Наташа Мостерт - Сезон ведьмовства
— Морриган решила привести Робби в Портал — вещь абсолютно недопустимая. Роберт был инициатом первого уровня, стихии Воздуха, он изучил лишь основы и еще не достиг уровня зелатора. Только зелаторам позволено приближаться к стихии Огня. Взяв его с собой в Портал, Морриган нарушила правила, и для Робби это обернулось трагедией. Его мозг получил чудовищную перегрузку и не выдержал.
— С ним случился инсульт.
— Да, похоже.
— Но умер он не от этого.
— О господи…
Минналуш с такой силой стиснула простыню, что у нее побелели костяшки пальцев.
— Он утонул. Каким образом он оказался в бассейне?
— Робби любил воду. Мы выяснили, что его разум наиболее восприимчив во время плавания, особенно по ночам. Не знаю, в чем причина — может быть, в ритмичности движения или темном цвете воды, но это помогало сознанию Робби открыться навстречу информации, которую передавала Морриган.
— Значит, она вошла в контакт с ним, когда он плавал в бассейне, и перегрузила его мозг. Все равно не понимаю, зачем ей понадобилось топить Роберта? Он ведь был еще жив.
— Перегрузка получилась ненамеренно, Габриель, я в этом точно уверена. Морриган не хотела навредить Робби, но ошиблась в расчетах. Она слишком форсировала события. Когда произошел инсульт, она до смерти перепугалась, что я обо всем узнаю и прекращу игру.
— Ты хочешь сказать, она утопила беднягу только ради того, чтобы скрыть его инсульт и чтобы ты не бросила строить дворец?
— Да.
— А куда она дела труп?
— Закопала. Где — не говорит.
Габриель в ужасе уставился на Минналуш.
— Когда ты все это выяснила?
— Сегодня. Морриган опьянела, и у нее развязался язык.
— Ни разу не видел, чтобы Морриган выпила больше одного бокала вина.
— Даже один бокал вина может ударить в голову, если туда кое-что добавить. Морриган не единственная, кто умеет смешивать напитки.
Габриель немного помолчал, а затем наклонился вперед и зажег настольную лампу. Он хотел ясно видеть лицо Минналуш.
— Мне известно, что в твой день рождения вы меня опоили.
— Это Морриган настояла, — произнесла Минналуш, не поднимая глаз. — Видишь ли, когда она шарила в твоей квартире, ей на глаза попалось пропавшее фото Робби. Примерно в то же время мы поняли, что ты взломал наш компьютер. Найдя фотографию, Морриган страшно разволновалась. Тогда я не сообразила почему, но сейчас понимаю: она догадалась, что у тебя есть подозрения насчет смерти Робби. Морриган и раньше пыталась сканировать тебя, но ты всякий раз ставил защиту, поэтому и потребовалось зелье. Ей нужно было выпытать, что именно тебе известно об убийстве. А я… я просто хотела узнать, почему ты заинтересовался дневником.
Габриель взглянул на ее точеный профиль — камею изумительной красоты.
— Я влюбился в тебя, читая дневник.
— Да.
Минналуш улыбнулась и поцеловала его ладонь.
— Твой день рождения… Я плохо помню, что происходило. Мы действительно… — Он замялся, внезапно почувствовав себя глупо. — Мы занимались любовью? Морриган тоже участвовала?
Слова посыпались скороговоркой. Минналуш залилась краской.
— Габриель…
Пронзительно зазвонил телефон, от резкого звука у Габриеля екнуло сердце. Он снял трубку.
— Позови Минналуш, — раздался спокойный, бархатистый голос.
Габриель мысленно представил прекрасное лицо с высокими скулами, иссиня-черные волосы, глаза небесной синевы.
— Морриган…
— Позови мою сестру, Габриель.
Он молча передал трубку Минналуш, которая уже протянула руку.
Разговор вышел коротким. Минналуш произнесла всего три слова. Сначала: «Да», и через несколько мгновений: «Скоро буду».
Она медленно положила трубку и посмотрела на Габриеля.
— Мне пора.
— Нет. — Он беспокойно вскочил. — Это опасно.
— Габриель, я не собираюсь прятаться. И не забывай, ментальные удары на меня не действуют.
Он немного расслабился. Должно быть, она права. Архитектор дворца памяти не может пострадать от перегрузки мозга данными, которые сам же и создал. И все же…
— Морриган хочет поговорить со мной.
— Поговорить? — гневно воскликнул Габриель. — О чем? Она убийца! На ее совести смерть трех человек, в том числе моего лучшего друга. Она должна ответить перед судом!
— Предлагаешь сдать Морриган полиции? Ты что, всерьез думаешь, там поверят в твой рассказ о дворцах памяти и переносе информации? И где же труп Робби? Забудь о правосудии, Габриель. Я лишь хочу, чтобы Морриган прекратила мучить тебя, и попробую отговорить ее от вовлечения в игру нового участника. Она уже подыскивает тебе замену. — Минналуш умолкла, в ее глазах мелькнуло отчаяние. — Морриган думает, что Бог наделил ее даром дальновидения именно для того, чтобы вводить ищущих познания во дворец памяти путем переноса информации из разума в разум. Она помешалась на этой мысли.
— А если она не прислушается к твоим доводам?
— Должна прислушаться. Иначе…
— Иначе что?
— Ничего. — Минналуш покачала головой и выскользнула из постели, сбросив простыню. — Морриган хочет поговорить, а это уже хороший знак.
Она подняла с пола свои вещи, натянула джинсы, черный облегающий свитер и тряхнула пышными волосами. Несмотря на современную одежду, Минналуш сейчас, как никогда, напоминала героиню полотен прерафаэлитов или произведений Россетти. Молочная кожа, огненно-рыжая шевелюра — загадочная, чувственная, пленительная красота. Минналуш что-то достала из кармана джинсов.
— Вот, возьми. Это твое.
Она протянула Габриелю медальон. Металл холодил ему ладонь.
— Помнишь, ты сказал, что до конца жизни будешь дорожить им?
— Помню.
Он заметил, что серебряная цепочка по-прежнему разорвана. Наутро после дня рождения Минналуш Габриель сорвал медальон с шеи и швырнул на пол. С того рокового дня все покатилось к черту…
Его охватил внезапный страх.
— Минналуш, не ходи, не надо. Морриган опасна.
— Она не причинит мне вреда.
— Я все равно за тебя боюсь.
— Габриель, моя сестра больна, но я не могу возненавидеть ее… Вы с ней так похожи. Дар дальновидения делает вас не такими, как все. Глядя на вас обоих, я вижу будущее.
— Останься со мной, прошу тебя, останься.
— Шшш.
Минналуш закрыла рот Габриеля поцелуем.
Он воспротивился, но через мгновение обнял ее за плечи и прижал к себе, страстно желая остановить время, замереть, навсегда удержать в объятиях теплую, податливую плоть. И все-таки, даже целуя Минналуш, Габриель ощущал одиночество…
