Энн Райс - Скрипка
Стефан стоял у бетонной ограды над глубоким ущельем. Как всегда, он был одет во все черное. Ветер развевал его волосы. Он выглядел как живой человек из плоти и крови, который любуется видом – городом, джунглями, морем.
Я остановилась в каких-то десяти футах от него.
– Триана, – сказал он, оборачиваясь. От него исходила только нежность. – Триана, любовь моя. – Лицо выражало чистоту и безмятежность.
– Что за новый трюк, Стефан? – спросила я. – Что на этот раз? Неужто какая-то злобная сила теперь помогает тебе отобрать у меня скрипку?
Я больно его ранила. Я словно ударила его прямо между глаз, но он стряхнул обиду, и я снова увидела, да, снова, как у него брызнули слезы. Ветер разбивал его длинные черные волосы на пряди, он насупил брови и опустил голову.
– Я тоже плачу, – сказала я. – Еще совсем недавно я думала, что нашим языком стал смех, но теперь я вижу, что это снова слезы. Как же мне с этим покончить?
Он знаком подозвал меня. Я не смогла отказать и вдруг почувствовала его руку у себя на шее, только он не сделал ни малейшего движения к бархатному мешку, который я осторожно держала перед собой.
– Стефан, почему ты не ушел? Почему ты не ушел в луч света? Разве ты его не видел? Разве ты не видел, кто там стоял и звал тебя, чтобы увести за собой?
– Видел, – ответил он и отошел в сторону.
– Что тогда? Что тебя здесь держит? Откуда в тебе снова столько жизни? Кто теперь оплачивает это своими воспоминаниями и горем? Что ты делаешь, ответь своим хорошо поставленным голосом, над которым, несомненно, потрудились в Вене, как и над твоим стилем игры на скрипке…
– Тихо, Триана. – Это был робкий голос. Строгий. В глазах только покой и терпение. – Триана, я все время вижу свет. Я вижу его и сейчас. Но… – У него задрожали губы.
– Что?
– Триана, что, если… что, если, когда я уйду в этот свет…
– Так иди же! Господи, что может быть хуже того чистилища, в котором ты находишься теперь? Я не верю, что там тебя ждет более страшная участь. Я видела этот свет. От него исходило тепло. Я видела его.
– Триана, что, если… когда я уйду, скрипка уйдет со мной?
Нам понадобилась всего одна секунда, чтобы взглянуть друг другу в глаза, и тогда я тоже увидела этот свет, только он не был частью того, что нас окружало. Солнце клонилось к закату, излучая мягкое мерцание, лес был неподвижен. Свет шел только от него, я снова увидела, как он изменился в лице, преодолевая гнев, или ярость, или печаль, или даже смятение.
И тогда я приняла решение. Он все понял.
Я вынула из мешка скрипку со смычком и передала ему.
Он протестующе замахал руками, мол, нет, нет.
– Лучше не надо! – прошептал он. – Триана, я боюсь.
– Я тоже, юный Маэстро. Я тоже буду бояться, когда умру, – сказала я.
Он отвернулся и взглянул куда-то далеко, в тот мир, о котором я не подозревала. Я видела только свет, яркие лучи, которые не резали мне ни глаза, ни душу, а только заставляли чувствовать любовь, глубокую любовь и доверие.
– Прощай, Триана, – сказал он.
– Прощай, Стефан.
Свет исчез. Я стояла на дороге возле разрушенного отеля в окружении тропического леса. Я стояла и смотрела на пятнистые стены, и на город внизу из высоких домов и лачуг, растянувшийся на много миль по горам и долинам.
Скрипка исчезла.
Мешок в моих руках был пуст.
Глава 21
Не было никакого смысла сообщать Антонио, что скрипки больше нет. Подъехал на машине наш охранник. Я держала мешок так, словно в нем по-прежнему лежала моя скрипка. Мы молча ехали с горы. Солнце струилось сквозь высокие зеленые кроны, высвечивая на дороге благословенные полосы. Моего лица коснулся прохладный воздух.
Душу переполняли чувства, но я не могла бы дать им точное определение. Любовь – да, любовь, любовь и удивление, да, но и еще что-то, страх перед тем, что ждет впереди, страх из-за опустевшего мешка, страх за себя и за всех тех, кого я любила, и за всех тех, кто теперь зависел от меня.
Мы мчались по Рио, а меня одолевали мрачные рациональные раздумья. Когда мы добрались до отеля, было уже почти темно. Я выскользнула из машины, помахала моим верным спутникам и вошла внутрь, даже не задержавшись у стойки, чтобы узнать, нет ли сообщений.
Горло сжалось так, что я не могла говорить. Мне оставалось сделать только одно. Попросить Мартина принести мне одну из тех скрипок, что мы возили с собой, маленького Страда, которого мы приобрели, или Гварнери, и посмотреть, что выйдет.
Горестные мелочи, от которых зависит судьба целой души, а с ней и всей вселенной, познанной этой душой. Мне не хотелось никого видеть. Но я должна была поговорить с Мартином, должна была найти скрипку.
Когда раскрылись двери лифта, я услышала, что в номере все громко и пронзительно хохочут. В первую секунду я даже не поняла, что это за звук. Потом я пересекла коридор и забарабанила в дверь президентского люкса.
– Это Триана, открывайте! – сказала я.
Дверь распахнул Гленн. Вид у него был безумный.
– Она здесь, она здесь, – причитал он.
– Дорогая, – сказал Грейди Дьюбоссон, – мы только что посадили ее в самолет и привезли сюда, сразу, как ей проштамповали паспорт.
Я увидела ее у дальнего окна: маленькая головка, маленькое тельце, крошечное создание… Фей. Лишь Фей была такой маленькой, изящной, идеально сложенной, словно Богу нравилось создавать не только большие вещи, но и маленьких эльфов.
На ней были застиранные джинсы и неизменная белая рубашка. Каштановые волосы коротко острижены. Лица я не разглядела в сумеречном мерцании.
Она бросилась ко мне. Я заключила ее в объятия. Какая она маленькая, легкая как пушинка, я могла бы раздавить ее, словно скрипку.
– Триана! Триана! Триана! – кричала она. – Ты умеешь играть на скрипке! Умеешь! У тебя есть дар!
Я не сводила с нее глаз, не в силах произнести ни слова. Мне хотелось любить, хотелось, чтобы мое тепло перешло к ней, как это произошло со светом, что исходил от Стефана на лесной тропинке. Но в первый момент я видела лишь ее маленькое сияющее личико и чудесные голубые глаза, и я думала, она в безопасности, она жива, она не в могиле, она здесь и она невредима.
Мы снова все вместе.
Подошла Роз, обхватила меня руками, опустила голову мне на плечо и загудела:
– Я знаю, знаю, знаю, нам бы следовало разозлиться, нам бы следовало накричать на нее, но она вернулась, с ней все в порядке, она пережила какое-то опасное приключение, но она вернулась домой! Триана, она здесь. Фей с нами.
Я кивнула. И на этот раз, когда обняла Фей, я поцеловала худенькую щечку. Я ощупала ее головку, маленькую, как у ребенка. Я почувствовала ее легкость, хрупкость, а также огромную силу, рожденную в черных водах утробы полупьяной матери.
