Мария Гинзбург - Мертвецы и крысы
– Нет, – сказал Гийом. – Господин желает знать, где все.
– В ратуше, – ответил старик.
Он сделал замысловатый зигзаг рукой, долженствующий, видимо, указать направление к ратуше.
– С утра орут и провопят еще до вечера, покуда не охрипнут. Вам некуда торопиться, господин.
Девушка в арке призывно качнула обнаженными бедрами.
– Свежая, как утренний ветер, – добавил зоркий старик.
Гийом перевел на него насмешливый взгляд и спросил:
– А чего орут-то в ратуше?
– Санитарные проблемы, – сдержанно ответил старик.
Гийом снова посмотрел на девушку. Ее груди, маленькие, которым не суждено было сформироваться до конца, торчали подобно двум кулакам, которым невесть почему вздумалось вырасти именно здесь.
– Пальмовое масло, натровый щелок и самая капелька Кипящего Льда? – спросил Гийом.
Старик побледнел.
– Не знаю, господин, – сказал он очень медленно и так осторожно подбирая слова, словно они были хрустальными шарами, которыми он жонглировал. – Она мне такая досталась по наследству от моего отца, а ему – от его отца. Я только разбудил ее, когда… Кто знает, чем пользовались древние колдуны? Она всегда была такая.
– Не всегда, – сказал Гийом. – И ты не всегда был таким.
– Великий Шабгни, – растерянно пробормотал старик.
– Вот именно. Как тебя зовут?
– Хардин.
Гийом покачал головой:
– Великое имя.
Старик втянул голову в плечи. Гийом не сказал: «… и ты позоришь его», но окончание фразы ясно читалось в его голосе.
– Ты ведь последний некромант в Тотгендаме? – осведомился Гийом. – Вот уже десять лет, как торгуешь прелестями этой мумии. Почему ты изменил своему ремеслу?
– Шестнадцать лет, господин, – словно во сне, поправил Хардин.
В темных глазах Гийома на миг отразилось нечто, чего старик не хотел бы видеть никогда. Он шумно вздохнул.
– Даже так? Шестнадцать? – переспросил Гийом. – Так в чем же дело?
– Войди в мой дом, господин, – сказал Хардин. – Я не могу отвечать тебе на улице.
Гийом обвел пустую улицу преувеличенно внимательным взглядом. Она постепенно раскалялась под лучами не по-весеннему жаркого солнца. Девушка, ждавшая клиентов в тени арки, исчезла как серый призрак.
– Прошу тебя, великий, – добавил Хардин, последний некромант Тотгендама.* * *Бидон Гийома врезался прямо под колени пастору Люгнеру, и он упал.
– Куда ты прешь, идиот! – заорал пастор.
Люгнер был крайне возмущен – не оттого, что упал, а потому, что Гийом вырвал его из кучи кричащих людей, которые явно занимались (или собирались заняться) чем-то очень интересным. Гийом даже знал чем.
Они собирались перекусить.
– Да ты еще с бидоном! – Люгнер задохнулся от ярости. – Кто ты такой?
– Я крысолов, – ответил Гийом.
Он произнес эти слова негромко, но все пространство ратуши заполнилось ими. Так раскаленная капля стекла мгновенно наполняет уготованную ей форму. Люди, стоявшие ближе к Гийому, замолчали и обернулись, не заметив сами, что раздвигаются, давая путь страннику с бидоном. Одежда его, хоть и добротная, была основательно поношена. Но кожаный ремень, пересекавший грудь, был крепким, и крупные капли бирюзы украшали его. Странник не променял драгоценности на мясо или новый плащ.
Позабытая Имме незаметной тенью проскользнула по коридору, добралась до ниши в стене, где когда-то стояла статуя основателя города, и притаилась там. Клара в ее руках дрожала. Ярость, которой не дали вырваться наружу, сотрясала это маленькое тело. Или страх? Или Клара тоже знала, кто сейчас идет между людьми? Колесики бидона гремели. Люди смотрели на богато и мрачно изукрашенный чехол за спиной Гийома. Там вполне мог поместиться небольшой меч.
Но все знали, что там находится на самом деле.
Когда Гийом остановился у трибуны, в ратуше установилась такая тишина, что муха, если бы она здесь пролетела, была бы слышна. Но в Тотгендаме давно не водилось мух.
Судя по лицу Марка Талика, неприветливо глядящего на гостя, он эту сказку тоже слышал.
– Крысолов, – повторил Марк Талик и усмехнулся. – И сколько же ты хочешь за свою работу?
Гийом молча указал на свой бидон.
– Бидон черножизни? – недоверчиво переспросил Марк. – Что же ты собираешься с нею делать, крысолов? Купаться?
Он вопросительно всплеснул руками и задел длинные, напудренные локоны своего парика. Парик чуть съехал в сторону. Гийом, стоявший близко, видел, что парику помогла соскользнуть с головы чья-то забинтованная рука. Но вряд ли это видел кто-то еще. Парик сполз на самую макушку, обнажая голову бургомистра. Марк все еще не чувствовал этого. Как и не чувствовал, что среди полусгнивших остатков волос безмятежно копошатся белые черви. Но в этот миг все горожане Тотгендама увидели, что череп их бургомистра прогнил и черви поедают его мозг. Горожане, не очень-то мирные и в обычное время – а ведь последние два дня они жестоко голодали. Горожане, которые совсем уже собрались закусить отвратительной ведьмой, но добыча ускользнула у них прямо из лап. С Имме не успели даже платье стащить, не смогли урвать ни кусочка из этого вкусного свежего тела.
– Или обливаться, может быть? – насмешливо продолжал Марк Талик.
Он был опытным политиком, и если бы наглость бродячего крысолова не удивила бы его сильно, то он заметил бы смертельно опасное пламя, стремительно разгоравшееся в глазах его избирателей. Услышал бы, как изменилась тишина, утратила хрупкость стекла и стала густой и вязкой, как кровь.
– Мертвец! – истошно завопила фрау Ирена. – Нами правит мертвец!
Люди кинулись к трибуне, взобрались на нее. Что-то затрещало. Гийом вцепился в свой бидон, чтобы его не затоптали сгоряча.
Где-то вдалеке хлопнула дверь. Гийом улыбнулся: «Шустрая девочка. И сообразительная». Ратушу покинула не только Имме. Гибкая фигурка, слишком маленькая для того, чтобы принадлежать взрослому, проскользнула с верхней галереи к черному выходу.
На щеку Гийома упал длинный хвост полусгнившей кишки. Он сбросил ее с себя и попал прямо в руки фрау Ирены.
– Благодарю вас, – сказала она вежливо. – Любая порядочная женщина должна в первую очередь заботиться о том, чтобы ее муж был сыт. Я передам ему от вас это мясцо.
– Как вам будет угодно, – любезно ответил Гийом.
* * *Последний некромант Тотгендама почуял запах гари слишком поздно. Хардин толкнул дверь в каморку Лили. Она оказалась заперта. Старик сделал нетерпеливый жест. С кончиков пальцев Хардина разлетелись черные и блестящие, словно лаковые, искры. Дверь исчезла. Наружу повалил густой вонючий дым. Некромант закашлялся, глаза защипало. В глубине дыма пылал оранжевый шар – словно отражение факела в ровной глади черножизни.
