Игорь Денисов - Судья
— Покровский, на выход!
Павел вздрогнул, затравленно глядя на капитана.
Гогот.
Вскочил. Губы дрожат.
— Вы за это ответите. Мой адвокат из вас душу вытрясет!
Сокамерники встретили и это заявление грубым хохотом.
Покровский приблизился. Быстров учуял запах мочи.
Павла не окунули в унитаз. Его окатили дождичком.
Капитан оглядел ухмыляющиеся рожи.
— Кто это сделал?
Молчание. Глаза хитро блестят.
— Верните его одежду.
— А нету, — заявил парень с половиной уха.
— Без шуток мне! Посмотрите, что вы с ним сделали!
— А это не мы. Это… Судья!
— Да. Зашел в гости!
— Думаешь, пошутил? — сказал Чернухин. — Он до вас еще доберется. Муха, ты его раздел? А ну!
Обкуренного вида лысый парень соскочил с вагонки на пол, встал на колени. Запустил руку под нары. Вытащил синюю ветровку, от грязи приобретшую серый оттенок.
Бросил Павлу.
— На, жених!
Павел с бледным лицом смотрел в пол. Быстров взял его под локоть.
— Идем.
Вслед закричали:
— Пока, женишок!
— Невеста, поди, заждалась! Еще бы! Такой красавчик! Ха-ха!
Чернухин запер камеру.
— Ну, нар-род! — сказал он, усмехаясь.
— Вы за это заплатите, — сказал Павел.
— Да, я слышал, — Быстров взял пепельницу, которая за вечер наполнилась до краев. Высыпал бычки в мусорное ведро в углу, вернулся за стол. — Ну? Ты подумал?
Павел нахмурился, играя желваками…
— Подумал. Я сделаю все, что хотите.
— Отлично, — сказал Быстров, сдерживая улыбку торжества.
— Но при одном условии.
Павел наклонился вперед.
— Вы гарантируете безопасность Инны Нестеровой.
Быстров кивнул.
— Хорошо. Постараемся.
Точилин сел за стойку. Бармен, протирая стакан, спросил с вежливой улыбкой:
— Что-то хотели?
— Вермут.
Рядом сидел мужчина с недельной щетиной и воспаленными красными глазами. Перед ним стояла бутылка водки и стакан.
Поймав взгляд Точилина, мужчина с недовольным видом спросил:
— Ну? Как жизнь?
— Да как всегда, — Точилин отпил из бокала. — А у тебя?
Сосед, утробно рыгнув, некоторое время сопел, глядя на свои волосатые руки.
Достал пачку сигарет.
— Будешь?
— Давай.
Мужчина поднес зажигалку. Точилин кивком поблагодарил.
Новый знакомый, глядя на дно стакана, сказал:
— Я здесь давно уже. Вторую неделю не вылезаю.
— Заливаешь горе?
— Пропиваю последние деньги. Уволили меня. Сокращение штатов.
— Бывает.
Мужчина выпустил дым.
Он говорил, не глядя на Точилина — тот был всего лишь парой ушей, в которые можно влить свои горести. На месте Точилина мог быть кто угодно — даже глухонемой.
— Баринов, сука. Полторы тыщи человек без работы оставил. Стеклозавод. Говорят, его в будущем году закроют — как все другие предприятия в Холмах. Твою мать! Почему я не в Москве родился?
Он плеснул водки, выпил залпом. Утер губы рукавом джинсовой куртки.
— Высокие Холмы — самый говняный город в мире. Здесь нет работы, учиться негде. Здесь нельзя жить.
— Да, — протянул Точилин. — Зато здесь хорошо вешаться.
Мужчина хохотнул.
Помрачнел.
— Баринов. Убил бы гниду. Помнишь, летом Нестерова убили?
Точилин усмехнулся.
— Как не помнить?
— Знаешь, только без шуток. Я радовался.
— Я тоже.
— Все они уроды. Нестеров, Баринов, Бубнов, Королев. Сосут кровь простого народа. Я простой мужик. Я хочу жить нормально, и чтоб работа была. А эти свиньи делают так, — мужчина сжал пальцы в кулак. Сунул кулак под нос Точилину.
— Вот вам всем! Вот! Вот! Х… вам, а не жизнь.
— Точно, — сказал Точилин, морщась: кулак пах туалетом.
Бармен подошел к мужчине:
— Мужик, завязывай.
— А то что?
— А то мы тебя выкинем отсюда.
Мужчина хмыкнул. Повернулся к Точилину:
— Видал? Нигде покоя нету. Нигде!
Он забарабанил по столу пальцами, фальшиво подпевая мальчиковому певцу, чьи стоны изрыгали колонки.
— Послушай, — Точилин отставил бокал. — Ты вспомнил Нестерова. Его убил какой-то псих, которого в газетах назвали Судьей.
— Да, читал. Я в это не верю, — мужчина шмыгнул носом. — Брехня это все. Нестеров не поделился. Вот его и грохнули. Это был просто праздник для всех нас.
— Согласен, — задумчиво ответил Точилин. Встряхнулся. — Почему бы нам не обмыть это дело?
Они выпили.
— А ты хороший мужик, — мужчина хлопнул Точилина по плечу.
— Мне Баринов тоже насолил.
— Да? Ты работал у него на заводе?
Точилин покачал головой.
— Нет. Он заказал убийство моей семьи. Извини, я на минуту.
Точилин заперся в туалете. Прислонился к стене.
Слезы хлынули рекой. От трясся и стонал, как обиженный ребенок.
— Почему, почему, почему! — каждое «почему» сопровождалось ударом кулака по стене. — Почему Ты это допустил?
Он вернулся в бар. Его сосед храпел, положив голову на стойку.
Точилин сел рядом. Хлопнул в ладоши над ухом мужчины. Тот вздрогнул.
Поднял голову. Мутные глаза уставились на Точилина.
— А?
— Бэ, — Точилин встал, взял его под локоть. — Пошли. Хватит гулять.
Они шли по ночным улицам. Свет фонарей отражался в холодных лужах.
Точилин вел пьяницу под руку, как девушку на свидании.
Пьяница спотыкался и ругался матом.
— Дома давно не был, — говорил он заплетающимся языком, цепляясь за рукав Точилина. — Жену уж неделю не видал. Вчера звонила: «Куда ты пропал?» Я говорю, работу ищу. «Ты где работу ищешь, на Северном полюсе? Тебя полгорода ищет!» Чего хотела, так и не понял.
Через десять минут они стояли перед дверью квартиры. Точилин позвонил. Безработный переминался с ноги на ногу.
— Холодно здесь, — дрожащим голосом бормотал он. — Ух, холодрыга!
Открыла женщина в выцветшем халате, с нервным лицом и тусклыми волосами.
Точилин помог ей затащить мужа в квартиру. Вместе они уложили беднягу на постель. Мужчина пытался разуться самостоятельно, но процесс развязывания шнурков для пьяного был равносилен подвигу. Точилин снял с него ботинки, и спальню заполнила вонь несвежих носков.
— Спасибо вам, — сказала жена, выводя Точилина из комнаты. — Может, вам чаю налить?
— Нет, нет, — на пороге следователь остановился. Из спальни выглядывали мальчик шести лет и девочка лет восьми. Оба в одних трусиках. На лицах — ужас пополам с любопытством.
Точилин кивнул хозяйке.
— Всего доброго.
Точилин без цели и направления брел по ночному городу. Он снял в гостинице номер, но возвращаться туда не собирался.
