Чарльз Уильямс - Сошествие во Ад
Уэнтворт пребывал в том непростом возрасте, когда цена дел человека и его собственная цена начинают заметно расходиться. С тщательно скрываемой досадой он писал оппоненту пространные письма, подбирал доказательства, изо всех сил прикрываясь научной непредвзятостью. Он ни за что не признался бы даже самому себе, что тонкости конного рейда занимают его не больше, чем послеобеденная сигара.
Что касается Аделы — он вполне понимал, сколь важна для него Адела, равно как и хорошая сигара, — но пока не знал, чем он согласен поступиться ради нее, или, точнее, как включить ее в свою привычную жизнь. Если от итогов спора с Астоном Моффаттом зависела научная самооценка Уэнтворта, то с Аделой Хант был связан страх надвигающейся старости.
Сейчас он сидел в кабинете и размышлял над планом военных действий. Возражать последней публикации Моффатта, откровенно говоря, было непросто. Однако Уэнтворт давно решил, что Моффатт не прав потому, что просто не может быть прав. Приходилось искать скрытый смысл в первоисточниках, находить неоднозначности и неправильные грамматические конструкции, подгонять свидетельства, играть словами. Отстаивая свои взгляды, он готов был даже подправить кое-какие свидетельства — черта, свойственная скорее религиозным апологетам, чем историкам. Но аргументы оппонента все еще вызывали у него досаду, а значит, пал он не окончательно. Действительность представлялась Уэнтворту подобием грубой и шершавой веревки из его сна, того и гляди, появится еще какой-нибудь Моффатт.
Но мрачные ожидания не подтвердились, поскольку появилась Адела в сопровождении Хью. Такого сочетания — Адела и при ней молодой человек — Уэнтворт не ожидал. Он часто видел ее одну или с подругами, или в кругу молодых людей и девушек, но вот так — парой… Он поднялся им навстречу: румяная, кровь с молоком, толстушка Адела и при ней — Хью — воплощенная мужественность. Уэнтворт почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось — словно внезапно ослаб туго затянутый узел.
Совсем недавно, утром, он писал в статье по поводу возвращения Эдуарда IV: «…предательство графа Уорвика[8] разрушило баланс сил». Уорвик ухитрился разрушить этот несчастный баланс лет пятьсот назад, а вот поди ж ты — сегодняшний баланс разрушен точно так же! Гости присели, и Адела начала рассказывать.
Она очень мило объяснила, зачем они пришли. Хью, наблюдая за ней, решил, что даже чересчур мило. Хью не признавал неопределенности. Некоторое время назад он сказал себе, что Адела должна стать его женой, когда он будет к этому готов, и теперь выбирал момент, чтобы прояснить это обстоятельство и для нее. А она так и разливается перед этим Уэнтвортом. Ей бы следовало держаться, как принято в их кругу — раза два в месяц проводить у Уэнтворта вечерок за разговорами о военной истории, принципах искусства и природе богов. Летом такие сборища случались реже — им на смену приходили теннис, автомобильные прогулки, словом, природа брала свое. Правда, Хью тут же подумал, что для Аделы и двух раз в месяц, пожалуй, многовато. Пусть-ка она лучше прекратит эти визиты вообще. Заодно выясним, насколько она готова следовать его, Хью, советам. У него быстро созрел план действий. Адела меж тем закончила объяснения.
— Хорошо, — кивнул Уэнтворт. — Я помогу, чем могу. Что именно вам нужно? — Ему было неловко от собственной нелюбезности; он проклинал Астона Моффатта.
— Вообще-то, нам нужны костюмы, — ответила Адела. — Особенно костюмы Стражи. Понимаете, у Герцога есть Стража, хотя смысла в этом, похоже, особого нет. Но там есть сцена, где он сражается с разбойниками, и выглядеть должен, ну, на уровне… — Уточнять, что, по ее мнению, эта схватка должна происходить в совершенно сюрреалистичной манере, она не сочла нужным; она знала, что Уэнтворт не очень-то жалует нереалистическое искусство, и предпочитала не затевать споров о художественной интерпретации образов пьесы.
— Было бы здорово, если бы вы помогли мне с этим Герцогом, мистер Уэнтворт, — вставил Хью. Слово «мистер» явно носило оттенок почтительности, выказываемой возрасту, но, завершая реплику, Хью попробовал перевоплотиться в своего будущего персонажа, демонстрируя здоровый юмор молодости. Слушатели не анализировали ни интонацию, ни театральное мастерство; однако Адела чуть зарделась от нового удовольствия, а Уэнтворт чуть вспыхнул от нового огорчения и уточнил:
— Так, значит, Герцогом будете вы, Прескотт?
— Похоже, миссис Парри склоняется к этому, — ответил Хью и добавил, словно мысль только что пришла ему в голову: — А может, — Адела, как ты думаешь, — может, мистер Уэнтворт сам сыграл бы эту роль? А? Как тебе идея?
Но Уэнтворт отозвался раньше.
— Сущая чепуха. Я в жизни никогда не играл.
— Я совершенно уверен, — заговорил Хью, сплетя крепкие ладони, удобно опираясь локтями о колени и подаваясь вперед, — что вы будете лучшим отцом для Принцессы, чем я. А в том, что Адела будет Принцессой, по-моему, никто не сомневается.
— О, не думаю, — заговорила Адела, — хотя и правда, миссис Парри… но ведь есть и другие девушки. Мистер Уэнтворт, а может, действительно? Вы бы придали образу должный… — она хотела сказать «возраст», но вовремя успела заменить слово на «авторитет». — Я как раз говорила Хью, пока мы шли сюда, что нам не хватает солидности.
— Я не намерен отнимать роль у Прескотта, — сказал Уэнтворт. — Он в этих играх куда лучше меня. — Ему хотелось придать словам оттенок добросердечного и зрелого понимания, но получилась простая неприязнь; гости ее, конечно, заметили.
— Но все равно, — настаивал Хью, — вы ведь так много знаете о войнах и истории — о тех, древних войнах. Вы, правда, лучше подходите на роль отца Аделы… сэр.
— Я вполне обойдусь ролью консультанта по страже, — сказал Уэнтворт. — Так о каком периоде идет речь?
— Скорее всего, 1700-е годы, — сказала Адела. — Помнится, миссис Парри что-то говорила о форме восемнадцатого века. Она хотела вам написать.
Хью поднялся.
— Не смеем вас больше задерживать, — произнес он. — Да и нам с Аделой надо поговорить о роли. Идемте, герцогиня, или как там вас теперь величать?
Адела поднялась. Уэнтворт с внутренним раздражением отметил, что она подчинилась сразу и с удовольствием. Вот этого он никогда не понимал. Согласие, конечно, хорошая штука, но не такая же покорность! Хью протянул руку, помогая даме подняться, и в напряженной атмосфере комнаты это смотрелось как вызов. И вот она стоит рядом с Хью, и Хью говорит:
— Подумайте еще раз, сэр, и покажите нам всем, что значит быть отцом герцогини. Я попрошу миссис Парри оставить роль за вами.
