, как он задумал изначально, с каждой минутой телевизионного торжества император испытывал в глубине души крайнее раздражение. Благостная отставка в стиле Диоклетиана не клеилась. Первую неделю толпами наезжала придворная пресса, дабы фотографировать теплицы, вольеры и кроликов, но вскоре журналисты начали исчезать. С кроликами тоже не задалось: размножаться они не хотели, а половина и вовсе сдохла, перейдя после элитного корма на деревенскую траву. За месяц император пересмотрел все каналы, включая эротические, переиграл в кучу компьютерных игр и начал читать детективы Невцовой, чего ему не могло присниться и в страшном сне.
Однако ничего не помогало.
ЕМУ БЫЛО ХРОНИЧЕСКИ СКУЧНО.
«Ей-богу, перегнул я с желанием уйти на два года, – откровенно печалился царь. – Чего ж мне делать-то теперь? И кролики дохнут. Вернуться, что ли?»
Он переключил телек на МТВ, тускло внимая клипу Тимотэ «SuperТелки».
Тимотэ тоже смотрел телевизор, лежа на гламурной койке престижной клиники для звезд, с аппетитом жуя доставленную из ресторана пиццу. Только вчера хирурги достали очередную пулю из лобной части его черепа. К злодейским покушениям за последний месяц рэппер уже привык, но неудача с чином камер-юнкера всерьез расстроила кумира хип-хопа. «Блядство какое, – нервничал Тимотэ, запихивая в рот кусок «пепперони». – Интересно, ну чем я хуже других? Теннисистка Шарапова – гофкурьерша. А че она делать-то умеет, курица? За мячиком прыгать? Да пущай попробует на брюхе пирсинг потаскать. Вот обломинго. Дядю из царей подвинули, теперь самый паршивый придворный чин не светит. Обидно тусоваться в плебеях».
Дверь больничных покоев открылась – на пороге возник человек в темных очках, одетый в черный костюм и ослепительно белую рубашку.
– Че, опять? – обреченно вздохнул Тимотэ, глотая пиццу.
– Ага, – кивнул киллер, навинчивая на дуло «вальтера» глушитель. – Я же говорил – у нас положено обязательно в голову стрелять. Без этого заказ не считается выполненным. Веришь ли – сам уже устал как собака.
– Только быстрее, лады? – кивнул Тимотэ. – Я еще хочу сериал посмотреть.
Он отложил пиццу в сторону и привычно зажмурился.
Антипов и Муравьев степенно выпивали в дешевом трактирчике «Мещанинъ» на Сухаревке – они всегда ходили туда, чтобы спокойно поговорить в уголке без лишних свидетелей и звукозаписывающей аппаратуры. Оба тайных советника, одетых в демократичные пуховики, терялись в кислом табачном дыму и толпе простого народа – включая персидских извозчиков, посещавших трактир после тяжелого рабочего дня.
– Мне до сих пор Камчатка снится, – ахнул стопочку Муравьев.
– Кому она не снится? – поддержал Антипов. – Столько меховой одежды накупил – и все коту под хвост. Да, император оценил поимку Потрошителя и отменил свое решение. Однако для меня самое страшное – мой адъютант оказался, пускай даже случайно, напрямую связан с убийцей. Я подал в отставку, но государь не принял ее – мол, работай дальше, лови маньяков.
– Хорошо хоть нас не успели с крыльца сбросить, – хрустнул луком Муравьев. – А вообще это тяжело – быть в опале. После тех теленовостей иду я по коридору в МВД, навстречу мне князь Барятинский. Я с ним здороваюсь, а эта сволочь проходит мимо, как будто меня и нет. Актеру императорского театра Саше Кулягину звоню по поводу контрамарок, а он в ответ: да хули еще тебе контрамарки давать, тебя ж с крыльца кидают.
…Оба выпили.
– Зато мы на коронацию не пошли, – занюхал огурцом Антипов. – И это правильно. Государь – он же ужас какой ревнивый. Как увидит, что респект преемнику выказываем, пущай тот и в алюминиевой короне – точно с крыльца закувыркаемся. Жаль – я хотел на «Бони М» вживую посмотреть.
– Да пес с ними, – снял с блюдечка ломтик розового сала Муравьев. – На работе мы с тобой остались, а это – самое главное. В XVIII веке на Камчатку провожали – все равно что хоронили: год на санях ехать. Молодец все-таки Федька Каледин, я ему точно ящик коньяку не пожалею. И Алиска у него классная – правда, полная дура. Чуть в государя кактусом не попала.
– Это ж бабы, – разлил по новой Антипов. – Они головой не соображают, у них одни эмоции. Кактус еще ладно. Я сдуру на кухне греческий фикус в кадке поставил. Не заводи их никогда – не надо. Поссорился с благоверной, она цап кадку – и в меня: синяки неделю отходили. Растения дома – это зло.
…Перед друзьями появился безусый половой в холщовой рубахе.
– Не рассчитаетесь случаем, господа хорошие? – скромно замялся он. – А то моя смена как раз закончилась, денежки в кассу сдавать надобно-с.
Муравьев внимательно изучил протянутый счет.
– Ни фига себе, – сказал директор, потянувшись за портмоне. – Ну и дела. Цены, считай, растут каждую неделю. Интересно, кто в этом виноват?
– Знамо дело, – прожевал черный хлеб Антипов. – Масоны, кому ж еще.
– Действительно, – согласился Муравьев. – Я и забыл.
Каледин, одетый в парадный обер-офицерский мундир, при эполетах, сабле и с орденом на груди, опирался на руку расфуфыренной по последней моде Алисы. Парочка стояла неподалеку от Успенского собора, с интересом фотографируя церемонию коронации. В ходе кратких препирательств поездку на Бали было решено отложить: свои премиальные деньги Алиса уже спустила на дизайнерские шмотки в столичных бутиках. Щелкая фотоаппаратом, оба экс-супруга глазели на преемника в алюминиевой короне, дрожащими руками разбрасывавшего народу шоколадные конфеты. Каледин опирался на щегольскую тросточку, тем самым картинно показывая, что последствия ножевого ранения еще дают о себе знать – трость наличествовала исключительно для понта. Алиса элегантным жестом поправляла застегнутую у горла новенькую леопардовую накидку.
– Как ты думаешь, все на меня смотрят? – шепнула она Каледину.
– Будь уверена, – ответил тот. – И при этом непременно помирают от зависти – в том числе и я. Вот бы мне тоже тратить на барахло по двадцать штук!
– Ты жлоб, – обиделась Алиса, поворачиваясь к прохожим так, чтобы всем был виден орденский бант на ее левом плече. – Подумаешь, прикупила парочку скромных вещичек. С твоей зарплатой я бы вообще ходила голая.
